Николай Свечин - Дело Варнавинского маньяка
— А я не понимаю, как могло это выглядеть, так сказать, технически, — вступил в разговор Форосков. — Целый уезд вдруг разом оказывался без руководства. А дела кто вел? Жизнь ведь не стоит на месте.
— Чаще всего «оборотни» выезжали на дело весной и летом. Весной весь уезд занят исключительно сплавом, прочие дела откладываются на потом. Лето — пора отпусков, жизнь почти замирает. Да и не так много дел по уездному управлению. Бекорюков рассказал мне, как он однажды целый месяц сжигал все отношения, приходящие от губернского и иного начальства. И ничего от этого не изменилось — никто даже не заметил пропажи бумаг.
— А куда «оборотни» девали награбленные деньги? — поинтересовался Федор Ратманов.
— Многие просто клали их в банк. Верховский прикупал землю, Поливанов ездил кутить в Монте-Карло. Эти доходы легализовались, как прибыль «дворянской артели» от лесного дела на реке Вятке. Кстати о Поливанове. Он тоже играл свою роль хорошо. Эдакий неглижер, бездельник, с которого взятки гладки… А на самом деле — штатный палач банды, наравне со Щукиным самый жестокий в ней человек. Хотя все они были хороши…
— И долго так могло продолжаться? — задала вопрос Варенька.
— До августа этого года. У них бы получилось! Банда Недокрещенного нам не давалась. Трудно ловить преступников, фактически не связанных с уголовным миром. Там, где такая связь была необходима, ее обеспечивал Щукин. Ему, как сыщику, можно было поддерживать эти знакомства, не возбуждая подозрений. Ну, и никому действительно в голову не приходило искать банду гастролеров в тихом лесном городе посреди местного начальства.
— А что должно было случится в августе?
— Ограбление уездного казначейства. Согласно бюджетной росписи, туда должны были прийти семьсот восемьдесят тысяч рублей. Финансирование работ по углублению фарватера Ветлуги и очистки ее от карчей. Князь Солнцев-Засекин, уездный казначей и член банды, заранее известил об этом главаря. Убегая давеча из трактира Островского, я так удачно своротил князю челюсть, что тот слег с сотрясением мозга. Потому не сумел застрелиться, как Бекорюков или городской голова Дронов, и дает теперь показания следователям. В дополнение к признаниям Тамазина это даст полную картину многолетних преступлений банды. После ограбления казначейства «варнавинские оборотни» собирались разойтись. Бекорюков, как не сумевший раскрыть ограбление, добровольно подал бы в отставку. Казначейство находится в одном здании с управлением полиции. Исправнику неизбежно поставили бы это в вину: у себя под боком и просмотрел! Он охотно посыпал бы голову пеплом — и удалился заграницу с чемоданом золота и любимой женщиной. Банда Недокрещенного никогда не была бы раскрыта полицией, она бы просто исчезла.
— Но вмешалась та самая женщина, — подал реплику Таубе.
— Да, — вздохнул Алексей. — Не знаю, правда, можно ли назвать ее этим словом. По самой природе женщине предназначено давать жизнь, рожать и растить детей. А эта их душила.
— Полина была больна, — твердо сказала Варвара Александровна. — Такое не может сделать психически здоровый человек.
— Психика — дело темное, — возразил муж. — Я, в силу своей службы, много знавал нелюдей, совершавших поразительные по зверствам преступления. Иногда это были и женщины. Что-то сатанинское есть во всех этих субъектах. Их бесполезно лечить. И нет таких замков, которые сумеют удержать их взаперти. Самое верное — уничтожить выродков, не дожидаясь, пока они дадут дьяволово потомство. С этим сталкиваются все полицейские. Когда смертная казнь за уголовные преступления не предусмотрена, зло часто остается безнаказанным. Вот есть нелюдь. Убивает людей. Зачастую не столько для прокорма, сколько из удовольствия. Нравится ему это. Как жертвы дрожат перед ним, умоляют о пощаде, мучаются… Я арестовываю его с риском для жизни, а эта тварь мне на допросе в лицо смеется. И говорит, ухмыляясь: и чего ты, сыскарь, добился? Я ж все одно убегу. И нарочно на воле отыщу минутку, твоих близких навестить. И я ничего не забываю. Страшно тебе? Вот и хорошо, теперь всю жизнь за них бойся!
