Тереза Бреслин - Печать Медичи
Мы с Паоло галопом поскакали к тому месту, где сливались две реки и где мы должны были пересечь мост, за которым начиналась дорога в Перелу. Вверх по этой дороге мы двинулись более медленным шагом. Я заметил, что Паоло то и дело поглядывает на ущелье. Никто из нас не произносил ни слова.
Мы оба знали, что в округе обитает множество диких животных и, конечно, за столько лет останки его матери и братишки не могли уцелеть. Признаюсь, что испытал некоторое облегчение, когда увидел, что крепость пришла в полное запустение. Стены были обрушены, ворота сняты — скорее всего, использованы на дрова. Местные жители наверняка растащили весь строительный камень и, без сомнения, унесли все, что представляло собой хоть какую-то ценность. Вход в крепость был открыт и свободен. Мы проехали под аркой и оказались во дворе.
И тут у меня сердце сжалось от страха.
Между двух столбов был раскинут потрепанный шатер, а у погасшего костра сидела, съежившись, старая цыганка.
Я тут же повернул коня:
— Я здесь не останусь.
К моему удивлению, Паоло сразу согласился со мной:
— И мне здесь больше нечего делать.
Он огляделся по сторонам. Окна и двери были сняты, а с крыши исчезла почти вся черепица. Дом был открыт небесам и ветрам.
— Зачем тревожить бедную женщину, если она нашла себе здесь укрытие на зиму?
Вернувшись на главную дорогу, мы сделали приличный марш-бросок вперед, чтобы соединиться с Шарлем д'Анвиллем и французской легкой кавалерией.
Французский командир привел свой полк к Болонье. Он надеялся без труда отобрать город. Всем было известно, что Папа тяжело болен, и все знали, что жители Болоньи с радостью примут помощь французов, для того чтобы восстановить власть бывшего правителя. Они предпочитали подчиняться кому-нибудь из семейства Бентивольо, а вовсе не наместнику, присланному Святым Отцом. Но, прибыв туда, мы выяснили, что все вновь переменилось, и не в лучшую сторону. Папа встал с постели, покинул Рим и приехал в Болонью, чтобы поднять дух своих войск. Он был готов не только отразить штурм города, но и развить свой успех. Теперь, заручившись поддержкой Венеции, Папа не видел причин, по которым он не мог победить Феррару и низложить правившее там семейство д'Эсте.
Присутствие Папы в Болонье сразу изменило ситуацию. Погода, как нарочно, испортилась, наступили холода, и во французских войсках началось брожение. Зимой, когда папские войска будут праздновать Рождество в Болонье, французские солдаты хотели бы оказаться не в голом поле под стенами города, а где-нибудь на теплых квартирах. Потом прибыли гонцы, сообщившие о том, что венецианцы отправили армию на помощь Папе. Так что ко времени нашего прибытия французы собирались уже оставить свои позиции.
Паоло страшно расстроился. Он так ждал какого-нибудь действия и верил в сказки о том, что Болонья будет взята с легкостью. Он пообещал нашим людям, что они примут участие в серьезном сражении и вернутся домой к празднику Крещения, нагруженные драгоценными камнями и прочими трофеями.
Даже Шарль выглядел понурым.
— Это то, что случилось с венецианцами при Аньяделло, — сказал он. — Необходимо твердое командование, иначе мы начнем отступать, как они, и вынуждены будем при своем отходе принять бой.
Мы присоединились к легкой кавалерии Шарля и начали отходить на север вместе с французскими войсками. Папские армии объединились со своими союзниками и ринулись за нами в погоню.
Цель у Папы была совершенно определенной. Он намеревался полностью уничтожить Феррару. Он хотел, чтобы власть Папского государства простиралась от Рима до самых границ Венеции. Но маленькая Феррара сопротивлялась этому намерению. Когда Папа узнал, что французы помогают герцогу Альфонсо, его знаменитая вспыльчивость проявила себя: он кричал, что превратит Феррару в пустыню и камня на камне от нее не оставит. Он лучше увидит город в руинах, чем допустит переход его в руки французов.
Шарль рассказал нам, что Папа направил в Феррару послов и передал свою угрозу. Но герцог и герцогиня только рассмеялись в лицо послам. Они показали одному из послов свои фортификации и артиллерию, а герцог похлопал по стволу пушки и сказал:
— Я использую вот это, чтобы послать ответ вашему Святому Отцу!
Посол поспешил удалиться, испугавшись, что герцог прикажет расстрелять его из этой пушки.
