Евгений Латий - Дело гастронома № 1
– Помолчи!
– Я не хочу и не буду молчать! – Он вдруг поднялся из-за стола. – Арест вовсе не испугал меня! Наоборот, я многое понял. Но я для них мелкая сошка. Им нужна ты, чтоб отсечь голову более крупной рыбе! Ведь так? За кем идет охота?!
Глаза у Антона горели, но Зоя молчала.
– Это неважно! – наконец проговорила она. – Но я не отдам тебя на шесть лет в Мордовию! Хоть ты и рвешься туда! Что еще за блажь?! Это зона, а не санаторий! После этого тебя никто не возьмет на работу, не примут ни в одно учебное заведение! «Волчий билет»! Ты хоть понимаешь, что это такое?!
Голос ее дрогнул. Она с трудом сдержала слезы. Антон вдруг победно улыбнулся.
– Но я же тебе сказал: иначе отсюда никогда не уедешь! А жить здесь и постоянно всего бояться? Это жуть какая-то!.. И честно говоря, мне уже порядком надоело. Но еще противнее смотреть на вас, насмерть перепуганных. Я-то хоть осознаю, что живу в тоталитарной стране, почти при фашистском режиме, а вот вы…
– Замолчи! – перебила она сына. – Ты с ума сошел! Не смей так говорить?! Не смей! – выкрикнула она и впилась в него страшным взглядом.
Он утихомирился, сел на место. Зоя налила сыну чай.
– Мам, если ты спокойно обо всем подумаешь, то поймешь, что на самом деле прав я. Да у нас в университете каждый второй говорит об этом! Ну, не каждый второй, каждый пятый. Та же Мариванна! Поэтому я и влюбился в нее. Она – большая умница!
– Все, больше ни слова! – она приложила ладони к вискам. – Лучше пей чай!
Антон грустно посмотрел на нее.
– Просто я не переживу, если тебя посадят в тюрьму! – прошептала Зоя, слезы снова блеснули в ее глазах.
Антон кивнул и стал пить чай. Зоя вытащила из холодильника пару эклеров. Антон их очень любил.
– Ого, эклерчики!
– Ешь! – приказала она, взяла сигарету из пачки «Мальборо», отошла к окну, открыла форточку, закурила. Несколько секунд Зоя молчала, но неожиданно вдруг спросила у сына: – У тебя с ней серьезно? Она – единственный свет в окошке? Но она же старше тебя!
Антон чуть не подавился, но глотнул чаю и шумно задышал.
– Извини, но я не знал, что она жена полковника, да еще из КГБ! Она это скрывала.
Зоя шумно выдохнула.
– Ведь знала же эта тварь, чем все это может закончиться! Макаренко, мать твою!
Зоя посмотрела на часы, раздавила сигарету в пепельнице, шумно вздохнула, сняла фартук.
– Чтобы я о ней больше не слышала! – приказала мать. – Слышишь меня?! Ей-то что, муж ее вытащит из любого дерьма, а тебя еще больше утопят! Ты понял?
Антон съел два эклера, облизнулся, вытер пальцы салфеткой, точно не слышал этих рассуждений матери. Она вышла из своей комнаты уже в деловом австрийском костюме, строгая и неприступная, сурово взглянула на сына.
– Все, я поехала на работу! А ты из дома ни на шаг! Я сама позвоню в институт и скажу, что приболел. К телефону не подходить, никому не открывать. ЕЙ, – Зоя выделила это слово и презрительно поморщилась, – не звонить! Договорились?
Она в упор посмотрела на сына, он помедлил и кивнул. Она вышла из кухни.
Култаков не спеша прогуливался по скверу Старой площади с Андроповым. Было довольно холодно. Оба были в черных фетровых шляпах. Оба молчали. Мимо торопились прохожие. Когда они остались вдвоем, Андропов, обернувшись, нарушил молчание:
– Брежнев дал согласие на арест Беркутова. Гришин через пару дней отбывает в отпуск. Момент, что называется, удачный. Тем более что у вас, как я понял, найден объект, изобличающий вора?!
Андропов остановился и колючим взглядом взглянул на генерала. Култаков поежился.
– Так точно! – уверенно подтвердил он.
– Тогда чего тянуть?! Начинайте! Мы с этим и без того слишком затянули, – Андропов остановился на мгновение, задумался. – Ну, что? Через два дня?!
Култаков отдал честь. Андропов сдержанно улыбнулся, взглянув на Култакова, пожал ему руку.
– Давайте, братцы! А то они решили, что авось и пронесет! Нет, не пронесет! – в ярости пробормотал почти про себя Андропов.
Маша с раскрасневшимся лицом вышла из ванной, накрутив из полотенца тюрбан на голове, вошла в спальню и застыла на пороге. Муж деловито собирал свои вещи в чемодан. Увидев ее, он выпрямился, на мгновение застыл на месте.
– Здравствуй, Маша!
– Здравствуй.
Она вспыхнула от смущения. Скачко продолжил укладывать свои вещи в чемодан. Маша не могла сдвинуться с места. Она спросила:
– Ты уезжаешь?
