Павел Бергер - Кавалер багряного ордена
— Я не нанимался забесплатно по горам бегать. Протирать штиблеты зря. Другое дело, если бы Лысый сказал: тому, кто первый альпиниста поймает, плачу штуцер…
— Штуцер?
Один из слушателей, по-военному подтянутый худощавый мужчина слегка за сорок, с аккуратными усиками и стрижкой ежиком, чуть подернутыми ранней сединой, в безразмерно объемном жилете с массой карманов, надетом прямо на голое тело, от возмущения даже остановился, прямо напротив затаившегося Прошкина, и поправил такой же, как у парня, автомат. На шее у него висел крупный деревянный крест на широком кожаном шнуре. Мужчина продолжал:
— Штуцер, говоришь… До чего ж ты, Паха, наглый! Ведь из фильтрапункта его выкупили, — начал загибать пальцы обладатель аккуратных усов, — паспорт, и общегражданский, и заграничный, выправили, права нарисовали, даже разрешение официальное на ношение оружия исхлопотали, а ему все мало! Штуцер он хочет получить!
В разговор вступил третий путник — мужчина спортивного вида, высокий и смуглый, обладатель великолепной мускулистой фигуры, на вид немногим за тридцать лет. Его обнаженный атлетический торс украшали исключительно толстая золотая цепь с привешенной к ней самой обыкновенной оружейной пулей, ремень автомата и лямка рюкзака, болтавшегося за спиной. Из-за черной тряпки, покрывающей голову наподобие платка, он был похож на пирата. Прошкин догадался, что хитроумный мужик снял не то майку, не то рубаху и повязал ею голову от солнца, и чуть не хмыкнул вслух от такого открытия. Глаза мужика были прикрыты совершенно такими же, как у белобрысого Пахи, темными очками.
— Знаешь, Дед, по сути, Паха прав. Нас наняли для определенной работы. И плату за нее согласовали. Дополнительная работа должна и оплачиваться дополнительно. Это правильно — и по понятиям, и по уму.
— Слушай, Шахид, ты, когда у бандитов работал, тебе, как, нормально платили, без штрафов? Я вот тоже думаю — забить на этот образ жизни и в охрану трудоустроиться, — Паха лениво и мечтательно потянулся.
— Да никогда я у бандитов не работал! — возмутился спортивный обладатель голого торса, видимо, его звали Шахидом, — я журналист-международник. Просто люблю экстремальный туризм, здоровую экологию, горы, свежий воздух…
— Да что тебе, Паха, в охране делать? — не смог сдержать воспитательного пыла усатый Дед. — Кто ж тебе, лоботрясу, не то что деньги возить, а хотя бы двери сторожить доверит? Позорище! Хорошо хоть папаша твой не дожил! Царство небесное… Вот, полюбуйся!
Дед резким движением выдернул майку Пахи из брюк и указал Шахиду куда-то в район живота.
Шахид посмотрел в указанном направлении и улыбнулся. Паха, оправдываясь, развел руками:
— А что тут такого криминального? Обыкновенный пирсинг, девчонкам нравится…
Паха стоял спиной к Прошкину, и потому последнему совершенно не было видно, что это за такой привлекательный для женского пола «пирсинг» у белобрысого на животе. Хотя и очень любопытно — настолько, что Прошкин рискнул слегка сместиться, сменив угол обзора, неудачно наступил на ушибленную ногу, чуть не взвыл от боли, не смог удержать равновесия и свалился прямо под ноги мгновенно обернувшемуся Пахе. У самого уха Прошкина с невиданной скоростью щелкнул предохранитель, а в подбородок больно и холодно уперлось дуло короткого автомата. Паха, державший оружие, решительно приказал:
— Поднимайся, медленно, чтоб руки видно было… Ну? — и еще сильнее пихнул Прошкина стволом.
Прошкин начал подниматься, невольно ткнулся взглядом во все еще голый живот Пахи и обнаружил, что в его пупок продето, наподобие серьги, маленькое золотое колечко с крошечным колокольчиком. От движения колокольчик звякнул, и Прошкин понял, что так не бывает. Ему снится сон. От жары и пива. Обыкновенный сон, и он проснется, как только ему надоест наблюдать этот странный, далекий от реальности мир. Но сейчас просыпаться еще слишком рано.
— Не быкуй ты, Паха, не в Гудермесе! Нечего палить почем зря, — заступился за Прошкина Шахид.
Паха, смущенный взглядом Прошкина, не выпуская оружия, свободной рукой поправил майку, а ногой сильно двинул Прошкина под колено, отчего тот снова грохнулся на пыльную каменистую дорогу. Хорошо хоть дело происходит во сне, а то наверняка что-нибудь сломал бы.
