Антон Чиж - Холодные сердца
– Она назвала вам отца своего ребенка?
– Нет! – закричала Настя. – Аня была доброй, милой и очень отзывчивой. Вы, гадкие мужчины, пользовались ее добротой и потом ее же втаптывали в грязь! Отец говорил про нее ужасные гадости, а я все равно дружила с ней назло ему! Она была чистая и светлая, куда лучше всех вас! Она дарила любовь и не думала о награде! Она мечтала, что у нее будет семья, и так радовалась близкому счастью! А ее убили! Растерзали мою милую Анечку так, что даже тела не нашли! Негодяи! Я вас всех ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Настя упала на ковер, тело ее сотрясалось от рыданий. Ванзаров несколько растерялся. Вбежала Дарья, потребовала немедленно выйти, сама справится.
Он послушно ждал полчаса. Настя вышла в том же платье, что приехала. Лицо ее было бледным и заплаканным. Она прошла, низко опустив глаза, не ответив на его поклон. Следом вышла Дарья. Губы ее были стиснуты.
– Вы – страшный человек, – сказала она. – С безжалостным сердцем.
– Простите, если сможете, – ответил Ванзаров. – Иногда приходится делать больно, чтобы настало облегчение. Мне надо поймать убийцу.
– Делайте что хотите, – Дарья собралась захлопнуть перед ним дверь. – Не приходите больше. Меня здесь не найдете. Собираю вещи и уезжаю дневным поездом.
– Зачем?
– Не могу больше здесь оставаться. Уеду в Петербург, там работы сколько угодно.
– Можно мне вас проводить?
Она не ответила и закрыла дверь. Слишком горьким оказался конец девичьих фантазий. Особенно когда подслушиваешь под дверью и с каждой секундой понимаешь, что человек, которого ты выдумала для себя, совсем другой. С холодным сердцем. Жить с таким нельзя. Совсем замерзнешь.Ровно в полдень в полицейский участок зашел бледный, но упитанный молодой человек с узелком в руках. Он потребовал главного. Никто из чиновников не хотел принять на себя такую честь. Старший городовой Макаров быстренько улизнул на всякий случай. Пришлось принимать на себя бремя власти Фёклу Антоновичу. Предводитель окончательно забросил службу и присутствие, прячась от всех забот в участке. Он спросил, что еще стряслось.
– Хочу сделать признание, – заявил молодой человек, хотя голос его предательски дрогнул. – Я убийца. Прошу меня арестовать и предать суду.
Фёкл Антонович не поверил такому счастью. Юноша стоял на своем: он – убийца.
Ванзаров пришел в участок, когда предводитель в лихорадочном состоянии писал протокол, снимая показания.
– Что здесь происходит? – спросил он. – Стариков, вам что здесь надо?
– Не мешайте, Родион Георгиевич! – вскрикнул Фёкл Антонович. – Все! Все кончено! Убийца сам сдался!
– Вот как? Интересно. Фёкл Антонович, прекратите бумагу портить. Протокол надо по правилам вести. Дайте-ка посмотреть…
Бумагу пришлось чуть не вырывать. Предводитель держался за нее, как утопающий за соломинку, и не хотел отдавать. Ванзаров сразу указал на неверный заголовок. Надо переписать заново. Этот экземпляр был спрятан в карман. Старикову приказали сесть.
– Ну, рассказывайте, кого убивали, – предложил Ванзаров. – Подробно. В деталях. С кого начнете?
Молодой человек сдвинул колени и положил на них шляпу.
– Всех убил, – ответил он, разглядывая пол.
– Кого именно, называйте поименно.
– Жаркова убил…
– Я рад. Кого еще?
– Ну и там… остальных, – неопределенно ответил он.
– Вот как? Это меняет дело. За что утопили Стасю Зайковского?
– Я? Да, конечно… Испытывал к нему глубокую неприязнь…
– Как топили? Покажите конкретно.
Федор оставил шляпу, протянул руки и сделал движение, будто белье выжимал.
– Сразу видно, опытный убийца, – сказал Ванзаров. – Не правда ли, господин предводитель?
Фёкл Антонович опять схватился за голову. Чиновники окончательно затихли.
– Продолжаем признание. Зачем убили Василия Усольцева?
– Его? – спросил Стариков в глубоком изумлении. – Его тоже убили?
– Вам видней, – напомнил Ванзаров. – Вы же добиваетесь пожизненной каторги.
– Да, да, конечно. Задушил вот так… – Федор опять изобразил из себя прачку. Крайне печальную и растерянную прачку.
– Еще что-нибудь желаете сообщить?
– Желаю. Состою членом тайного союза, только не знаю, как он называется. Усольцев обещал позже во все посвятить…
Ванзаров громко хлопнул по колену.
– Ну, и хватит на сегодня. Позовите кого-нибудь. Пусть погреб откроют и посадят туда господина Старикова.