Он кивнул.
– Поживу пока у Бокова, – пробормотал Скачко. – Так нам обоим будет лучше!
– Ты голоден?
– Нет, что ты!
Маша с болью смотрела на мужа, на глаза навернулись слезы.
– Я знаю, что виновата перед тобой! – воскликнула она. – Это ужасно!
Скачко перестал складывать вещи, нахмурился.
– Мы же не дети, Машенька. Я все понимаю, ты полюбила другого. Это бывает. Я способен это понять, хотя мне очень больно. Но свое поражение я признаю!
– И ты за это арестовал его? – Голос ее задрожал.
Он взглянул на жену, понял, что она до сих пор влюблена в Антона, задергал желваками.
– Твой Парис уже давно дома! Его никто ни в чем не обвиняет. Тем более, как я понимаю, ты, воспользовавшись моим доверием к тебе, попросту подставила мальчишку. Но это уже твои проблемы! Надеюсь, ты извлечешь из всего случившегося серьезные выводы! Желаю счастья!
Маша недоуменно смотрела на мужа.
– С разводом я все решу. Но квартиру придется менять, мне угол нужен, в нашем ведомстве квартиры дают со скрипом, потому я попрошу подыскать нам по две однокомнатные, вам с Антоном на первое время хватит!
Он вздохнул и стал снова собирать чемодан.
– Ты ненавидишь меня? – со слезами в голосе спросила она.
Скачко остановился, огляделся по сторонам, не зная, что еще положить. Закрыл на молнию чемодан, он был полупустым.
– У меня нет ненависти к тебе, – помолчав, проговорил Скачко. – Хотя, не скрою, узнав о вашей связи, я был просто вне себя, чуть сердце не разорвалось! Не думал, что будет так больно. Я все же любил тебя. И сейчас еще люблю…
Он посмотрел на часы.
– Извини, мне надо идти! – он огляделся. – Если что забыл, то потом заберу!
Скачко вновь открыл чемодан, забросил туда кеды, платки, стопку носков и резко задернул молнию. Пристально посмотрел на Машу. Она выглядела такой несчастной и сиротливой, что ему вдруг стало жалко ее, и он невольно задержался, не в силах сразу уйти. Но Маша молчала.
– В том, что произошло, виноват один я! Ты не виновата. Надо, видимо, с юности воспитывать в себе привычку к семейной жизни, я ее не заимел, а родители рано ушли и ее не привили. Стыдно в этом признаваться, но что есть, то есть!
Он шумно вздохнул, взял чемодан и двинулся к выходу. Прошел мимо Маши. Слезинка скатилась по ее щеке. Хлопнула входная дверь. Маша вздрогнула.
Беркутов и Лида лежали в постели. Горел торшер, шторы были задернуты. На столике у кровати стояла початая бутылку вина и шоколад. Лида вдруг рассмеялась.
– Смешно, мы с тобой как любовники! Дочь в кино выпроводили, а сами в постель! – Она снова захихикала. – И ты вдруг налетел, грубо смял девчонку! А я, извини, люблю, когда внезапно и грубо. Что это с тобой, а? Бес в ребро?!
Беркутов кивнул.
– Мы же еще не старые с тобой. И все чувства живы, так что бес – это всего лишь перчинка!
– Надо бы почаще так, с перчинкой! Вот ты налетел, грубый, страстный, и все мои подозрения как водой смыло, – прошептала она, нежно прижимаясь к нему.
– Принято к исполнению, товарищ бригадный генерал!
– Нет, правда! Я снова почувствовала себя женщиной. Сразу захотелось сменить гардероб, пойти в салон красоты и вообще резко поглупеть!
– И мне было хорошо с тобой.
Он улыбнулся, обнял ее, поцеловал в нос. Беркутов наполнил бокалы вином «Твиши», протянул ей бокал.
– За нас!
– За тебя!
– За нашу дочку!
Они выпили по глотку сладкого нежного вина. Беркутов отломил кусок шоколадки, передал Лиде.
– Скажи, у тебя были другие женщины? – смутившись, вдруг спросила она.
Беркутов недоуменно посмотрел на нее.
– До тебя?
– Нет, после того как мы поженились?!
– Нет! – твердо ответил он.
– Но почему?! Ты же красивый, привлекательный мужчина, умный, ласковый. Я же вижу, как женщины на тебя смотрят! Многие, если их возлюбленная предает, начинают мстить всем подряд! Я знаю, что тебя предали, но ты почему-то остался таким же трепетным и нежным! – Она улыбнулась ему. – Почему?
– Когда меня Ева предала, я дал себе слово, что не только мстить женщинам не буду, но сделаю все, чтобы моя будущая избранница никогда не ощутила бы горечи предательства! На каждого такие вещи действуют по-разному.
– И что, никогда не тянуло на сторону? – В ее глазах мелькнули озорные огоньки. – Меня и то иногда тянуло!
Беркутов удивленно хмыкнул.
– Тянуло, тянуло!.. Я что же, совсем уж не мужик?! Могу даже сказать, что и сейчас тянет!
Лида вдруг напряглась, взглянула ему в глаза.
