Поиск пути - Денис Старый
А еще мог Кучка рассказать какой я замечательный, перспективный и все такое, да еще и слащаво-льстиво. Подложили бы девку под меня. Вряд ли свою дочь, но нашел бы кого. И тогда даже я, человек живущий уже вторую жизнь, сильно призадумался бы, как себя вести. Может подобное еще произойдет: и девка, и лесть найдутся, но обиды и оскорбления, нанесенные в самом начале моего пребывания в Кучково, мной забыты не будут, не отомщенными не останутся.
— По здорову ли, тысяцкий? — из массивной двери на крыльце терема выплыл, наконец, тот самый боярин Кучка.
Не прошло и минут двадцати. И я уже раздумывал над тем, что делать дальше, так как решил уезжать. Осматривался вокруг, на предмет оценки обороноспособности Кучково. А тут боярин все же вышел.
— Молитвами и усердием в трудах моих все хорошо. Спаси Христос, радушный хозяин. А ты как? Не хвораешь ли? Как семья твоя? Все ли живы? Я было уже подумал, что не выходишь ко мне из-за хвори какой, — я старался проявить учтивость, хотя не съязвить не смог.
— Все добро, хвала Богу, — отвечал Кучка. — Испей сбитня!
Последнее слово было брошено, словно кость бросили собаке, пренебрежительно, брезгливо. Мне стоило труда сделать вид, что я не заметил такого обращения и испить приторно сладкого, тягучего и переперченного сбитня. Таким напитком хозяин показывал, какой он богатый, кичился своим расточительством. Перца было очень много, а это самый важный ингредиент для того, чтобы, как говорили во времена мой буйной молодости, «понтануться».
Хотя… А сейчас у меня не буйная молодость? Кровушки, так и по больше лью, чем некогда. Сколько на мне же душ сгубленных уже в новой реальности? И считать забываю. Правда, нужно ли счет такой вести? В прошлой жизни забыл счет где-то на полусотне, в этой и вовсе такое не нужно. Как-никак, но во мне часть сознания реципиента, а этот товарищ более эмоционален и религиозный.
— Ну все, будет нам, проходи в дом! — сказал Кучка и первым прошмыгнул в дверь.
Я остался стоять. Один раз позволил пренебрежение к себе, но тогда лишь в интонации, второй раз, когда простоял без приглашения, а теперь… Гостя первым пускают в дом, либо из-за вежливости и радушия хозяина либо, когда статусы равные, и, уж тем более, когда гость в иерархической лестнице находится выше. Я, если учитывать иерархию Братства, высоко стою. Уж точно так получается, что статус боярина имею. И вот это поведение Кучки, пренебрежение моим статусом, спускать нельзя. В будущем, когда, если история пойдет по похожему сценарию, возникнет местничество, за неуважение к статусу судились, или просто убивали.
— Поедем обратно? Али?..- это взобрался на крыльцо Боброк и шептал мне на ухо.
И вот это «али» очень хотелось сделать, но позже, возможно, даже не своими руками. Я понял, что имел в виду десятник, он незамысловато так намекал начать убивать всех и каждого в усадьбе. Если напасть неожиданно, да еще и дать весточку Геркулу, то шансы на победу были. Правда, и своих воинов я бы потерял не менее половины, если вовсе получилось бы одолеть кучковцев.
— Не серчай, отрок-тысяцкий, проходи в дом! — выдержав изрядную паузу, Кучка вновь вышел из терема и предложил уже мне первому пройти.
Ох, и не люблю я, когда начинают играть, как кошка с мышкой, хочется взять веник и отхлестать этого кота по мордасам, а после и мышь, ибо не стану себя относить к такой живности. Вот львом побыл бы, чтобы и кошку съесть и на десерт мышь погрызть. Кстати, говорят, что в лесостепи водятся-таки еще львы. Львицу бы еще какую…
Глава 20
* * *Император ромеев Мануил Комин взирал с башни своего императорского дворца на залив Золотого Рога. Почему-то, в его голову приходили мысли о том, что было бы неплохо воссоздать ту цепь, которая перегораживала залив во времена буйства молодого русского государства. Тогда раз за разом ладьи русичей подходили к Царьграду. Князь Олег, после Игорь, до них еще были попытки русских овладеть Константинополем, не говоря уже о той полноценной войне, которую Византия вела с русским князем Святославом. Неужели, подобное может вновь повториться? Мануил потряс головой, прогоняя наваждение.
Император заслушивал доклад своего протасикрита — главы императорской канцелярии — Иоанна Зонара. Может потому василевс и вспомнил о прочитанных историях про русичей под стенами Константинополя, что доклад касался нынешнего положения Русской Земли.
— Твой вассал галицкий князь Володимирко Володаревич скромно и верноподданически спрашивает, а как ему поступать. Наш русский вассал вынужденно поддержал кандидатуру самопровозглашенного митрополита Руси Климента… — продолжал свой доклад старик Зонара, стараясь возбудить в императоре интерес и, хотя бы, повернуть его, а то Мануил стоял спиной к старику и вроде бы как и не слушал.
— Скажи, а почему у нас на Руси лишь только галицкий князь принял вассалитет и полное мое первенство? Почему новый киевский князь Изяслав до сих пор не прислал мне письмо с сообщением, что он взошел на Киевский престол? Вячеслав Ольгович такое письмо присылал, — император-василевс резко развернулся и явил старому секретарю-историку, готовившемуся уже уйти в монастырь, свой гневный взгляд.
Комнины славились своей, с одной стороны, взвешенной и удачливой политикой, направленной на возрождение былой славы империи ромеев. С другой же стороны, вспыльчивость бывших военных, ставшими василевсами, также была широко известна, особенно ближайшим подданным. В канцелярии василевса все прекрасно знали, что подготовленный доклад о состоянии дел на Русской Земле, вызовет в лучшем случае недоумение, но, скорее, гнев императора.
Вялотекущие события на русских землях, когда сами князья погрязли в усобицах, но при этом влияние Византии, особенно через церковь, велико, несколько усыпляло политическую бдительность василевса на русском векторе имперской политики. Все внимание Комнинов было направленно на восточное, чуть меньше западное, направления.
Турки-сельджуки — вот основная головная боль византийского престола. Мигрени у василевса вызваны также действиями крестоносцев. Мануил много внимания
