Макс Коллинз - Кровавый срок
Я пожал плечами.
— Он невиновен. Так считают присяжные, и даже детектор лжи согласен с этим. И мы с вами знаем, что это так.
Ее глаза стали наполняться слезами.
— Да, но этого не достаточно. Убийца или убийцы должны быть найдены. Разве вы так не думаете?
— Вообще-то именно к этому я и стремлюсь, когда расследую дело об убийстве.
— И... мистер Геллер... Нат! Моя мать до сих пор убеждена, что Фредди виновен.
— А я думал, вы помирились...
— Мы пытаемся. Но до тех пор, пока она не будет уверена в невиновности Фредди, между нами не будет тех отношений, что были прежде. Теперь, после смерти папы, мне как никогда нужна моя семья. Испытания на детекторе лжи недостаточно, чтобы убедить ее. Выясните, кто это сделал!
Я вздохнул.
— Я так давно не был дома, Нэнси!
Ее твердый подбородок задрожал.
— Мы с вами оба знаем, что множество из добытых вами улик так и не попали в суд. Теперь у властей нет даже подозреваемого.
Я подумал о том, насколько скован я был в своем расследовании. Мне вспомнилось, как Линдоп неохотно поделился со мной: «Нелепо искать преступника, пока не оправдан человек, обвиняемый в этом преступлении». Что ж, ведь теперь Фредди был на свободе!
— Что же вы от меня хотите?
Нэнси улыбнулась и взяла меня за предплечье.
— Задержитесь здесь еще ненадолго. Соберите еще какие-нибудь улики, если сумеете, но по меньшей мере передайте полиции те, что остались у вас. Расскажите им о том, что папа умер от выстрела из пистолета, о том, что распылитель использовали в качестве факела, что Гарольд Кристи связан с Мейером Лански, и что внешность телохранителей Лански соответствует описанию мужчин, которых видели у Лайфорд Кэй.
— Эй, Нэнси! Кому это вы говорите? — прервал я ее. — Я знаю обо всем этом, и даже больше.
— Так вы согласны?
Я снова вздохнул.
— Я потрачу еще одну неделю на это, — пообещал я. — На тех же условиях?
Она опустила глаза.
— Ну... Боюсь, что это невозможно. Я понимаю, что жаловаться на отсутствие денег дочери сэра Гарри Оукса — абсурдно, но в данный момент мои средства ограничены...
— Пятьдесят в день плюс расходы, — предложил я.
Ее лицо расплылось в улыбке; она поцеловала меня в губы. Это был простой дружеский поцелуй, но поверьте, в нее было ужасно легко влюбиться.
Затем к нам присоединился ее муж. Мы стояли все вместе, и он улыбался, но во всем этом чувствовалась какая-то напряженность.
— Фредди! Я так рада! Мистер Геллер согласился остаться.
Он улыбнулся, нахмурив при этом лоб.
— Остаться?
— Да — он продолжит расследование смерти папы.
Де Мариньи выглядел озадаченным.
— Но зачем?
— Ну... потому что кто-то ведь должен этим заняться!
— Милая моя, ты, вероятно, права, считая, что полиция Нассау не станет заниматься дальнейшим расследованием, — произнес он, выгнув бровь. — Думаю, они считают дело закрытым.
— Вот именно поэтому мы и должны продолжить расследование!
Фредди имел почти сонный вид.
— В убийстве твоего отца может быть двадцать или тридцать мотивов — шантаж, например, или темные деловые операции. Это одно из тех дел, расследование которых может длиться вечно и так никогда и не закончиться.
— Но мы должны попробовать...
— Я должен поблагодарить мистера Геллера, — сказал де Мариньи, как будто я не присутствовал при этом разговоре, — но он слишком дорог. Не думаю, что мы можем себе позволить воспользоваться его услугами.
— Он снизил таксу, — произнесла Нэнси, почти умоляющим тоном.
— Ну, дорогая... Это твое дело, я полагаю.
— Фредди! — обратился к нему я.
— Да?
— Разве вам все равно, кто убил старика? Разве у вас самого нет версии, после всего того, через что вы прошли?
— Не имею ни малейшего представления, кто мог это сделать, — вкрадчиво сказал он. — Это мог быть Гарольд Кристи, или какой-нибудь спятивший туземец, или Бог знает кто еще. Все что я знаю, это то, что убийство совершил не я. Как бы то ни было, Геллер, вы должны помнить: меня судили не за убийство сэра Гарри Оукса.
— Как так?
Он обнял Нэнси за плечи; это был одновременно нежный и снисходительный жест. Она обиженно посмотрела на него широкими раскрытыми глазами.
— Меня судили за то, что я женился на дочери сэра Гарри, — произнес он.
Фредди поцеловал жену в лоб.
— С твоего позволения, дорогая... Мне нужно быть с друзьями...
Мы видели, как он присоединился к маркизу и его юной подружке, и как затем через считанные секунды все трое уже весело смеялись и пили шампанское.
