Валерио Манфреди - Оракул мертвых
Мирей опустила голову, делая вид, что так оно и есть.
— Ладно, — сказал тогда Норман, — нам предстоит длинная ночь, а делать нечего. Может, будет лучше, если я тебе объясню, как все произошло, а то вдруг ты что-нибудь не так поняла.
И Норман начал рассказывать, воскрешая в памяти далекие тревожные часы, приключения трех молодых людей, оказавшихся в водовороте ужасных, кровавых событий, и время от времени у него вспыхивал огонек сигареты, единственный тусклый свет во мраке ночи и воспоминаний, но Мирей все равно не удавалось соотнести увиденное в подвале на улице Дионисиу с тем, о чем повествовал Норман. Однако ее тревога росла, и к старым страхам добавлялись новые, как будто причин, по которым Мишель должен умереть, нелепым образом становилось все больше, и этому не находилось разумного объяснения.
— Ты можешь догадаться о причине, по какой Мишель столь внезапно сорвался в Чанаккале? — спросила она у Нормана, когда тот закончил свою речь.
— Я долго размышлял над этим. Весьма вероятно, наш друг-итальянец Клаудио Сетти жив, хотя десять лет назад нас и заставили поверить в обратное, и одержим навязчивой жаждой мести… Быть может, он стал безумцем или параноиком… Мишеля мучают угрызения совести, им владеет желание оправдаться, каким-то образом искупить свою вину в глазах друга. Пока ты спала, я много думал: так вот, быть может, это Клаудио Сетти ждет Мишеля в Чанаккале.
— Ловушка?
— Не знаю, не исключено. Всех, кто был так или иначе связан со смертью Элени, девушки Клаудио, постигла ужасная смерть, или же они прошли совсем близко от нее. А тебе как удалось узнать правду?
— Мне удалось узнать ее сейчас благодаря твоему рассказу.
— Ты блефовала.
— Нет. Я знаю о другой опасности, тоже смертельной, угрожающей ему, но, быть может, две тропинки, которыми идет смерть, в конце сливаются в одну. Мы должны непременно узнать, где… и когда. Я не хочу потерять его. Я этого не вынесу.
Между ними возникло долгое молчание, и Норман включил радио, пытаясь разрядить тяжелую атмосферу, образовавшуюся в маленьком салоне автомобиля. Потом в какой-то момент, недалеко от Трикалы, он остановился у обочины, сказав:
— Я очень устал. Подмени меня, пожалуйста.
Пока Мирей перебиралась на водительское сиденье, рядом остановилась полицейская машина, двигавшаяся в противоположном направлении, и один из агентов подошел к ним с проверкой.
— Какие-то проблемы? — спросил он, отдавая честь.
— Нет, офицер, спасибо, — ответил Норман. — Мы просто решили поменяться: моя подруга до настоящего момента отдыхала, а я сидел за рулем много часов подряд.
— Понятно, — сказал агент. — Как бы там ни было, будьте внимательны и, если хотите совета, остановитесь в гостинице в Трикале: там вы без проблем найдете место. Лучше быть осторожными и не рисковать.
— Спасибо, офицер, — проговорил Норман, — но у нас неотложное дело.
— Как угодно, — ответил агент. — В таком случае счастливого пути и спокойной ночи.
Как только они снова двинулись в путь, он вернулся в свою машину и включил рацию.
— Алло, управление? Агент Лазаридис, пятьдесят седьмой километр шоссе Е-87: я только что видел автомобиль, о котором просили сообщить из Превезы. «Пежо-404». В нем находились мужчина лет тридцати пяти и девушка под тридцать.
— Управление слушает, — ответил голос по рации. — Куда они направляются?
— На восток, в сторону Ларисы, а может быть, дальше. Они не намерены останавливаться в Трикале на ночь и ведут машину без остановок, сменяя друг друга за рулем.
Из управления в Трикале полученную информацию немедленно передали в Превезу, откуда поступил запрос, но дежурный офицер не стал сообщать об этом двум коллегам из Афин, остановившимся в гостинице «Клеопатра». У него был приказ передать им сведения только тогда, когда будут новости о синем «ровере» с английским номерным знаком, в котором будет находиться один мужчина немного старше тридцати. Соответствующие данные появились около шести утра.
— Капитан Караманлис, — сообщил офицер, как только получил подтверждение, — к нам поступили рапорты об обеих машинах: «пежо» и синем «ровере».
Караманлис сел на постели и отпил глоток воды из стакана, стоявшего на ночном столике.
— Молодцы. Где и когда их обнаружили?
— «Пежо» без малого в два часа ночи видели на подъезде к Трикале, а «ровер» заметили в Рендине, в Халкидиках. Обе машины направляются на восток. Со времени последнего обнаружения «пежо» продвинулся вперед: их там двое, и они сменяют друг друга, едут не останавливаясь.
