Клайв Касслер - Гонка

Белл ехал на скоростных поездах под видом налогового инспектора. Местные ван дорны, предупрежденные телеграммами, на станциях докладывали ему о гоночных трассах и площадках для кочевых ярмарок, где скорее всего будут по вечерам садиться самолеты. Их досье на игроков, преступников, информаторов и полицейских представляло собой захватывающее чтение; к тому времени как поезд подошел к парому у Оклендского мола, энциклопедические познания Белла о преступном мире Америки были расширены до самых последних событий.

Неожиданно со своего стула в углу комнаты подал голос Вайнер:

— В правилах прописано, что на заключительном этапе полета победитель должен облететь по кругу это здание — «Сан-Франциско инквайерер билдинг», — прежде чем приземлиться в Пресидио на территории базы войск связи США.

— Защита такого грандиозного маршрута — задача чрезвычайно трудная, — со строгой улыбкой сказал Ван Дорн. — Как я уже советовал, вам необходимо агентство, чьи оперативники в состоянии охватить всю страну.

Исаак Белл снял шляпу и настойчиво заговорил:

— Мы верим, что ваша гонка очень важна, Престон. В авиации, как в оборонительном оружии, Соединенные Штаты намного отстают от Франции и Италии.

Уайтвей согласился.

— У легко возбудимых иностранцев, всяких там французов и итальянцев, природная склонность к полетам.

— Флегматичные немцы и британцы в этом отношении тоже неплохо выглядят, — сухо заметил Белл.

— В Европе назревает война, — вмешался Ван Дорн, — и государства тратят огромные суммы на развитие авиации, которую можно было бы применить на поле боя.

Уайтвей торжественно заявил:

— Между воинственными королями и автократами и нами, мирными американцами, страшная пропасть.

— Тем больше причин, — сказал Белл, — чтобы «Любимица Америки в воздухе» подняла нашу страну на новую высоту после подвигов братьев Райт и смельчаков, которые в солнечные дни развлекали посетителей ярмарок. Джозефина не просто поднимет престиж Соединенных Штатов, она откроет совершенно новую страницу в истории авиации.

Слова Белла понравились Уайтвею, а Ван Дорн восторженно посмотрел на своего старшего дознавателя: умеет польстить возможному клиенту! Но Исаак Белл говорил серьезно. Чтобы превратить аэропланы в быстрое и надежное транспортное средство, те, кто их водит, должны научиться управляться с ветром и погодой на всей обширной американской территории.

— Нельзя позволить Гарри Фросту навредить этой великой гонке.

— На кону будущее воздушных полетов. И, конечно, жизнь вашей молодой летчицы.

— Ну хорошо, — сказал Уайтвей. — Перекройте страну от берега до берега. И к дьяволу цену.

Ван Дорн протянул руку, скрепляя договор рукопожатием.

— Мы немедленно этим займемся.

— Еще одно, — сказал Уайтвей.

— Да?

— Детективы, которые будут защищать Джозефину?..

— Это будут отборные люди, заверяю вас.

— Все они должны быть женатыми.

— Конечно, — ответил Ван Дорн. — Это ясно и без слов.

В автомобиле, с ревом несущемся по Маркет-стрит, Ван Дорн усмехнулся.

— Женатые детективы?

— Похоже, Джозефина поменяла ревнивого мужа на ревнивого спонсора.

Исаак Белл не стал говорить, что предположительно наивная деревенская девушка быстро переметнулась от богатого мужа, платившего за ее самолеты, к богатому издателю, который теперь будет платить за них. Явно целеустремленная женщина, которая получает, что хочет. Он с нетерпением ждал встречи с ней.

Ван Дорн сказал:

— Не могу избавиться от впечатления, что Уайтвей предпочел бы, чтобы Фроста повесили, а не посадили.

— Вспомните, что мать Уайтвея — очень властная женщина — пишет статьи о безнравственности развода, и Уайтвей обязан печатать их в своих воскресных приложениях. Если Престон хочет жениться на Джозефине, он определенно предпочтет, чтобы Фроста повесили: иначе ему не получить благословения мамаши и ее состояния.

— Я с удовольствием сделал бы Джозефину вдовой, — проворчал Ван Дорн. — Это меньшее, чего заслуживает Гарри Фрост. Но сначала нужно его поймать.

Исаак Белл сказал:

— Могу ли я посоветовать поставить во главе тех, кто будет охранять Джозефину, Арчи Эббота? В Америке нет более счастливо женатого детектива.

— В ином случае он был бы дурак, — ответил Ван Дорн. — Его жена не только замечательно красива, но и очень богата. Я часто гадаю, почему он продолжает работать у меня.

