Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве
– Я хочу здесь оговориться, что то, что я вам сейчас рассказываю, это не есть труд моих изысканий. Все эти сведения долго собирал по крохам путем переписок, путешествий и изучения документов один человек, живущий рядом с нами, для вполне определенных своих целей. Так вот, возвращаясь к Калиостро. Тогда во Франции никто не смог доказать прямое участие графа в загадочном «деле об ожерелье», но, на всякий случай, король Людовик изгнал его из страны, и Джузеппе Бальзамо спустя несколько месяцев появляется в России, при дворе Екатерины Второй. Это знают многие. Однако мало кто знает, что побывал он и в наших местах…
Наташа подняла руку, прося зашумевшую публику успокоиться и дать ей продолжать.
– Появился он здесь не под именем Калиостро, а под совершенно простым итальянским Фабуло Скотче. Приехавши, снял дом, как будто хотел обосноваться надолго. Возможно, это действительно входило в его планы – графу понадобилась передышка после французского скандала. В любом случае, на несколько месяцев он поселяется здесь, выписывает из-за границы мебель, заводит знакомства. Был приятен, скромен, чудесных своих способностей не проявлял. Особливо, как оказалось, он сдружился с одним дворянином по фамилии Ровчинский.
– Ну, Наталья, хватит нас предисловиями кормить! – не выдержал тайный советник. – Так и говори: своровал Калиостро бриллианты и у нас их схоронил!
– Сергей Мстиславович, нельзя тут без предисловий, предисловие разгадку тоже в себе содержит, но вы абсолютно правы. Бриллианты Калиостро действительно своровал. Но в Россию их не привез. Ему их доставили. Граф, может, вы теперь продолжите?
– Ровчинские – это, собственно, мы! – с улыбкой поклонился граф, выступая вперед.
В отличие от Наташиной сосредоточенной серьезности, он был весел и совершенно раскован. Для него, собственно, все уже было закончено, и мыслями граф уносился вперед, когда эта суматошная толпа разъедется, вокруг наступит тишина и они с Наташей наконец останутся вдвоем. Но помочь Наташе в ее миссии было необходимо, поэтому он продолжал…
– Я Орлов, потому что мать моя, сестра Феофаны Ивановны, вышедши замуж, взяла фамилию мужа, а тетушка менять фамилию не пожелала и при замужестве оставила девичью – Ровчинская.
Тот самый дворянин, понравившийся Калиостро, – тетушкин дедушка. Мебель, которую Калиостро заказал во Франции, вскорости была ему доставлена. Она была чрезвычайно красива – уменьшенная копия королевской, редкого красного дерева, состоящая из нескольких предметов. Когда граф собрался покидать город, чтобы ехать в Петербург, Ровчинский умолил его продать эту красоту ему. Граф согласился отдать ее просто так, однако с условием, что Ровчинский не будет ее никогда никому продавать и по первому требованию отдаст обратно графу любой из предметов гарнитура. Конечно, при таких условиях сделка состоялась. История пребывания Калиостро в России была странна, как и вся его жизнь. При дворе Екатерины графа приняли вначале весьма ласково и с любопытством, позволяя путешествовать по державе и творить чудеса, однако затем за какие-то действия он был скоренько попрошен из России. Причем в весьма суровой форме, чуть ли не под конвоем. Граф сбежал на родину, в Италию, где кудесника арестовали и посадили в тюрьму, из которой он так и не вышел, найдя там свой последний покой… Таким образом, любезный и расточительный сосед никогда больше в Россию не вернулся и мебель обратно не потребовал.
Но однажды ночью в дом тетушкиного деда постучался человек. Вида страшного, больного и безумного. Он сказал, что Ровчинский может стать очень счастливым, и передал ему записку. Естественно, все это звучало как некая цыганщина, записка носила тоже абсолютно непонятный характер, поэтому слова человека восприняли как бред и почти забыли.
