А. Веста - Зверь бездны
Алексей, опустив широкие плечи, тенью вышел из храма, и, не помня как, добрался до заимки.
Сашка хлопотала у печки. Он впервые заметил, как нежно округлился в поясе ее живот, как осторожно, словно боясь выронить драгоценность, наклоняется она, когда надо подбросить дров в печь, или прикрыть заслонку.
Он встал на колени и обнял ее. Это была его драгоценная чаша, его Грааль, с каплей его жизни, крови и бессмертия.
– Вот что, мать, будем дом строить. Как в старину, по саженям, по живому мерилу, чтобы дом жил и дышал, чтобы берег нашего малыша, растил богатыря. Видел я сегодня, Саша, волшебное место. Берег там высокий, словно взлетает над Прорвой, над долиной, над полями. Река, холмы и лес – как на ладони. От монастыря колокольный звон слышен. Постоял я там, огляделся, вижу: дом там когда-то стоял. Огромные валуны обочень в землю вросли. На них и дом ставить будем, а вокруг яблоневый сад насадим.
Есть у меня и такая мысль, как жить нам вдали от поселка и ни от кого не зависеть. Сначала думал ветряк построить, но Кобальт подсказал, как надежнее наш дом теплом и светом обеспечить: он соберет для нас особый генератор. Он будет подзаряжаться от энергии вращающейся Земли. Никола Тесла еще сто лет назад предлагал строить такие станции, это избавило бы людей от необходимости выжигать леса и земные недра.
Бревенчатый дом рос со сказочной быстротой, словно Алексей подгонял время. Долгие летние дни и короткие ночи были созданы для того, чтобы рьяно трудиться, не зная усталости.
– Ну, вот и все, – однажды вечером сказал ей Алексей. – А теперь мне пора… Утром уеду. Молись обо мне, Саша, и свято помни.
Через месяц после отъезда Алексея в избу бочком, пряча глаза, вошел участковый Петров. Сел в красный угол, обвел горницу заплывшими жиром глазками, притворно вздохнул.
Сашка инстинктивно прикрыла живот складками павлопосадской шали, и замерла, предчувствуя беду.
– Вот что, гражданочка Батурина, готовьтесь-ка к переезду.
– К переезду?
– Выселение в законном порядке. Земля теперь в частной собственности. Бизнесмен из Азербайджана завод будет строить, и лес наш ему очень даже понадобится. Доски – на продажу, а из опилок водку будут гнать. Опять же рабочих мест в поселке прибавится.
Сашка отказывалась что-либо понимать. Теребя пальцами бахрому платка, пробовала уговорить Петрова:
– А когда лес кончится, тогда что? Земля и лес не нам принадлежат, а будущему!
– Ты что, с необитаемого острова сюда попала? Газеты читаешь, радио слушаешь? Закон о продаже земли уже давно вышел. Лес этот на корню куплен, а участок отдан под элитную застройку. Лесничество ликвидируется, а все строения объявляются незаконными. Мне лично жаль вас, но ничего не поделаешь. Я же не на улицу вас гоню, в Ярыни общежитие есть для сезонных рабочих, чай, не баре… Если надо я похлопочу…
– Я никуда не уйду отсюда. Это наша земля! – крикнула Сашка, под сердцем болезненно взбрыкнул и замер ребенок. Ее взгляд заметался по светлым, гладко тесаным бревнам, пока не остановился на ярком окошке иконы. Губы шевелились в беззвучной мольбе.
Петров с усмешкой следил за ней.
– Молитвами тут не поможешь. Ты приглядись, голубка; с иконы твоей Егорий давно ускакал, один змей остался.
Глава девятнадцатая
Кольца Тифона
– К то?! Какие боевики? Русские боевики! Какие, на хрен, «рыцари»?! – Баритон генерала Солодовника, похожий на сытое урчание, сорвался на визг.
Солодовник заметался по кабинету. Необходимо было срочно собрать штаб, выехать на место происшествия, оповестить спецслужбы города. Эта простая, годами отработанная последовательность действий запускалась с ничего не значащей мелочи: нескольких сигаретных затяжек, но генерал не мог вспомнить, где лежит зажигалка. Геологическая платформа, незыблемая гранитная плита, на которой, подобно плесени, закрепилась, пошла в рост и несколько лет набухала соками сатрапия генерала Солодовника, дала трещину. На подконтрольной ему территории творилось подлинное светопреставление. В подземных коммуникациях, в самом центре Москвы, в пятидесяти метрах от кремлевских стен трещали выстрелы и глухой дрожью рассыпались взрывы.
Сообщения приходили рваные и неточные: неизвестная воинская группировка вела бой на этажах гигантского супермаркета и в катакомбах вокруг Кремля. С кем дралось неопознанное воинское формирование, выяснить не удавалось, но все подступы к Манежной площади и близлежащие переулки уже были заблокированы броневой техникой и кордонами спецвойск, запружены каретами «скорой помощи» и пожарными командами. В небо был поднят вертолетный полк, в срочном порядке перебрасывались из полевых лагерей подразделения горной дивизии.
