Александр Арсаньев - Иерусалимский ковчег
— Яков Андреевич, очень рад! — приветствовал он меня. — Какие-то новости? — оживился Кутузов. — Пройдемте в библиотеку, там мы сможем переговорить спокойно.
Я согласно кивнул и последовал вслед за мастером. Когда двери за нами закрылись, Иван Сергеевич спросил:
— Вы напали на след убийцы?
— Нет, но…
— Неужели он и вправду покончил с собой? — перебил он меня, на его лице отразилось недоумение.
— Я так не думаю, — туманно заметил я.
— А в чем же тогда причина вашего неожиданного визита? — удивился Кутузов. — Вы нуждаетесь в помощи? — предположил он встревоженно.
— Нуждаюсь, — признался я и пересказал ему все, что мне удалось узнать к этому моменту.
— Так вы полагаете, — ужаснулся Кутузов, — что в ложе назревает предательство?!
— Не берусь утверждать, — осторожно ответил я. — Но кому и зачем понадобилось обыскивать строгановский кабинет? К тому же, как объяснить исчезновение всех бумаг, так или иначе связанных с Орденом? Это кому угодно покажется подозрительным! Я бы рекомендовал проверить архив. Вдруг обнаружится исчезновение какого-либо документа, компрометирующего Орден?
Кутузов нахмурился, и я прекрасно понимал его беспокойство. Политика — вещь серьезная! Кое-какие бумаги при ближайшем рассмотрении могли бы ой как не понравиться государю, и это могло бы грозить нашей ложе закрытием!
— Отправляйтесь домой, — ответил Иван Сергеевич. — Я пришлю к вам человека с пригласительным билетом в Английский клуб. На этот счет можете быть спокойны, так что продолжайте расследование!
О бумагах Кутузов ни словом не обмолвился, но я был уверен, что Иван Сергеевич непременно моему совету последует.
III
Я вернулся домой спустя полчаса, взволнованный и заинтригованный происходящим. Внутреннее чутье подсказывало мне, что дело с самоубийством принимает серьезный оборот, хотя я и полагал, что убийца, если мои догадки верны, и Строганов стал жертвой предателя, оставил слишком много следов, которые так или иначе рано или поздно на него выведут. И я не завидовал убийце, ибо сказано в нашем древнем уставе: «Клятвопреступник, да не избежишь ты казни твоего сердца!»
Мира, как обычно, дожидалась меня в английском парке, неподалеку от дома, среди хаотично посаженных деревьев.
— Как успехи? — заулыбалась она.
— Еще не знаю, — пожал я плечами. — Дело кажется мне запутанным.
— Убийство? — спросила Мира, ее черные глаза сделались серьезными.
Я кивнул.
— Как много зла в нашем несовершенном мире! — воскликнула она. — Я так устала за вас переживать! Неужели, Яков Андреевич, вы никогда не бросите ваше опасное занятие?!
— Мира, Мира, — я покачал головой. — Боюсь, мне придется тебя разочаровать. Я вижу смысл своей жизни в поиске истины. Ради этого я даже утратил частицу своей свободы!
Мне нередко случалось откровенничать с индианкой, но ни единого раза не заставила она меня пожалеть об этом. Мира умела хранить тайны не хуже иного масона.
— Прохладно, — сказала девушка, поежившись в своем спенсере. Легкая куртка была наброшена ею на тонкое полупрозрачное платье из голубого флера. Погода и в самом деле испортилась, поэтому я взял ее под локоть и заторопился домой, под крышу своего особняка, выстроенного в античном стиле.
— Как Кинрю? — поинтересовался я. — Оторвался ли он от своих шахмат?
Мира усмехнулась:
— Едва ли.
Однако, как оказалось, индианка ошиблась. Мой золотой дракон уже давно наблюдал за нами из гостиной и отошел от окна только тогда, когда мы с ней переступили порог.
— Какие новости? — осведомился он, с видимым интересом. — Неужели я пропустил что-то любопытное? — Он сощурил свои и без того узкие глаза, которые превратились почти что в щелочки.
И тогда я пересказал ему все, что со мной случилось за этот день, предварительно прикрыв за собой все двери. Мира же покинула нас, удалившись в свой будуар, который располагался на втором этаже.
Я показал Кинрю свои записи, скопированные мною с часов почившего Строганова.
Японец слушал меня очень внимательно, не сводя с меня выразительного, сверлящего взгляда. Когда я замолчал, он задумался, а затем изрек:
— По-моему, это все же самоубийство.
— Почему ты так в этом уверен?
— Потому что, если это самоубийство инсценировано, то инсценировано оно очень бездарно. Просто-таки шито белыми нитками, и если ваши предположения верны, то подстроить его должен был ваш товарищ по тайной организации. Неужели такое возможно?