— Да что, Шахид, с этого оболтуса взять? — комментировал Пахины действия Дед. — Образования ж ни на пять копеек. Раньше хоть политруки были в армии. А сейчас ведь что — никакой воспитательной работы. Автомат в руки сунули, курок показали и все. До чего Горбачев страну довел!
— Почему это Горбачев? — Шахид удивленно поднял одну бровь.
— А кто? — Дед покачал головой и ткнул пальцем сперва в Паху, а затем в Прошкина. — Он что ли? А может, этот? Народ-то, вишь, как бедствует, — теперь уже Дед с сочувствием разглядывал Прошкина. — Я в таких колесах даже картошку на даче окучивать не стал бы. Может, тебя, сердешный, сигареткой угостить? Только сам я некурящий, по вере мне не можно. Это разве что Паха или Шахид расщедрятся…
— Тоже мне верующий нашелся, месяц назад перекрестился, — ехидно вставил Паха, — такой же коммуняка, как мой покойный папка или дедуля — ворошиловский стрелок. Гребаные комиссары — вот кто Россию довел до полной жопы! Я деду так раз и сказал: говорю, дед, ты б лучше немцам в сорок первом, как война началась, сдался! Сейчас пил бы, как белый человек, пиво в Мюнхене, а не околачивался за рубль в собесе. А дед у меня хоть и за девяносто, а крепкий, не то слово! Буденному по молодости стремя держал! Так мне врезал — ползуба высадил! Я потом сто с полтиной баков за этот зуб отдал — фотополимерным наращивали, вот, — Паха открыл рот и указал слушателям на пострадавший в идеологической схватке зуб.
Пользуясь всеобщим замешательством, Прошкин поднялся и коленом двинул своего обидчика Паху сперва в дыхалку, а потом еще — сильно, но без зверства, сугубо по-товарищески, — несколько раз съездил по физиономии. Так что теперь уже Паха грохнулся на колени, а в дорожную пыль закапала кровь из его разбитого носа. Прошкин, для убедительности, своим коронным приемом вывернул Пахе руку так, что тот изогнулся дугой, стукнулся лбом о дорогу и тихо застонал, потом щелкнул затвором, изучая трофей, оказавшийся у него в руках, как итог победы в небольшой заварухе.
Чего только во сне не привидится!
Прошкину привиделось, что заступаться за Паху его спутники явно не собираются. Шахид удобно расположился на камне, наблюдая сцену, как зритель в кино, и теперь даже несколько раз хлопнул в ладоши:
— Уважаемый, врежь-ка ты ему еще разок, на бис, я технологию посмотрю…
— Да какая уж там технология, — Дед тоже расслабленно уселся прямо на дорогу, прислонившись к крупному камню, и с живым интересом наблюдал происходящее. — Ты, Шахид, просто в нормальной армии никогда не служил. В советской. Раньше у всех такие вот были общефизическая подготовка и боевые навыки. Правильно Сталин говорил: солдат всегда солдат!
Политически грамотный Прошкин почесал стволом затылок — он совершенно не помнил такого высказывания товарища Сталина, но спорить с Дедом не стал — что толку во сне спорить? Особенно по политическим вопросам. И Дед продолжил назидать:
— Это теперь понапридумывали — СОБРы, Кобры. А тогда как было? Всех на совесть готовили — к войне. И принципы прививали людям, к примеру двое дерутся — вот как они, — Дед кивнул в сторону Пахи и Прошкина, — третий не встрянет!
Собственно, назвать происходившее между Пахой и Прошкиным дракой было бы некоторым преувеличением. Прошкин отработанными движениями связал свою невольную жертву его же ремнем, как часто поступал с задержанными, то есть так, что кисти рук оказались соединенными с щиколотками ног, и размышлял над тем, стоит ли пнуть Паху еще пару раз, для науки, или достаточно приставить ему ствол к затылку, чтобы он прочувствовал, каково было Прошкину пару минут назад.
— И где же ты, уважаемый, напрактиковался? — поинтересовался Шахид у Прошкина.
— Да еще в специальном батальоне О ГПУ… — честно признался Николай Павлович.
Его слушатели разразились дружным, искренним смехом, захихикал сквозь стоны даже связанный Паха.
— Ты, мужик, юморист, честное слово, КВН не попадает, — Дед отирал выступившие от смеха слезы. — Еще бы сказал матросом на Авроре…
Шахид протянул Прошкину пачку иностранных сигарет, потом щелкнул прозрачной, похожей на леденец зажигалкой.
— Ну, мужик, ты мне, правда, нравишься! Не хочешь говорить — твое дело, мы люди не любопытные от природы. Только не рассказывай, что ты тут на досуге гербарий собирал…
Шахид поднялся — и, совершенно неожиданно для Прошкина, довольно ощутимо пнул связанного Паху.
— Пусть лучше нам Паха-снайпер поведает, как это он умудрился ООН-овский джип из гранатомета разнести?