План усмирения городских мятежей был прост и отработан. Все начиналось с дезорганизующей противника огневой подготовки, если при этом звенели окна близлежащих домов и снаряды залетали в жилые квартиры, так это даже лучше. Во всей этой канонаде впоследствии можно было обвинить бунтовщиков и тем самым сделать их полное уничтожение совершенно необходимым. Потом в дело шли «утюги»: танки и бэтээры, после – сплоченные круговой порукой бойцы спецподразделений штурмовали мятежный оплот и добивали его защитников с намеренной жестокостью. Потом следовало приятное – раздача боевых, вручение наград, повышение жалованья силовикам, лавина телевизионных интервью и несколько (не больше трех) лакированных гробов с орденами и медалями на крышках. Такие «стрелялки» изредка приходилось организовывать специально, дабы оправдать бюджет спецподразделений. Но все это осталось там, в светлом и программируемом вчера. Сегодняшний день дышал неизвестностью и угрозой.
В Москве глубокая ночь, но через три часа оживет метрополитен, и тогда последствия битвы в катакомбах под Кремлем будет трудно даже вообразить.
Повстанцы использовали для связи кодовые сигналы, принципиально отличные от всего известного службам слежения. Поймать удавалось только обрывки. Часть боевиков вела переговоры на кавказском диалекте. Дешифрованные подстрочники ритмично ложились на стол генерала. Спецам управления были известны ключи и шифры передающей станции: «Дебора коммуникейшен», крупнейший магнат радио– и телефонной связи, выполняла свои обязательства.
На туманной заре мобильной связи спецы управления много раз пытались подключиться к аппаратуре «Деборы», но потерпели фиаско. Операторы водили их за нос, посылая в эфир порнуху или галиматью. Пришлось платить не в меру прижимистой «Деборе» за каналы, интересующие разведку, и оплачивать валютой поминутный тариф.
Солодовник был прекрасно осведомлен о деятельности фирмы «Дебора коммуникейшен». «Дебора» – это пчела, и эмблемой фирмы была изящная женщина-оса. Коммуникационные сети «Деборы» охватывали множество объектов по всей стране. Мало кто знал, что одновременно с установкой узлов телефонной и радиосвязи, ее специалисты монтировали датчики, передающие разведывательную информацию. Оператор мог считывать и записывать как звуковые, так и визуальные данные. И служба пошла на явный мезальянс в своих ухаживаниях за «Деборой». Союз оказался плодотворным. С помощью новейших разработок «Деборы» Служба стала вездесущей и неуязвимой. Переговоры подозреваемых во всех тяжких олигархов, транши наркотиков, секретные каналы мафиозных структур и тайные сношения политических партий и группировок – все оказалось насквозь просвечено. И не только аудио-, но и видеоинформация была доступна благодаря достижениям неутомимой Пчелки. С помощью «Деборы» удалось превратить нескольких не в меру зарвавшихся политических живчиков в трехдневных тухляков, отсняв компромат на съемных квартирах, в номерах гостиниц и местах увеселений. Доверенный телеканал, спустя минуты, успевал обнародовать компромат, и связка Дебора-Служба-Телевидение работала безотказно. Генералу было известно, что в проектах «Деборы» крутятся деньги некой московской диаспоры. Телемагнат готовился к рывку в технологии двадцать первого века, но перед этим он должен был до отрыжки насосаться ядовитых соков со всех своих маток.
Особенностью «Деборы» было то, что монтажники были завербованы для работы в фирме уже здесь, в России, а весь высший персонал был полностью предоставлен материнской фирмой. Лишь они были посвящены в подробности. На кого в конечном счете работала «Дебора», Солодовник так и не успел выяснить. Похоже, что «продажная девка империализма» просто торговала конфиденциальной информацией.
Донесения следовали с интервалом в три минуты. Одновременно с битвой в подземельях Кремля в городе вспыхнули стихийные волнения. Назревал погром. Это был конец! Конец его тщательно выверенной и оплаченной чужой кровью карьеры.
Солодовник тер ладонями свой сверкающий, как бильярдный шар, череп. Кто, кто исхитрился его кинуть? Всего этого не должно было случиться! Все протестные движения и националистические организации были под строжайшим присмотром Службы, и она сносно справлялась со своей ролью, орудуя дезинформацией, умело организуя стычки на рынках, в переходах метро, тонко режиссируя провокации у посольств и митинги «националистов», изредка провоцируя прицельный «отстрел» цветных студентов с очередной шумихой по телевизору. В последнее время Служба сотрудничала с диаспорами настолько тесно, что, случись теракт или даже случайная катастрофа, народ привычно винил Службу и Власть, пригревших под своим крылом разноплеменный выводок. Гости щедро оплачивали дарованные квоты, и город мирно спал на пороховой бочке, изредка почесываясь от точечных уколов терактов.