Правда, раз, к слову, дед, смеясь, поведал эту историю своему сыну, а тот уже как некую притчу мужу своей старшей дочери, то есть тетушкиному мужу. Это даже стало какой-то прибауткой: когда речь заходила о гарнитуре, в семье стали называть его «счастливым», совершенно, впрочем, уже не помня первопричину такого названия. Дальше следует провал, потому как следующее яркое известие про тетушкин гарнитур наступает, когда муж Феофаны Ивановны, мой дядюшка, уже был при смерти. Болезнь настигла его неожиданно. Почти полная потеря речи, движения… Он просто не успевает сказать и передать своим родным или кому-то еще то, что хотел. Умирая, он глядит на тетушку, знаками показывая, что нужно разобрать мебель. Естественно, просьба была более чем странная, но тетушка добросовестно откручивала ручки и ножки и показывала все это мужу. Но, видимо, делалось все совершенно не то, что нужно было. А он уже не в силах был объяснить. Так и умер… И, наверное, вся эта история на этом бы и закончилась, если бы не один человек… Интересовавшийся в свете определенных причин личностью Джузеппе Бальзамо. Он узнал о странных просьбах умирающего… Принял к сведению этот факт и стал искать новые…
– И в конечном счете выяснил, – подхватила Наташа, – что в «деле об ожерелье» существовала одна на тот момент малоубедительная версия, которая гласила, что часть бриллиантов от разобранного ожерелья была спрятана графом Калиостро в мебели красного дерева, изготовленной по его личному заказу и доставленной по его просьбе в Россию! Так что, Сергей Мстиславович, вы абсолютно правы. Граф Калиостро действительно своровал бриллианты и схоронил их в России… Вот, Оленька, зачем Антон Иванович рубил в лесу чайный столик. Кстати, я думаю, что всем, как и мне в свое время, будет интересно узнать, почему именного его? В тех документах, откуда мы с графом взяли все, о чем рассказываем, также содержались сведения о том, что Калиостро, делая запрос о доставке мебели в Россию, особые распоряжения отдавал именно насчет чайного столика. Он упирал на то, что это самая красивая и тонко сделанная вещь в гарнитуре, и при перевозке с ней надлежало обращаться особо тщательно. Сопоставив эту предусмотрительность с просьбой Бальзамо: если что, вернуть ему один какой-то предмет гарнитура, – мы и получаем в результате этот несчастный столик, как место, в котором могут быть спрятаны бриллианты.
* * *– Так нашлись бриллианты в столике или нет? И почему все-таки совершались эти страшные покушения на графа или он что-то знал о сокровищах? – подала голос Князева.
Наташа улыбнулась. Как приятно все-таки иметь дело с умными людьми! Она боялась, что придется долго толковать, откуда взялось это, откуда то, соединяя концы с концами. На самом же деле оказалось, что ей нужно только отвечать на вопросы, умело и точно задаваемые ее внимательными слушателями.
– Знаете, милая Нина Петровна, вы чрезвычайно точно задали ваши вопросы. Сейчас объясню почему. Дело в том, что в чайном столике бриллианты не нашлись, и именно поэтому на графа начали буквально в тот же день сыпаться неприятности.
Наташа вытащила из лежащей на столе папки желтоватый маленький листочек, на котором проступали зеленые чернила.
– Если помните, граф говорил о некой записке, которую страшный незнакомец передал деду Феофаны Ивановны. Вот это и есть та самая записка. Как она смогла сохраниться, честно скажу – не знаю, но точно знаю, что она попала в руки того самого человека, заинтересовавшегося просьбами умирающего дядюшки насчет мебели. Могу лишь предположить, что, умирая, г-н Ровчинский сам передал записку этому человеку. Мы нашли ее, господа, все в тех же бумагах. Вот что в ней написано, кстати, на французском языке, но на оборотной стороне имеется русский перевод:
«Чтобы очень просто, но без догадливости – будет мало и без продолжения внизу самом. Что посложнее, для ума пытливого – будет посередке в дереве французском. Ну а там наверх можно выскочить, значит, заслужил».
Здесь рядом есть карандашная приписка. Она гласит: «Подвал, Мебель, Крыша».
Я думаю, вы догадываетесь, что сама записка и дальнейшая ее расшифровка есть не что иное, как указание, где могут находиться бриллианты. Понятно, почему Джузеппе Бальзамо не написал прямо, что там-то и там-то ищите. Наверное, он и так сильно рисковал, прося передать записку подобного содержания Ровчинскому. Тот действительно воспринял сие как бред, но спустя много лет человеку, уже знавшему достаточно обо всей этой истории, она сказала многое, а именно, что сокровища могут содержаться в доме: или в подвале, или в мебели, или на чердаке, – что он и приписал к оригиналу. По-видимому, на мебели красного дерева круг поисков не должен был ограничиться, она являлась лишь или указующим, или связующим, или одним из мест, где могли находиться сокровища. Представляете, как усложняется задача! Ведь, судя по записке, получается, что Джузеппе Бальзамо изыскал возможность запрятать сокровища в доме господина Ровчинского, а ныне в доме Феофаны Ивановны!