Эту и подобные истории рассказывали солдаты у ночных походных костров. Неизвестно, была ли в них вообще хоть толика правды. Говорили, что Лукреция так околдовала папского гонфалоньера Франческо Гонзагу, что он предложил ей и ее детям свободный и безопасный проезд на случай, если она решит покинуть Феррару. Шарль знал от своего дяди, который был двоюродным братом самого короля, что французские шпионы перехватили письма, касавшиеся этого предмета. Но Лукреция не покинула свое герцогство. Более того, она осталась в Ферраре, чтобы поддержать жителей.
Суровой зимой, когда все города вокруг Феррары уже были завоеваны, герцогиня со своими придворными дамами выезжала на феррарские улицы. Разодетая в пух и прах, чтобы жители города могли хорошенько ее разглядеть, герцогиня Лукреция подавала милостыню бедным и раздавала конфеты детям. Население города черпало уверенность в ее спокойствии и стойкости.
В ноябре и декабре папские армии подошли ближе. Они захватили Сассуоло, а потом Конкордию — города, связанные союзом с Феррарой. Казалось, ничто не могло остановить их продвижение. К Рождеству папские войска разбили лагерь всего в тридцати милях к западу от Феррары, и «Красные ленты» были отправлены на помощь осажденному Папой городку под названием Мирандола.
В начале января 1511 года мы прибыли в лагерь легкой кавалерии Шарля и утром следующего дня получили возможность хорошенько рассмотреть расположение противника.
Мы заметили среди прочих палаток папскую, со штандартом с изображением двух перекрещенных ключей. Папский штандарт развевался на ветру в окружении синих и желтых знамен швейцарской гвардии.
— Это хитрость, — сообщил нам Шарль. — Разведчики докладывают нам, что Папа спит в грубой хижине, для того чтобы солдаты видели, что он переносит превратности зимней кампании вместе с ними.
— Он подает им хороший пример, — заметил я. — Люди пойдут на смерть за такого командира.
— Он уже не в силах сидеть верхом, — ответил на это Шарль. — Возможно, он спасет нас всех от беды, если скоро умрет.
— Лучше бы он погиб от острия моего меча! — воскликнул Паоло.
— У него геморрой. Поэтому любое острие причинит ему неудобство, — съязвил Шарль, вызвав всеобщий взрыв смеха.
Но неукротимый Папа всем на изумление выздоровел. И хотя все еще был не в состоянии ездить верхом, он настоял на том, чтобы его отнесли на поле боя в паланкине и он смог бы наблюдать осаду Мирандолы лично.
Мы ждали. Нам было поручено держать фланг, но выступать мы должны были только в том случае, если противник сам начнет атаку.
Вдоль вражеских линий туда и сюда сновали разведчики.
И вот в середине января настало утро, когда нам было приказано приготовиться к бою. Войска противника прибывали и прибывали.
Наконец появился верховой гонец. Он высоко держал в руке какое-то сообщение и громко кричал:
— Они наступают! Они наступают!
Глава 59
Шарль подбежал к нам с Паоло и пожал наши руки:
— Да хранит вас Бог!
На лице его читалось напряжение. Он был сильно взволнован предстоящим сражением.
Я тоже был возбужден. Но это возбуждение походило на дурное предчувствие. У меня сводило кишки, и хотелось бежать. «Неужели я трус?» — думал я.
В нашем лагере прозвучал сигнал к бою и ударили барабаны.
Задача «Красных лент» заключалась в том, чтобы изматывать пехоту противника со своей стороны. Атакуя его фланг, мы должны были отводить огонь от города. В случае пролома стены это дало бы защитникам время для залатывания дыры.
Нашей главной целью была группа мушкетеров, вооруженных тяжелыми аркебузами. Мушкетеры производили смертоносные выстрелы и при этом были защищены рядами пехотинцев, вооруженных пиками. Эти пики достигали более шести футов в длину и в соединенном виде представляли собой почти непробиваемую броню. Мы надеялись, что при поддержке «Красных лент» французская легкая кавалерия, которой командовал Шарль, сможет сделать то, что не удалось бы тяжеловооруженным рыцарям на боевых конях: прорвать ряды пик.
Но это был наш первый бой. Несмотря на то что мы упорно тренировались, протыкая копьями набитые соломой мешки и фехтуя на деревянных клинках, перед настоящим сражением всех нас охватило страшное волнение. Стефано и Федерико сдвинули своих лошадей, и мы с Паоло непроизвольно сделали то же самое.
Перед нами лежала Мирандола. Она казалась маленькой и уязвимой. Клубы пушечного дыма поднимались в небо. В морозном воздухе раздавался грохот артиллерии. Выдвинувшись вперед, мы смогли оценить размер армии, штурмовавшей город. Сверкали ряды пик, сияла броня доспехов. Войска выполняли боевое построение: это были тысячи пехотинцев, поддерживаемых легкой и тяжелой кавалерией. Я смог различить швейцарские, немецкие и венецианские знамена, но помимо них было и много других полков, каждый в своей собственной форме.
