Татьяна Романова - Сизые зрачки зла
Он подозвал щенка: – Ищи, Ричи! – Вера добавила: – Домой, Ричи, домой!
Щенок наклонил лобастую голову, как бы пытаясь понять, чего от него хотят люди. Платон подхватил болтавшийся на собачьей шее поводок и протянул Вере фонарь.
– Держись за мою руку и подсвечивай нам дорогу.
Ричи потянул хозяина вперед, и, сжав руку жены, Платон пошел за собакой. Щенок что-то чуял, потому что вел их уверенно. Скоро пол в туннеле очистился, и идти стало легче. Платон уже несколько раз менял в фонаре импровизированные фитили, поджигая то куски своего шейного платка, то обрывки нижней юбки жены. По его подсчетам, они шли уже больше часа, а Ричи все так же уверенно вел их в черноту.
– Ты еще можешь идти? – с сомнением спросил Платон, – или остановимся?
– Нет, пойдем, – отказалась Вера, – мне кажется, что воздух стал свежее.
Платон понял, что она права: в воздухе действительно пахло как-то иначе. Он обнял жену за талию, как будто хотел передать ей свою силу, и двинулся дальше, молясь в душе, чтобы Вера оказалась права.
Преграда возникла внезапно. Ричи, скуля, заметался перед ней, Дальше дороги не было. Платон ткнулся плечом в преграду, та чуть дернулась, но дальше не пошла, зато с одной из ее сторон появилась рассеченная на две части тончайшая полоска дневного света.
– Дверь, – тихо сказала Вера, – и закрыта снаружи.
– Значит, нужно ее открыть. У тебя есть шпильки?
– Есть, – удивилась она и вытянула из волос длинную шпильку с маленькой жемчужиной на дужке.
– Сейчас попробуем понять, как тут быть, – пробормотал Платон и просунул концы шпильки в щель. – Может, нам повезет, и это окажется не задвижка, а обычный крюк.
Он повел шпильку вверх, и скоро та уперлась в засов. Платон пару раз ударил по запору, пытаясь раскачать его. Шпилька начала гнуться, тогда он сплющил дужку, соединив оба конца, и возобновил свои попытки. Он уже стал терять надежду, когда вдруг услышал стук железа по дереву, и темная полоска посредине щели исчезла. Платон толкнул дверь плечом, она распахнулась, и закатные лучи солнца хлынули внутрь туннеля. Они увидели тонкие стволы чахлых берез и поросль кустарника.
– Мы на болоте, – определил Платон.
Он протянул Вере руку и помог ей спуститься по земляным ступеням на маленькую полянку, как рвом, окруженную затянутыми в ряску озерцами. Вера оглянулась назад и увидела, что они вышли из невысокого рукотворного кургана, запечатанного деревянной дверью. Похоже, они смогли спасти свои жизни, но сейчас, среди жутких непроходимых болот, которых все местные до ужаса боялись, ей стало еще страшнее, чем в шахте.
– И как мы теперь отсюда выберемся? – вцепившись в локоть мужа, тихо спросила она.
– Везде есть тропинки, видишь, одна как раз начинается прямо у твоих ног, – объяснил Платон и нагнулся, собираясь подхватить поводок щенка.
– Домой, Ричи, – велел он, и собака тут же рванулась вперед. Горчаков не успел зажать кожаный ремешок, и тот проскользнул между его пальцами. Почувствовав свободу, щенок, прибавил скорость и скрылся в кустах.
– Ричи, ко мне! – закричал Платон, но, удаляясь с огромной скоростью, пес даже не повернул головы.
– Бесполезно – он теперь пока не нагуляется, не вернется – объяснила Вера. – Придется нам с тобой одним выбираться. Справимся?
– Не сомневаюсь! – улыбнулся Платон и взял жену за руку. – Пойдем!
Глава 24
Вера думала, что они пойдут к трясине и станут пробираться, нащупывая кочки длинными палками, но к ее удивлению этого не потребовалась. От входа в шахту начиналась тропинка. Пропетляв между ямами с водой, она вывела их на ровный участок с вполне здоровой зеленой травой. Кустарник здесь стал гуще, и березы, хотя и тонкие, уже не казались такими болезненно-кривыми.
– Похоже, что мы идем по моей земле, это – болотистая часть Хвастовичей, хотя здесь я еще не бывал, – заметил Платон. – Но видишь: вон там, вдалеке – макушки сосен, граница бора. Там я уже знаю дорогу.
– Хорошо, – отозвалась Вера и вдруг поняла, как смертельно она устала. – Скорее бы дойти.
– Потерпи немного, родная. А хочешь, посидим и отдохнем?
– Нельзя, тогда уж совсем стемнеет, и придется нам ночевать в лесу, – отказалась Вера и вновь зашагала вперед.
За поворотом тропинки их ждал сюрприз – узкая, но хорошо укатанная дорога убегала вглубь чахлого леса.
– Интересно знать, куда это по трясине ездят на телегах, но выясним мы это с тобой в другой раз. Не будем отклоняться от выбранного пути, – решил Платон.
