Макс Коллинз - Проклятые в раю
— Проклятье. Это была единственная надежная ниточка, ведущая ко второй компании...
Чанг вздохнул и опустил глаза.
— Это не так. Есть другая ниточка.
— Что?
Он медленно покачал головой.
— Мне стыдно, что я скрываю информацию от брата полицейского.
— Ну же, Чанг... выкладывайте. Эта проститутка в Квартале Москитов что-то вам рассказала! Что?
Он снова вздохнул.
— Пожалуйста, поймите, Нат. На Гавайях изнасилование белой женщины исключение, а не правило. Что бы ни говорили газеты на материке, что бы ни говорил адмирал Стерлинг, это редкость на Гавайях.
— Что вы хотите сказать?
— Хочу сказать, что цветным, в последний раз на моей памяти изнасиловавшим белую женщину, был заключенный, которого разыскивает Джардин.
— Да, та перелетная птичка, которую выпустили под Новый год за спиртным и которая так и не вернулась.
Чанг согласно кивнул.
— Белую женщину, которую он изнасиловал, он схватил ее недалеко от Ала-Моана.
Я выпрямился.
— На карантинной станции для животных?
— Нет. Но очень близко. И поведение слишком похоже.
— Вы хотите сказать, что этот парень может быть реальным подозреваемым в деле Ала-Моана? — Я поудобнее уселся на плетеном стуле, усмехнулся. — Ваши ребята наверняка давным-давно все это проверили! И где же, ради всего святого, был этот ублюдок в ночь, когда напали на Талию?
— Мы действительно проверили, — сказал Чанг, — он был в тюрьме. Помогал приводить в исполнение смертный приговор.
— О! Что ж, это весьма надежное алиби.
— Плохое алиби, — с презрением произнес Чанг. — Не выдерживает проверку на время. — Он наклонился вперед, поднял указательный палец, слегка им погрозил и улыбнулся так, что глаз практически не стало видно. — Если убийца и насильник может выйти из тюрьмы под Новый год, почему он не может сделать то же самое двенадцатого сентября?
— Вот дерьмо, — только и сказал я. — В тюрьме Оаху настолько свободные порядки?
Он опять кивнул.
— Да. Начальник тюрьмы Лейн, недавно его заменили, посылал осужденных на муниципальные работы в окрестностях Гонолулу. Говорят, что заключенный, не вернувшийся с работ к шести вечера, оставался на улице и лишался обеда.
— Какой суровый начальник.
И снова он опустил глаза.
— Все эти тюремные вольности хорошо известны полиции Гонолулу. Мне стыдно за плохую работу полиции, которая не отработала такую очевидную версию. Естественно, на допросах служащие тюрьмы Оаху лгали, чтобы покрыть собственные прегрешения.
— Но тем не менее в канун Нового года они снова выпустили этого мерзавца! Если они догадывались, что скорее всего это он изнасиловал Талию, почему они...
Чанг глянул на меня, как ножом полоснул.
— Они дали ему сбежать по-настоящему, чтобы он унес с собой свою вину. Вспомните — заключенные обычно возвращаются, когда их отпускают под честное слово. А Лайман не вернулся.
— Так вот что сказала вам проститутка в Квартале Москитов!
Он мрачно кивнул.
— Пожалуйста, примите извинения. Слова проститутки поразили старика, как удар камнем.
— Ничего, — пожал я плечами. — Думаете, я ни с чем подобным не сталкивался у себя в полицейском управлении Чикаго? Достаточно грязи, чтобы стыдиться, что принимаешь в этом участие.
Я и правда кое-что сделал.
Едва слышно, так что шелест пальм почти заглушил его слова, Чанг сказал:
— Говорят, что Лайман все еще на островах.
— Откуда вы знаете, что он не перебрался, как Сэмми, на материк?
Чанг покачал головой.
— Он где-то на островах, затаился. Ему помогают прятаться, защищают его, потому что боятся его. Он большой злой ублюдок, и они не хотят его сердить.
— С чего мы начнем? Это все равно что искать иголку в стоге сена.
— Иголка находится, когда на стог садится толстый человек. — Он порылся в кармане. — Познакомьтесь с Дэниелом Лайманом.
Чанг передал мне полицейский снимок Лаймана — пустые глаза, оспины, нос картошкой, квадратная челюсть, угловатые черты лица. В моем смехе не было никакого веселья.
— Что ж, надо сесть на этого сукина сына как можно скорее... и когда же это случится, если учесть, что с этой задачей не справились ни Джардин, ни майор Росс, ни вся чертова гавайская полиция? Месяца через четыре?
Маленький человечек с лицом, напоминающим череп, улыбнулся.
— Вы забыли только одно, Нат... главную причину, по которой они его не нашли.
— Какую же?
— Его не искал Чанг Апана.