– Как в погреб? – поразился Федор. – А тюрьма?
– В вашем мирном городе даже камеры не имеется, не то что тюрьмы. Будете в погребе сидеть, убийца беспощадный.
Макаров открыл погреб, помог преступнику спуститься и с грохотом захлопнул крышку. Из-под пола донесся трусливый возглас.
– Ничего, пусть посидит до вечера, – сказал Ванзаров, бросая замок на стол. – Романтическая дурь быстро пройдет. Не так ли, Фёкл Антонович?
Предводитель поднял мутные и пустые глаза.
– Зачем вы все усложняете? Он же признался, а вы опять за свое…
– Не стоит ломать мальчишке жизнь ради такой ерунды, как первая любовь.
– Да какая разница! Он же признался…
– С таким признанием до суда дело не допустят. Вы еще будете виноваты, – напомнил Ванзаров. – Ничего, потерпите, недолго осталось.
– Вы мне правду говорите? – спросил Фёкл Антонович.
– Я всегда говорю правду. Только правду. И ничего, кроме правды. Разве не заметили? Вот, кстати, у вас пуговицы на рукаве нет. Непорядок.
– О-о-о! – только и смог выдавить предводитель.
– Пристава навещали? – спросил Ванзаров, обращаясь ко всему участку сразу. Все скромно промолчали. – Тогда придется самому…Барон Нольде служил в земской больнице так давно, что отвык от титула. Больные обращались к нему «доктор», а малочисленный персонал по имени-отчеству. Да что титул! Остзейские замки, поместья, богатство и даже слава были пущены по ветру его непутевыми предками. Потомку остались нищенское жалованье и беспросветный труд земского врача. Последний черенок захудалого рода был худ и тщедушен, как высохшая вобла. Когда же к нему обратились «барон», Юлий Эрнстович в первый миг и не осознал, что это он и есть. Но незнакомый господин так уверенно смотрел ему в глаза, что барон понял ошибку и засмущался. В потертом больничном халате, старых башмаках и треснувшем пенсне он меньше всего походил на барона.
– С кем имею честь? – спросил Юлий Эрнстович. Уж что-что, а честь у барона не смогла отнять даже бедность.
– Ванзаров, чиновник для особых поручений из Петербурга.
Барон просветлел и без того белесым лицом.
– Так это вы! – с некоторой долей восторга сказал он и даже сложил руки, как для молитвы. – Много о вас слышал. Это такая честь для меня…
– Что вы, барон, ваш коллега наверняка преувеличил мои возможности. Я скромный чиновник сыскной полиции.
– Какой коллега? – барон в смущении повел мощным носом, который достался ему от предков вместо наследства.
– Асмус, уездный врач.
– Надо же! Как же догадались, что Антон Сергеевич про вас рассказывал?
Ванзаров подправил усы.
– Это несложно, – сказал он. – Кстати, с нашим общим знакомым случилось несчастье.
– С кем? – удивился барон, пытаясь вспомнить, какие у него могут быть общие друзья с блестящим молодым чиновником из столицы.
– Асмус пропал.
– Как пропал? – барон опять проявил печальное непонимание.
– Растерзан преступниками в своем доме. Оказывал сопротивление, его одолели. Все залито кровью, тела нет. Видимо, его унесли. И спрятали в неизвестном месте. Вот, ищем в ближних лесах и рощах. Всех на ноги поставили.
– Да-да, такой ужас. Я так расстроился. Милый Антон Сергеевич…
– Откуда узнали, что Асмус пропал?
В облике приятного столичного жителя что-то неуловимо изменилось. Барону почудилось, что его горло сжали стальные рукавицы, какие носили его предки-рыцари.
– Так ведь болтали тут… У нас город маленький, слух быстро летит…
– Кто именно вам об этом сказал?
– Но позвольте… – барон окончательно смутился, – разве это так важно? Я уже и не помню…
– Кто-то из персонала или посетители?
– Из персонала… Ах, нет, кто-то из посетителей говорил, я случайно подслушал…
– Вот как? Интересно.
– Простите за любопытство, но я слышал, что к нам в город пожаловал сам Лебедев, – решился спросить барон. – Неужели это правда?
– Пожаловал, – согласился Ванзаров. – Как раз занимается исчезновением Асмуса.
– Что вы говорите! Ах, как бы я хотел выразить почтение этому великому ученому и эксперту! Это такая величина, такая!
– Могу вам это устроить. Если захотите.
– О! Как это было бы чудесно! Так вы к нам с какой целью, господин Ванзаров?
– Навестить пристава Недельского. Как его самочувствие?
– Делаем все, что можем, – сказал барон так, чтобы сомнений не осталось: дела плохи. – Отделение душевнобольных в самом конце коридора. Места решительно не хватает. Вас проводить?