— Отлично. А теперь постарайся найти для нас быстрый способ добраться до Фракии. Обещаю тебе прибавку к жалованью за заслуги, если тебе это удастся.
— До Фракии, капитан? Какое место во Фракии?
— Любое, по возможности поближе к турецкой границе. Попробуй также узнать, куда они направляются — в Кесан или Эдирне… Тут трудно угадать.
Караманлис оделся, разбудил Влассоса и притащил его в вестибюль гостиницы, где сонный бармен включал кофеварку.
— В Рендине? Француз уже в Рендине? — переспросил Влассос. — Но так мы его никогда не поймаем, шеф, если не поставим блокпосты на границе.
— Нет. Мы не можем его останавливать. Мы должны следовать за ним… Кроме того, последнее слово еще не сказано. Давай поедим чего-нибудь.
Они выпили кофе. Караманлис с аппетитом обмакивал в него печенье. Охота всегда пробуждала в нем аппетит и заставляла забывать обо всем остальном. Когда они закончили завтрак, Караманлис взял газету, сел в кресло и принялся читать под удивленным взглядом своего товарища, нервными шагами мерившего помещение и курившего одну сигарету за другой. Через час, в половине восьмого, позвонили из управления:
— Капитан, я нашел вам транспорт — маленький самолет «Эссо Папас». Через полчаса он летит из Актиона в Пигес для проверки на химическом заводе. Они вас подвезут. Через пять минут я пришлю за вами служебную машину, вам нужно будет успеть на паром в семь сорок пять: аэропорт находится по ту сторону залива.
— Ты мастер, сынок, настоящий мастер, и заслужил прибавку к жалованью. Никто теперь у тебя ее не отнимет. Устрой так, чтобы по прибытии у аэропорта меня ждала машина с полным баком и кое-какой провизией. Спасибо. Счастливо.
— Но, капитан, вы не хотите даже узнать мое имя?
— Ах да, конечно, что за голова у меня: самое главное-то я и забыл. Как тебя зовут, сынок?
По мере продвижения на восток Мишель все больше уставал. Глаза у него горели, в желудке начались спазмы. Он уже проехал Кавалу и Ксанти и приближался к Комотини. Чанаккале теперь находился от него довольно близко по прямой, но ехать до него предстояло еще очень долго. После турецкой границы ему придется на протяжении многих километров двигаться на восток, а потом снова свернуть на запад и проделать такое же расстояние в обратном направлении, следуя контурам полуострова Галлиполи, до Ежеабата: там находилась паромная переправа на азиатский берег.
Уже стемнело, и на дороге остался только тяжелый транспорт: грузовики и фуры, перевозившие всевозможные товары на Ближний Восток. Обессиленный, он остановился на заправке, собираясь залить бак и чего-нибудь перекусить, но желудок был сведен судорогой, и ему не удалось ничего проглотить. Он чувствовал — если вовремя не успеет на встречу, его дальнейшая жизнь превратится в ад. Теперь ему уже не удастся все забыть и похоронить.
Он выпил стакан молока. Компания венгерских водителей сидела за соседним столом перед тарелкой с дымящимися сосисками и графином пива. Потом вернулся в машину, намереваясь немного вздремнуть — необходимую малость, чтобы не разбиться о первую же придорожную тумбу, — но вместо этого крепко заснул.
Внезапно его разбудил сигнал тяжелой фуры, сильный и пронзительный, словно труба Страшного суда, и он понял, что задержался здесь гораздо дольше, чем хотел.
Глотнув кофе из лежавшего в машине термоса, он закурил и двинулся дальше по шоссе на предельной скорости. Ему удалось частично наверстать упущенное время, но на границе, в Ипсале, таможенник устроил тщательный досмотр его багажа и документов, покуда он в бессильной злобе не отрывал глаз от больших электронных часов, висевших над входом в «дьюти-фри».
Наконец ему позволили ехать дальше, и он снова на огромной скорости двинулся в путь, в сторону Галлиполи, но все равно чуть-чуть не успел на одиннадцатичасовой паром, единственный, который позволил бы ему наверняка попасть на пристань Чанаккале до полуночи.
Он попытался раздобыть частную лодку, бегая туда-сюда, с причала на причал, потный, с перекошенным лицом, умирающий от усталости и недосыпа, но рыбаки уже отплыли, чтобы забрасывать свои сети в Мраморном море, а туристические фирмы больше не работали: был не сезон. И Мишелю, бледному, дрожащему от нетерпения, пришлось ждать, пока следующий паром перебросит на причал свой мостик. Когда он наконец добрался до азиатского берега, до пристани в Чанаккале, было уже десять минут первого. Как только мостик коснулся земли, он бросился вниз, припарковал машину и начал оглядывать окрестности при свете фонарей. Автомобили, спускавшиеся с парома, одна за другой удалялись в разные стороны, а грузовики останавливались, отыскав свободное место. Водители глушили моторы, задергивали шторки на лобовом стекле и устраивались на ночлег.