— Арчи первоклассный детектив. Зачем ему бросать то, что он прекрасно умеет делать?

— Ну хорошо, группу защиты отдаю вашему другу Арчи.

Белл сказал:

— Надеюсь, в нее войдут детективы, а не парни из службы личной безопасности.

Служба личной безопасности Ван Дорна была очень выгодным подразделением агентства, поставлявшим детективов отелям, телохранителей и ночных сторожей; оно же обеспечивало охрану ценностей. Но мало кто из парней в СЗ обладал силой духа, мужеством, предприимчивостью, ловкостью и проницательностью, чтобы возвыситься до полноценного детектива.

— Назначу столько детективов, сколько смогу выделить, — пообещал босс. — Но у меня нет армии детективов для этой работы, тем более сейчас я отправляю лучших людей своими представителями за море.

Белл сказал:

— Если вы можете послать на защиту Джозефины ограниченное число детективов, нельзя ли мне прочесать агентство в поисках тех, кто раньше работал механиком?

— Отлично! Переодетая механиками, небольшая группа сможет постоянно находиться возле ее летательного аппарата…

— И освободить меня для охоты на Фроста.

Ван Дорн услышал жесткие ноты в голосе Белла и вопросительно взглянул на Исаака. В профиль орлиный нос и нижняя челюсть его старшего дознавателя, лавирующего в плотном потоке уличного движения, казались отлитыми из стали.

— А вы сможете сохранить ясную голову?

— Конечно.

— В прошлый раз он обставил вас, Исаак.

Белл ответил ледяной улыбкой.

— Он тогда обставил многих детективов постарше меня. В том числе вас, Джо.

— Обещайте не забывать об этом, и работа ваша.

Белл отпустил переключатель скоростей и через бак с бензином протянул руку боссу.

— Даю слово.

Глава 3 

— Медведь искалечил, — сказал констебль города Норт-Ривер Джон Ходж, когда взгляд Белла упал на его изуродованное лицо, высохшую руку и деревянную ногу. — Я работал проводником, водил отряды на охоту и рыбалку, а как медведь это со мной сделал, то сгодился только для службы в полиции.

— А что с медведем? — спросил Белл.

Констебль улыбнулся.

— Зимними ночами я сплю под его шкурой. Вы учтивы, спросили… а большинство не хочет даже посмотреть мне в лицо. Добро пожаловать в Северный округ, мистер Белл. Чем могу быть полезен?

— Почему, по-вашему, тело Марко Селера так и не нашли?

— По той же причине, по какой никогда не находят тела, упавшие в ущелье. До дна далеко, река быстрая и глубокая, и здесь много голодных зверей, от росомахи до щуки. Те, кто упал в Северную, исчезают, мистер.

— Удивились вы, услышав, что Гарри Фрост застрелил Селера?

— Удивился.

— Почему? Я знаю, что Фрост считался очень свирепым человеком. Задолго до того, как его посадили за убийство собственного шофера.

— В то самое утро, когда дворецкий миссис Фрост заявил о стрельбе, мистер Фрост уже подал заявление о краже ружья.

— Думаете, у него было другое ружье?

— Он сказал, что это его любимое.

— Значит, вы считаете, что заявление было ложным, чтобы отвести подозрения?

— Не знаю.

— Ружье нашли?

— Нашли мальчишки, игравшие на железной дороге.

— Когда?

— В тот же день.

— Думаете, Фрост бросил его, когда сбежал на товарном поезде?

— Никогда не слышал, чтобы богачи разъезжали на товарняках, как бродяги.

— Гарри Фрост не всегда был богат, — сказал Белл. — В восемь лет он сбежал из сиротского приюта в Канзас-Сити и добрался по железной дороге до Филадельфии. Он может сесть на товарный поезд даже во сне.

— Здесь проходит много поездов, — единственное, с чем согласился констебль.

Белл сменил тему.

— Что за человек был Марко Селер?

— Не знаю.

— Вы никогда не видели Селера? Кажется, он появился прошлым летом.

— Здесь, в биваке Фроста, он держался особняком.

Белл посмотрел в окно, на грязную Главную улицу города Норт-Ривер. Стоял теплый весенний день, но мошка нещадно кусалась, и людей на улице было мало. К тому же шла неделя, которую начальник станции назвал «грязной», когда зимний лед наконец тает и земля превращается в грязь глубиной по колено. Единственный факт, который смог сообщить неразговорчивый констебль, — что его изуродовал медведь. Теперь Ходж молча ждал. Белл подозревал, что, если не задаст новых вопросов, молчаливый провинциал не скажет больше ни слова.