* * *Клуб «Ала-Ваи Инн», как обычно, был весь в дыму, звучала привычная сладенькая музыка. Согласно приколотому у входа объявлению, трио Джорджа Ку давало сегодня свое последнее выступление. Внутри мой приятель швейцар сообщил, что ему очень жаль, но Сэмми пока не появлялся.
— Знаю, — сказал я.
Чанг Апана держался рядом со мной. Войдя в клуб, он не снял своей панамской шляпы и не промолвил пока ни слова. Присутствие Чанга явно оказалось для Джо неожиданностью, он узнал полицейского и занервничал.
Тут Чанг заговорил:
— Сэмми на материке.
Джо ухмыльнулся, кивнул и запоздало поздоровался:
— Ваш приход большая честь для «Ала-Ваи Инн», детектив Апана.
— К вашим услугам, — сказал Чанг, кивая в ответ.
— Джо, — сказал я, — в последнее время ты видел других ребят из оркестра Джо Кроуфорда?
Он с беспокойством посмотрел на меня.
— Вы не собираетесь разгромить еще одну комнату, мистер Геллер?
— Я, кажется, возместил ущерб. — Достав из кармана пятидолларовую бумажку, я небрежно помахал ею. — Ты видел кого-нибудь?
Он дернул головой.
— Вы тогда говорили о десятке, босс...
— Сэмми стоил десятки, — сказал я. — А этого стоит, по-моему, дружок Сэмми.
Чанг выступил вперед и вырвал у меня из рук пятидолларовую купюру. Меня это удивило, Джо тоже. Чанг нахмурился как-то не по-доброму. Он обернулся в сторону швейцара.
— Никаких денег. Говори.
Джо попятился от маленького китайца, подняв руки, словно сдавался. Забавно было наблюдать, как здоровый бугай, который наверняка подрабатывал тут вышибалой, отступал под взглядом мешка костей наилегчайшего веса.
— Э-эй, босс, я счастлив помочь. Тут сидит парень, друг Сэмми, он как раз здесь...
Мы с Чангом переглянулись.
— ...вам надо с ним поговорить, он наполовину француз, наполовину таитянин... я вам покажу. Я рад помочь полиции.
— Спасибо, — сказал Чанг, возвращая мне пять долларов. — Имя?
Имя парня, во всяком случае, так к нему обращались, было Таити. Хилый, тощий как жердь, синяя с желтыми и белыми цветами рубашка, тонкие ножки в светло-коричневых брюках — он стоял рядом с эстрадой один и, раскачиваясь под музыку, напевал и улыбался, держа в руке стакан, во рту у него, чувственном, женственном, торчала сигарета. Я дал ему двадцать — двадцать два года. Его темное узкое лицо с выступающими скулами было почти приятным, длинные темные ресницы загибались кверху. Когда я подошел к нему, он улыбнулся, словно подумал, что я приглашу его на танец.
— Тебя зовут Таити?
— Это я, — подтвердил он, затянувшись сигаретой и выпустив клуб дыма. — А как тебя зовут, красавчик?
В этот момент он увидел Чанга. Веки опустились, как шторы, и он звучно сглотнул.
— Я ничего не сделал, — сказал он, делая шаг назад.
— Иди на веранду, — сказал Чанг.
Таити проглотил комок в горле и кивнул.
Танцевальная площадка выходила прямо на лужайку, которая вела к каменистому берегу зловонного канала. Когда в «Ала-Ваи» бывало много народу, парочки выходили прямо на эту лужайку. Сегодня народу было не слишком много, и лишь несколько пар стояли там, держась за руки и любуясь ломтиком луны, который отражался на блестящей поверхности вонючего канала.
Когда мы вышли наружу, трио Джорджа Ку как раз сделало перерыв, так что нам не пришлось перекрикивать музыку. Чанг взял Таити за руку и повел к дощатому столу, стоявшему рядом с тростниковым забором, который отделял клуб от соседнего владения. Мы разместились под маленькой пальмой, там, где кончалась трава и начинался крутой каменистый спуск к плещущей воде.
— Прекрасная ночь для плавания, — любезно проговорил Чанг.
— Я ничего не знаю, — сказал парень.
— Ничего не знаешь? — переспросил я. — Совсем ничего? Даже своего имени?
— Филип Кемп, — сказал он.
— Ты знаешь парня по имени Сэмми, Фил?
Он взглянул вверх, покачал головой, снова затянулся сигаретой, посмотрел вниз, опять покачал головой.
— Я знал, я знал, я так и знал...
— О чем знал? — спросил Чанг.
— Неприятности, с Сэмми всегда были одни неприятности, слишком много шума, слишком много девочек... — Потом задумчиво добавил: — Но на гитаре он играет, как Бог.
Я положил ему на плечо руку.
— Он уехал на материк, верно, Фил?
— Мне не нравится это имя. Зовите меня Таити, ладно? Мне нравится, когда мои друзья так меня называют.