Этот довод меня смутил, но я все-таки не сдался:
— Он мог действовать в спешке, могли, наконец, возникнуть и какие-то непредвиденные обстоятельства!
— И никаких других версий вы не допускаете? — поинтересовался Кинрю.
— К примеру?
Японец замялся:
— Возможно, у погибшего были какие-то враги, вовсе и не связанные с вашим Орденом, или поводом послужила… — он на несколько мгновений задумался. — Ну, скажем, ревность? Что там за история с его невестой? Может быть, помолвку расторгли вовсе не из-за его страсти к игре? — предположил Юкио Хацуми. — Или, — продолжил он, — Строганов мог и сам уничтожить бумаги перед тем, как в последний раз выйти из дома…
— То есть, ты полагаешь, что он сам мог оказаться предателем?!
— Вполне возможно, — согласился японец. — А потом его просто-напросто устранили за ненадобностью.
— Но тогда зачем ему понадобилось устраивать в своем кабинете такой беспорядок?! — рассуждал я вслух. — Почему окно оказалось распахнутым?
— Ветер, — пожал плечами мой золотой дракон.
— Не очень-то убедительно, — засомневался я. — Скорее всего, злоумышленник каким-то образом завладел ключом от кабинета покойного, потому и проник в него практически без труда. Правда, здесь налицо явный сговор с кем-то из слуг, иначе как бы ему удалось проникнуть в дом незамеченным!
— Возможно, он был знаком с хозяевами, — предположил Кинрю, но тут же оговорился: — Если, конечно, Яков Андреевич, ваша гипотеза верна.
— Он мог прийти на похороны, попрощаться с покойным, а заодно и заглянуть в кабинет, — эта догадка показалась мне наиболее вероятной. — Что-то помешало ему уйти через дверь, могло случиться, что он услышал шум в коридоре и во избежание бессмысленного риска удалился через окно, так и оставив дверь закрытой на ключ.
Кинрю размышлял разумно, и я признавал, что в логике ему не откажешь, достаточно было вспомнить, как он играет в шахматы или в вай ки. Но, так или иначе, я все равно продолжал считать, что Строганов стал жертвой вероломства одного из братьев. Что мог искать злоумышленник в его кабинете? У него ведь не было ни денег, ни драгоценностей! Только одни долги! Так кто мог на них позариться? Хотя, кто знает, возможно, Виталий был замешан в чем-то еще. Очень бы хотелось узнать, во что же именно?
Кинрю я противоречить не стал, но все-таки, для начала, решил настоять на своем и проверить ту версию, которая мне не давала покоя. Не построишь «духовного храма» вместе с предателем и убийцей! Потому я и считал это свое расследование одним из самых важных!
— Вот именно к невесте-то я и отправлюсь в первую очередь, — сообщил я ему.
— К чьей невесте? — на пороге гостиной стояла Мира, прикрывая дверь за собой. Она уже успела переодеться в лиловое сари. Руки ее были унизаны золотыми браслетами, один из которых был выполнен в форме индийского кадуцея, магического жезла, обвитого змеями.
— Ныне покойного Строганова, — ответил я.
— К Анне Аксаковой? — переспросила она.
Теперь настал мой черед удивляться, поскольку Мире я ее имя не называл.
— Откуда ты об этом узнала?
— Так ведь она — моя подруга, — невозмутимо ответила индианка.
— Что же ты раньше молчала? — воскликнул я. Мне и в голову не приходило, что у Миры в свете могут появиться подруги. Я, как всегда, ее недооценивал.
— А вы меня, Яков Андреевич, и не спрашивали, — из— рекла она с видом оскорбленного собственного достоинства.
— Каюсь, — смутился я. — Так я могу рассчитывать на тебя?
— Что вы имеете в виду, Яков Андреевич? — Мира сделала вид, что не понимает, чтобы побольше раззадорить меня. Она присела на оттоманку и откинулась на подушки. Иногда у нее побаливала спина вследствие перенесенных ею на родине страданий.
Я же прикинулся, что не понял ее игры:
— Ты не могла бы меня представить Аксаковой?
— Пожалуй, — на мгновение Мира смолкла, притворившись, что серьезно раздумывает над моим предложением. — Могла бы, — наконец-то выговорила она. — Кстати, сегодня Анечка приглашала меня к обеду, — девушка по-заговорщически улыбнулась, змеи на ее кадуцее загадочно поблескивали в свете камина, который был предусмотрительно разожжен, как только повеяло прохладой.
Как тут было ни возблагодарить Господа Бога за ниспосланную удачу. И невольно мне на ум пришли слова из псалма, которые я и прошептал к удивлению присутствующих:
