Последний вздох Аполлона - Наташа Ридаль
Когда стихли финальные аплодисменты, Митя и Бэзил направились за кулисы – в грим-уборную Лючии. Преодолевая лабиринт из коридоров, американец заметил:
– Пару лет назад в газетах писали, что в Парижской опере прямо во время представления один из противовесов люстры упал на голову капельдинера. А еще я читал, что здесь, под зданием, находится подземное озеро. Воду из него используют в гидравлических машинах для обслуживания декораций.
Они посторонились, пропуская стайку молоденьких хористок, и продолжили путь, следуя за эхом их переливчатого смеха. В грим-уборной итальянской дивы не оказалось ни одного букета, хотя ей подарили много цветов.
– Я ожидал, что окажусь в цветочном раю, – сказал Митя, после того как они с Холлуордом выразили свои восторги по поводу постановки и в особенности выступления Лючии.
Горничная уже помогла ей переодеться, поэтому мужчинам было дозволено остаться. Певица сидела перед трельяжем и смывала грим. Она ответила, глянув на Митю через боковое зеркало:
– Сильные запахи плохо влияют на голос. Аромат цветов вызывает хрипоту. Жаль, потому что я люблю цветы…
Митя огляделся по сторонам. Уборная была крошечной, заметно контрастируя с помещениями в зрительской части. Горничная копошилась за шелковой ширмой, развешивая платья своей госпожи. Холлуорд между тем рассматривал фотографию в бронзовой рамке с растительным узором в духе новомодного стиля модерн. Митя проследил за его взглядом. На снимке смеялась белокурая девочка лет пяти, беззаботно демонстрируя отсутствие двух верхних зубов. Малышка прижимала к себе игрушечного слоника.
– Это моя крестница Лукреция, – голос Лючии сразу потеплел. – Снимок старый. К сожалению, я давно ее не видела, – она встала и добавила будничным тоном. – Я готова.
Они покинули театр через служебный вход и наняли фиакр4 на бульваре Осман. До полуночи оставалось около получаса, когда они, довольные и веселые, вернулись в отель. Дюпон, запирая парадную дверь, пожелал им доброй ночи. В это же время из Салона Муз вышел взволнованный Найтли. Таким Митя его еще не видел. На лестнице журналист задрал голову и крикнул:
– Бичем! Подайте в мой номер бутылку пино-нуар урожая тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года!
– Есть повод праздновать? – поинтересовалась Лючия, странно взглянув на Калверта.
– О да. Я планирую опубликовать свою лучшую статью. Это будет сенсация.
Все поднялись на второй этаж. Найтли вдруг окликнул Митю:
– Зайдите ко мне на минутку. Я хочу, чтобы вы узнали первым.
Мягкий ковер на лестнице приглушил шаги лакея, спускавшегося за бутылкой вина, и легкую поступь женских ног. Когда все двери закрылись, Кэтрин незаметно проскользнула в свой номер.
Несмотря на усталость, Митя никак не мог уснуть. В его ушах гремел «Хор цыган» из «Трубадура». Он сел на кровати, потянулся к карманным часам, лежавшим на тумбочке. Почти час ночи.
Выйдя в коридор, он нерешительно двинулся к номеру Калверта. В этот самый миг дверь, к которой он направлялся, распахнулась и, прежде чем увидеть Лючию, Митя узнал ее гневный голос:
– Вы чудовище, Найтли! Клянусь Мадонной, вы за всё ответите!
Она прошла к себе, не замечая ничего вокруг. Обе двери захлопнулись одновременно. Митя, застывший посреди коридора, ощутил неприятный холодок, повернул голову и вздрогнул: в полутьме на лестнице стоял американец. Оставаясь в тени, он прекрасно видел молодого человека. Митины щеки вспыхнули. Не успев подумать, что там делает Холлуорд, он развернулся и бросился в свой номер.
Когда он наконец перестал ворочаться в постели и затих, ему приснился Ван Гог, рисующий ирисы. В какой-то момент Ван Гог превратился в графа ди Луну из оперы Верди. Он пытался схватить Лючию в образе Леоноры, чтобы силой отвести ее к алтарю. Потом раздался хлопок, точно звук фейерверка, итальянское небо взорвалось фонтаном огней и падающие звезды долго-долго не гасли над головами Мити и Калверта, почти соприкасавшихся плечами, скрытых от посторонних глаз в саду за статуей Аполлона.
Глава 5
Первым забеспокоился лакей Найтли Джеймс Портер. Около восьми часов утра он, как обычно, постучал в дверь господина, чтобы подать ему кофе. Однако Найтли не отозвался. Это удивило Портера: вот уже десять лет он приносил утренний кофе в одно и то же время, и Найтли неизменно бодрствовал и даже работал. Он всегда поздно ложился и рано вставал.
Лакей отнес поднос на кухню и возвратился через полчаса со свежесваренным кофе. На этот раз безответный стук привлек внимание Шабо, а также Бэзила и Мити, которые одновременно выглянули из своих номеров.
– В чем дело? – спросил владелец отеля.
– Что-то не так, сэр, – ответил Портер. – Мистер Найтли не отвечает, а дверь заперта изнутри.
– Бичем! – позвал Шабо. – Попросите Дюпона принести запасные ключи.
Через минуту в коридоре появился Том Бичем со связкой ключей.
– Дюпона нет на месте. Я не смог его найти.
Шабо сердито нахмурил брови и постучал в дверь журналиста:
– Мсье Найтли, это Жан Шабо. Позвольте войти.
Он повернул ключ в замке и вдруг непроизвольно дернул рукой, едва не выронив всю связку.
– Простите, – пробормотал старик. – Видимо, кольцо слегка разошлось. Снова поранил палец…
Он шагнул в комнату, Митя и Холлуорд зашли следом за ним. Последним переступил порог Портер с подносом, кофе почти остыл. Немая сцена продлилась несколько долгих секунд. Потом Митя, не найдя другой опоры, с тихим стоном привалился к заваленному бумагами столу Найтли. Сам Найтли лежал на кровати, бессмысленно глядя в потолок. На его губах, волосах, одеяле – всюду – лежали хлопья снега. Митя не сразу осознал, что это не снег, а перья. На груди Калверта откуда-то появилась подушка с дырой посередине: очевидно, перья вылетели оттуда. На самом деле их было не так уж и много.
– Его застрелили, – пробормотал Шабо.
– Застрелили? – непонимающе переспросил Митя, хотя ему уже было ясно, что Калверт мертв.
– Наволочка опалена, – заметил Холлуорд. – Стреляли сквозь подушку, чтобы заглушить выстрел.
– Бичем, отправляйтесь в полицейский участок. Приведите комиссара, – распорядился Шабо.
– А как же завтрак, сэр?
– Ах да… завтрак… Что ж… Дюпон подаст кофе. А вы, Бичем, поторопитесь! Господа, – Шабо повернулся к Мите и Холлуорду, – прошу вас покинуть номер. Здесь лучше ничего не трогать… Я снова запру дверь.
– Но как же… – мямлил
