Убитая монета - Вадим Владимирович Ширяев
— Такие, кстати, тоже люди собирают. И торгуют ими, и неплохо зарабатывают… — Живчик многозначительно посмотрел на Марию, очевидно, продолжая какой-то давний и неоконченный спор с ней.
— В общем, как бы то ни было, мы уверены, что это монета из коллекции моего отца, — Мария положила в картонную папку глянцевый каталог и завязала тесемки. — Точнее, из той части коллекции, которая пропала после его смерти.
— А подробнее? — Адвокат потянулся за ручкой. Он вообще любил делать пометки в своем ежедневнике, чтобы не запутаться в материале с самого начала.
— К моменту ареста отец уже собрал большую коллекцию монет, одну из лучших в городе. Разумеется, следователи и прочие товарищи из КГБ делали у нас несколько обысков. Я помню… — Мария Леверман опять потянулась за сигаретой и опять не закурила. — Перерыли они тогда все сверху донизу — и квартиру, и дачу, забрали кое-что, но, по большому счету, мало что нашли. После освобождения отец как-то многое вывез. Кое-то из коллекции нам оставил — чтобы хватило не голодать, на то время, пока он за границей обустроится, и нас с мамой к себе заберет. Мы же с ней так думали, он обещал…
Дочь знаменитого нумизмата была, судя по всему, сильной женщиной, но даже ей понадобилось какое-то время, чтобы справиться с давними воспоминаниями:
— Короче, никуда он нас не вывез, ни в какую заграницу. Да и не собирался, наверное. Позже выяснилось, зато, что во время нахождения в Австрии отец из своей коллекции российских монет ничего не растратил, а наоборот — пополнял ее, так что к началу нашей перестройки сделал едва ли не самой крупной в Западной Европе. А когда смог вернуться — кое-что перетащил даже обратно по своим каналам, хотя большая часть так и осталась там, в каком-то банке.
Мария Леверман положила ладонь на картонную папку:
— Но каталог своей коллекции отец сюда привез, он вообще с ним не расставался. Дополнял что-то постоянно, делал пометки, дописывал. И хранил эти чемоданы в квартире у нас с мамой, чтобы мы могли потом, если что… Мы, конечно, пытались. Но после смерти отца та часть его коллекции, самая ценная, которая оставалась в Австрии, бесследно пропала. Нам досталась примерно третья часть, а то и меньше.
Наследница сделала паузу, и Виноградов позволил себе уточнить:
— И вы полагаете, что теперь, спустя столько лет, этот самый «Антоныч» из коллекции вашего отца всплыл на аукционе?
— Не только он всплыл… — как оказалось, в папке с тесемками хранились не только карточки с фотоснимками. Еще там была, по меньшей мере, одна потрепанная тетрадь в клеточку, на девяносто шесть листов — из тех, которые раньше называли «общими». Из-под ее темно-коричневого обреза выглядывали пестрые узкие язычки вполне современных закладок. — Да, конечно, считается, что картотека намного удобнее тетрадного каталога. А сейчас вообще есть компьютерные программы для учета монет, но отец начал делать свою коллекцию еще в те времена, когда и фотоаппарат был не в каждой семье. Поэтому не удивляйтесь…
Мария Леверман повернула тетрадь к Виноградову, открыла ее на одной из закладок, и адвокат снова увидел значки, буквы и символы, очень похожие на те, которые были на карточке. Только здесь, в качестве иллюстраций, вместо фотографических изображений темнели кружки, проштрихованные через бумагу простым грифельным карандашом.
— На западе так никто никогда не делал, только в СССР. Там берется какой-нибудь печатный каталог — и прямо в нем отмечаются монеты, которые у тебя есть. Очень наглядно. Но, сами помните, у нас все было дефицитом, а уж издания для нумизматов и подавно, — прокомментировал Живчик.
— Само собой, почти вся информация отсюда была продублирована отцом на карточках. Я потом проверяла, и не один раз… — наследница аккуратно закрыла старую тетрадь. — Очень важно, что везде почерк один и тот же, вы понимаете?
— Согласен, — кивнул на всякий случай адвокат.
— Одновременно в Австрии будет выставлено еще несколько десятков монет, которые совпадают и здесь… и здесь… — госпожа Леверман показала поочередно на домашний каталог своего отца, и на буклет предстоящего аукциона. — Например, вот, четыре «Константина» — с гуртовой надписью, с гладким гуртом, советский новодел плюс знаменитый рубль Трубецкого, подделка, которую чеканили в Париже. А еще там есть «Золотой конь» из отцовского каталога, пять «семейников», два полуполтинника 1703 года… кстати, я надеюсь, вам не надо объяснять, что такое «Константиновский» рубль, и сколько он может стоить?
— Не надо! — Поспешил адвокат отказаться от очередной лекции «для чайников» по основам российской истории и нумизматики. По правде говоря, у него уже голова пошла кругом от непонятных слов и специфического жаргона, которым пользуются коллекционеры. Поэтому он задал уточняющий вопрос, который еще до начала беседы пометил у себя в блокноте:
— Кто передал в аукционный дом монеты вашего отца?
— В каталоге указано, что продавец анонимный.
— В чем тогда состоит моя задача?
— Ваша задача, уважаемый Владимир Александрович, вполне благородная. Восстановить законные права наследницы, — ответил адвокату Живчик вместо госпожи Леверман. — И вернуть ей коллекцию покойного отца, Леонида Михайловича.
— Все документы, необходимые для поездки в Европу, мы для вас подготовим. — Пообещала дочь коллекционера. — У вас ведь есть действующая Шенгенская виза?
— Да, есть, но, но сами знаете, что в нынешней политической ситуации…
— Мы все организуем. По этому поводу не беспокойтесь по поводу санкций, пришлите мне только фотографии загранпаспорта. — Мария Леверман придвинула поближе к Виноградову папку с копиями каталога своего отца и глянцевую брошюру предстоящего аукциона:
— Предлагаю сразу обсудить финансовые условия. Я думаю, что речь следует вести о разумном авансе, и договориться по поводу «гонорара успеха». Либо это будет фиксированная сумма, либо процент от стоимости возвращенных монет.
— Представительские расходы, билеты, гостиница оплачиваются отдельно, — добавил Живчик.
— У меня есть какое-то время подумать? — Чтобы что-то спросить, уточнил Виноградов.
— Нет. Но я уверена, что вам это и не нужно…
* * *
Молодому охраннику Олигарха этот человек активно не понравился.
Таких, в его понимании, совершенно не следовало допускать не то, чтобы лично к хозяину — даже от помойки на дворе хозяйского дома их следовало бы держать подальше. Какая-то куртка не по сезону, поношенные брюки и ботинки со следами грязной соли, которой посыпают улицы от снега…
Второй охранник был значительно старше и опытнее. Видел он сегодняшнего посетителя уже не впервые — и вообще, за долгие годы в окружении Олигарха насмотрелся на таких разных людей, что давно уже не оценивал никого исключительно по одежке.
— Нет, он точно не из наших.
Встреча на этот раз проходила в закрытой ложе
