Лора Роулэнд - Путь предателя
— Вам это не сойдет с рук, потому что я сам убью вас, — сказал Нирин.
— Это вы стреляли в меня? — спросил Сано. — Это вы подожгли мой дом?
— Нет, но жаль, что не я, потому что тогда вы были бы уже трупом!
— Вы убили Спаена и Пеон?
— Нет!
Сано понимал, что не может бесконечно удерживать Нирина. Когда они шли по улице мимо жителей, покидавших город, он обдумывал, как избавиться от заложника без боя насмерть. Сано ускорил шаги, заставив Нирина прибавить ходу.
— Куда вы меня ведете? — спросил Нирин.
Сано подвел офицера к колодцу, где в свое время получал ведра с водой.
— Прочь с дороги, — приказал Сано носильщикам, которые сгрудились вокруг колодца. Затем взглянул на Нирина. — Прыгайте.
Забившись в руках Сано, Нирин недоверчиво усмехнулся:
— Не стану. Вы сумасшедший!
Еще укол мечом, и он, бормоча проклятия, влез на каменный обод колодца. Резкий толчок Сано, и Нирин полетел вниз. Из шахты донесся долгий, усиленный эхом крик, потом всплеск, когда Нирин долетел до воды. Из глубины колодца раздавались его испуганные вопли:
— Помогите! Помогите!
Горожане сбежались посмотреть, кто упал в колодец. Пришли полицейские и громко потребовали веревку и добровольцев покрепче, чтобы помогли вытащить несчастного.
Воспользовавшись замешательством, Сано незаметно и беспрепятственно ушел. Он направился к кумирне Дайкоку.
Глава 31
Кумирня Дайкоку располагалась на лесистом склоне на краю города, в стороне от основных дорог, ведущих через горы. Между двойными перекрещивающимися балками ворот была установлена стела с вырезанным на ней именем Дайкоку, бога богатства и удачи.
Сано прошел в ворота вместе с потоком простолюдинов, торговцев и семей самураев, которые явились сюда за благословением на случай ожидавшейся войны. Он поднялся по каменным ступеням к кумирне, площадка вокруг которой была обсажена кипарисами. Выложенная каменными плитами дорожка вела к главному зданию святыни. Пришедшие поклониться богу группами стояли вокруг прилавков с закусками и сувенирами. В руках каменной статуи Дайкоку, дородного и улыбающегося, были мешок с драгоценностями и волшебный молоток, при помощи которого он даровал исполнение желаний. Дайкоку сидел на двух мешках риса, прогрызенных двумя резными крысами — его земными посланцами, — среди цветов и других подношений. Монахи в белых халатах и черных прямоугольных головных уборах мелькали в толпе. Свежий горный воздух смешивался со сладким, терпким ароматом благовоний. Над детским смехом, стуком деревянных подошв и произносимыми нараспев молитвами плыл звон колокола, глубокий и чистый. Над городом солнечные лучи пронзали тучи, словно спицы сияющего серебряного веера. Когда Сано мыл руки в ритуальной каменной чаше, безмятежная атмосфера, царившая вокруг, успокоила его. Все проблемы словно отдалились; он почти забыл, что ему суждено причинить жестокие страдания человеку, поиски которого привели его сюда.
Осмотревшись, Сано увидел старшего чиновника Охиру: он стоял у прилавка, где продавались талисманы и сладости, яркие фигурки летящих журавлей-оригами, символизирующих долголетие, и деревянные молитвенные палочки. Старший чиновник в темной одежде выглядел неуместно среди ярко разодетых людей. Когда Сано подошел к нему, Охира покупал молитвенный колышек. Он обмакнул в тушь одну из кистей, выставленных для клиентов, и написал на палочке молитву. Занятый своим делом, самурай не заметил Сано.
«Пожалуйста, защити нас от зла и принеси нам вместо тревог счастье», — прочел Сано через его плечо. Дальше шли имена членов большой семьи Охиры. Это была обычная молитва, но в нынешних обстоятельствах она брала за живое. Сано с ужасом думал о том, что должен сделать, но старший чиновник Охира заслужил свою участь.
Внезапно Охира поднял глаза и увидел Сано.
— Опять вы, — устало проговорил он. — Как вы смеете беспокоить меня в священном месте? — Он казался исхудавшим, словно его тело истаяло от боли. — Что вам нужно? Как вы меня нашли? — Повернувшись, он пошел к статуе Дайкоку.
Сано последовал за ним.
— Ваш начальник стражи сказал, где вы.
Охира остановился.
— Вы побывали на Дэсиме? Но как?.. Ваш пропуск был аннулирован. — Пристально посмотрев на Сано, он покачал головой, так ничего и не угадав по его лицу.