Они двинулись по дороге по направлению к сосновому бору. Ног Вера уже совсем не чувствовала, но старалась держаться бодро, чтобы муж ничего не заметил. Теперь в утрамбованной глине явно выделялись глубокие колеи. Платон мысленно проклинал себя за то, что не взял из дома оружие, но делать было нечего, и он, ловя малейшие шорохи, вел по дороге уставшую жену. Деревья расступились, и они вышли на большую поляну. На ней, словно длинная серая заплата, распласталось похожее на коровник низкое строение. Его каменные стены поросли мхом, а кое-где и древесной порослью. Маленькие решетчатые окошки под самой крышей были частично открыты, а в других местах забиты потемневшими от времени плотными деревянными щитами.
– Что это? – поразилась Вера.
– Пока не знаю, но ты туда точно не пойдешь. Останешься здесь и спрячешься в кустах, пока я не вернусь.
– Я с тобой! – взмолилась Вера, но по взгляду мужа поняла, что это даже не обсуждается. Она покорно кивнула и села на траву. Ноги ее больше не держали.
– Я скоро вернусь, – пообещал Платон и быстро пересек поляну.
Горчакову пришлось полностью обойти здание, прежде чем он нашел дверь. Двустворчатая и очень широкая, плотно сбитая из потемневших от времени толстых досок, она была закрыта на широкий засов, но замка не было. Платон отодвинул задвижку и толкнул створки. Дверь без скрипа распахнулась, и он увидел длинное пустое помещение, слабо освещенное лучами заходящего солнца. В центре его просматривался заложенный деревянными щитами широкий колодец. На земляном полу явно выделялись следы телег и отпечатки лошадиных копыт. В противоположной от входа стене темнела плотно обитая железными полосами небольшая дверь, где кроме засова имелся и массивный замок. Платон поспешил к ней. Что-то, похожее на стон, донеслось изнутри, а следом невнятно забормотал тихий голос.
– Ей, кто вы? – крикнул Платон. – Я – князь Горчаков, скажите мне, что с вами случилось, и я постараюсь помочь.
Ответом ему оказалась гробовая тишина, но через мгновение зазвучали несколько голосов, все они называли Платону свои имена и умоляли выпустить их, освободить Христа ради. Горчаков огляделся, пытаясь найти хоть что-нибудь, чем можно сбить замок, и вдруг услышал:
– Отойди от двери – или я перережу ей глотку.
Платон обернулся и увидел свою жену. Она стояла, странно запрокинув голову, а рослый мужчина прижимал к ее горлу нож. Солнце светило ему в спину, и Горчаков не видел лица преступника. Это был человек с размытым лицом. Кошмар, померещившийся Платону столице, стал явью, и испытанный им тогда ужас оказался ничем по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас.
– Не трогайте ее, я сделаю все, что вы хотите, – крикнул Платон, отходя от двери и поднимая обе руки. – Я очень богат, я выкуплю у вас жизнь моей жены.
Он по-прежнему не мог различить лица преступника, и Вера как будто догадалась об этом. Она уставилась в глаза Платона и выкрикнула:
– Бунич! Я отдам вам полученные за соль деньги. У меня есть двадцать пять тысяч серебром, а еще – очень дорогие фамильные драгоценности!
– Да, наши бриллианты стоят, самое малое, тысяч двести, – поддержал ее Платон. – Я привезу их, вы все возьмете и уедете. Клянусь, что я даже не стану на вас заявлять.
– Смешно слушать, – отозвался преступник, – чтобы я выпустил вас отсюда, а вы тут же вернулись со всеми своими дворовыми и затравили меня, как собаку? Тогда уж легче убить вас обоих, а трупы утопить в болоте, все же будут думать, что вас завалило в шахте. Оба имения унаследует Вероника – а я получу и ее, и соль.
– Соль? Дело в соли?! – догадался Платон.
– А в чем же еще? – огрызнулся Бунич. – Я сорок лет живу тем, что продаю соль, еще мой отец вместе с прежним управляющим Солиты добывал ее, а потом все перешло ко мне.
– Но у вас же у самого большая солеварня, вы же говорили, что она очень доходная, – все еще надеясь на чудо, уговаривала преступника Вера.
– Ну, правду говорят, что бабы – дуры, – закатился смехом Бунич. – Еще думаешь, что умная! Все из себя деловую корчила, а так и не поняла, что на моей солеварне в колодцах – обычная вода, всю соль я всегда брал из шахты, а водой только размачивал, чтобы получить мелкую и чистую, годную к продаже. Все запасы соли лежат на землях Солиты и Хвастовичей, а у меня ничего нет! Если бы Катенька вышла за меня замуж, все решилось бы само собой, а теперь ее сыну и невестке придется умереть, чтобы восторжествовала справедливость. Я много лет строил свое совершенное творение – мою тайную империю. Запомните, что здесь никогда больше не будет ничего подобного! Здесь есть только один соляной король, и это – я!