— Пожалуйста, останьтесь, — тихо произнесла Нэнси с отчаянной настойчивостью. — Я смогу достать деньги.
Я взял ее руку в свои ладони и сжал ее.
— Я уже сказал, что останусь.
Она обняла меня.
Хиггс вернулся обратно в комнату, хотя я не заместил, что он выходил. Его лицо было бледным и мрачным.
— Извините! — воскликнул он, перекрывая своим голосом смех и разговоры. — Я должен сообщить вам неприятные новости...
Все затихли и столпились вокруг адвоката.
— От волнения никто... за исключением нашего зоркого и внимательного сыщика мистера Геллера... не расслышал заявления председателя присяжных полностью. Я поинтересовался содержанием этого заявления. Похоже, что после оглашения вердикта о невиновности, председатель зачитал рекомендацию присяжных о немедленной депортации с Багамских островов Альфреда де Мариньи и Джорджа де Висделу.
Возгласы недовольства наполнили комнату, и де Мариньи, нахмурившись, в холодном негодовании произнес:
— У них нет на это полномочий!
— Вы правы, — согласился Хиггс. — И мы можем побороться с этим решением, к сожалению.
— К сожалению? — переспросил де Мариньи.
— Эрнест Каллендер навел кое-какие справки и, принимая во внимание, что напряженность сейчас возрастает, выяснил, что поговаривают о том, будто губернатор наверняка утвердит эту рекомендацию.
Герцог Виндзорский все-таки найдет выход.
— По-видимому, — глухим голос произнес Хиггс, — они намереваются использовать в качестве повода нарушение вами ограничений на использование топлива.
Де Висделу выглядел так, как будто собирался расплакаться; де Мариньи уставился в пол с застывшей улыбкой на чувственных губах, в то время как Нэнси в знак поддержки сжала его руку.
Мрачная тишина повисла в зале, и гости стали медленно расходиться, выражая при этом одновременно поздравления и сочувствие семье де Мариньи.
Прежде чем уйти, Нэнси сказала мне до боли твердым голосом:
— Может быть, мне придется покинуть остров, но вы должны остаться! Договорились?
— Договорились, — проговорил я.
Час спустя я сидел на диване в своем коттедже, положив ноги на стол. Вдруг я услышал звук поворачиваемого в замке ключа: моя стройная хозяйка в туфлях на высоком каблуке, в трусиках и со своей отвратительной улыбочкой на лице вошла, держа в руках бутылку шампанского.
— По стаканчику на ночь? — предложила она. В руке у нее было два бокала.
— Конечно.
Я не слишком-то много пил сегодня. Ди была немного навеселе, но совсем не пьяной. Она уселась мне на колени и провела языком до середины моего горла, затем поцеловала меня в ухо и прижалась щекой к моей шее.
— Я путешествую, — сказала она.
— Что?
— Я путешествую. Иногда даже попадаю в Чикаго. Я зайду к тебе в гости...
— Это было бы здорово. Но насколько я понимаю, у нас просто... летний роман.
— О! Это нечто большее, Геллер!
— Отлично! Тогда выходи за меня замуж и тащи свои денежки.
— Ты невыносим. Ты же знаешь, что я не принадлежу к разряду домохозяек. Тебе нужна другая девушка, которая родит тебе детей, будет убирать в твоем доме и заряжать твои револьверы.
— А у меня автоматический пистолет.
— Все равно. Но иногда, время от времени, я буду заявляться к тебе на порог и, будь ты холост или женат, мы будем прекрасно проводить время...
— Это тоже было бы не плохо...
Вдруг ее легкомыслие исчезло, и она едва не расплакалась.
— Мне так больно осознавать, что ты уезжаешь...
— А я не уезжаю.
— Не уезжаешь?
— Впрочем, я, конечно, могу уехать. Но я надеюсь, что ты позволишь мне задержаться здесь ненадолго.
Она улыбнулась.
— Я отложу свою поездку. Надолго ты останешься? Мы оба заслуживаем отпуска, после всего этого ада последних недель. Мы будем элегантно ужинать, безбожно валяться на пляже и трахаться, как чертовы язычники.
— Вообще-то, у меня еще есть работа, — заметил я.
Я рассказал ей о просьбе Нэнси.
— Превосходная мысль! — похвалила Ди. — Но ты вряд ли добьешься сотрудничества со стороны Хэллинана.
— Я в этом не сомневаюсь, но у меня куча улик, о которых он и не догадывается.
— Твои лучшие достоинства скрыты, — произнесла Ди, расстегивая молнию на моих брюках.
За стеклянными дверьми колыхались пальмы; надвигался шторм, но пока это был лишь теплый ветер, и светловолосая богиня расположилась у меня на коленях, и я был в ней, и ладони мои лежали на ее миниатюрных ягодицах, а шары ее грудей колыхались у меня перед лицом, словно спелые фрукты, и наши стоны и крики терялись в голосах экзотических птиц и музыке неотвратимо надвигавшейся бури.