Прежде чем отправиться в кумирню, Сано избавился от украденного вооружения. Его одежда высохла на полуденной жаре, и с одним коротким мечом на поясе он выглядел как обычный самурай низкого ранга. Сейчас Сано не стал тратить время на то, чтобы рассказывать Охире о своих приключениях. Скоро тот и так все узнает. Дэсимские стражники доложат о том, что натворил Сано. Его будут искать солдаты. Ему следует действовать быстро.
— Как я попал на Дэсиму, не так важно, — сказал Сано. — Важно то, что я там обнаружил. — Он вынул из-под кимоно свиток и незаконченную опись. — Трибунал заинтересуется этим, как вы думаете?
Поняв все, Охира вспыхнул. Его охватила дрожь. Опустившись на корточки, он воткнул трясущимися руками молитвенную палочку в землю у ног каменного бога среди множества других.
— Значит, теперь я в вашей власти. — Поникшая фигура Охиры выражала отчаяние, в голосе звучала печаль. Он прикоснулся к палочке. — Я послал молитву слишком поздно, она уже не принесет мне пользы.
Этот деликатный момент напомнил Сано, как однажды он пил чай из бесценной фарфоровой чашки на чайной церемонии в замке Эдо: тонкой, полупрозрачной, с поверхностью, покрытой паутинкой трещинок, появившихся при обжиге в печи. Сано глубоко вздохнул, призывая всю свою мудрость, чтобы воспользоваться этим моментом, не допустив ошибки.
— А может быть, ваши молитвы уже осуществились, — сказал он.
— Что вы имеете в виду? — Охира поднялся, избегая смотреть на Сано.
— Вы оставили эти документы на видном месте, словно надеялись, что кто-то найдет их и накажет вас, хотя на Дэсиме это маловероятно. Думаю, вы не особенно сожалеете о том, что я нашел их. — Сано спрятал свиток и листок под кимоно. — Боги мудры. Порой они узнают о наших самых заветных, самых потаенных желаниях и даруют их исполнение.
Охира насмешливо улыбнулся:
— Значит, для меня вы посланец судьбы? Полагаете, я хочу публичного бесчестья и позорной смерти? Могу вас заверить: это не так.
Он зашагал по дорожке к главному зданию кумирни — деревянной хижине с соломенной крышей и верандой с перилами, поднятой на деревянных столбах и окруженной оградой из кольев. Сано вслед за Охирой поднялся по каменным ступеням.
— Когда погибли друзья вашего детства, вы поклялись придерживаться закона и не позволять другим совершать преступления. — Сано напомнил Охире историю, которую тот рассказал ему вчера. — Нарушив обет, вы тем самым обесчестили себя. Вы не могли открыто покаяться и поставить под удар семью, но жаждали, чтобы вас наказали. — Он помолчал, пока Охира дергал за свисавшую со ската крыши веревку, звоня в колокол, чтобы призвать бога. Оставив обувь за дверью, они вошли в кумирню. — И вам невыносимо жить, когда умирает ваш сын.
Свет полудня проникал сквозь проем двери и решетки на окнах, ложась на отполированный кипарисовый пол сияющими полосами. С опорных свай свисали священные косички из белой бумаги. Стены были покрыты подношениями кумирне: макетами кораблей, мечей, домов. Дверь во внутренние покои, вместилище бога, была завешана белой материей. В воздухе, пропахшем благовониями, воском свечей и сосновой смолой, царила тишина. Старший чиновник Охира упал на колени перед занавесью и склонил голову — поза горького признания правоты Сано. Сано встал на колени рядом с ним. После долгого молчания Охира тихим, печальным и отстраненным голосом ответил:
— Я расстроил систему безопасности Дэсимы и подделал складскую опись по приказу губернатора Нагаи. Я не хотел этого делать, но разве у меня был выбор? Самурай должен подчиняться вышестоящему начальству.
В бусидо послушание — высшая добродетель, часто вступающая в конфликт с личной моралью и законом. Сано, хорошо осознававший это противоречие, понял, что именно чувство вины и ненависть к себе стали причиной физической дряхлости Охиры, истощили его тело и душу.
— Нагаи сказал, что если я откажусь, — продолжал Охира, — то он заменит меня тем, кто не станет запрещать контрабанду. Он угрожал, что перестанет покровительствовать Киёси. — Голос самурая стал хриплым от волнения; он повернулся к Сано и простер руку, моля о том, чтобы тот понял его. — Что мне было делать? — Затем эмоции отхлынули. Охира уронил голову на сложенные ладони. — Теперь все пропало.
— Не обязательно, — возразил Сано.
— О чем вы? — В глазах Охиры мелькнула надежда.
У Сано имелись улика и признание Охиры, которое старший чиновник, жаждущий наказания, повторит перед трибуналом. Но ему нужно было больше.