За столом сделалось совсем тихо. Варенька молча смотрела на мужа. В эти три дня она многое стала понимать о его службе, чего не осознавала ранее. От чего ее прежде оберегали. И вот сама жизнь взялась все разъяснить. Смертельная опасность в образе лютого, невыразимого зла… Она подошла к ней и ее детям, обожгла ледяным дыханием и, по стечению счастливых обстоятельств, отступила. Надолго ли? Страх за детей, за мужа, за себя может остаться на всю жизнь. И тогда что это будет за жизнь? В вечном ожидании очередного ужаса? Алексей понимал это. Он и сам, сделавшись мужем и отцом, стал много больше бояться. Но он-то свой страх сумел пересилить, а сможет ли Варенька?
Но жена возразила:
— То, что ты сказал, относится к мужчинам. Смецкая — женщина, и то, что с ней случилось — итог болезни. Видимо, при падении с лошади она повредила себе не только позвоночник, но и голову.
— Разумеется, — охотно согласился с женой коллежский асессор. — То была трагедия. Сделаться в восемнадцать лет калекой! И из лучших невест города превратиться в объект сострадания одних и насмешек — других. Смецкая уже простилась с жизнью. Вдруг Божий замысел вернул ее обратно на землю, к людям. Такую же молодую и красивую, но без ног. Это был удар, а не подарок. На истеричную, склонную к мистицизму натуру барышни это произвело деформирующее впечатление. И, видимо, ты права, была и механическая травма головы. Все это перемешалось и дало то, что дало. Явился монстр. Зверь в обличье бедной инвалидки. К тому же она была молода и неопытна, без руководства матери и помощи опытных докторов. Так в тихом городке, незаметно для окружающих, завелось чудовище.
— Уже второе, — лаконично вставил Буффаленок.
— Да. Они быстро нашли друг друга. Бекорюков обнаружил родственную душу. Странно говорить об этом, но и между чудовищами случается любовь.
— Но как все-таки Смецкая излечилась втайне от всех? — спросил Форосков. — Варнавин что деревня: все всё про всех знают. А тут такое и не заметить…
— Это навсегда останется загадкой. Полагаю, что травма позвоночника оказалась не столь страшной, как вначале почудилось докторам. Да и молодость взяла свое. Но ходить как прежде она так и не научилась. От долгого бездействия мускулы ног обмякли и утратили прежнюю силу, что сказалось на походке барышни. Эту странность и заметил цеховой Кутьин. Он сказал мне, что маньяк ходит враскоряку… Когда барышня вдруг снова обрела возможность двигаться, она уже сделалась другим человеком. Не тем, кем была до несчастья. Соборование, прощание с этим миром — и вдруг воскрешение! В народе действительно считают, что выживший после елеосвящения не относится уже к этому миру. Вот Смецкая и решила, что тот, первый человек, умер, а появился некто новый. И этот новый был обижен на весь свет. И она начала мстить.
— Невинным детям?
— Да. Известно, что подростки, особенно в определенном возрасте, часто бывают невыносимы. И жестоки ко всему непохожему, странному. Когда Смецкая ехала в своем инвалидном кресле по городу, за ней увязывалась целая толпа детей. Они тыкали в нее пальцем, смеялись, оскорбляли, даже кидали камни. Барышню это сильно нервировало, буквально до истерик. Подростки никогда прежде не видели таких колясок и удивлялись по-животному грубо. И калека их возненавидела.
— Получается, что она тайком надевала по вечерам мужской костюм, шла, душила, а потом как ни в чем не бывало возвращалась в инвалидное кресло? — уточнил Таубе.
— Втайне, но не от всех. Свита знала и помогала ей. Тут сошлись сразу четыре черные души.
— Свита хреном сбита… — пробормотал Форосков, но посмотрел на Варвару Александровну и прикусил язык.
— Аким и Еллий были те еще ребята. Первые в Аппалихе головорезы. В восемьдесят третьем они убили и ограбили купца на Вятском тракте. Исправник Бекорюков замял это дело, чем сразу расположил к себе барышню.
— А Анна, камеристка?
— Бог ее знает. Или, скорее, черт. Факт, что она была очень предана своей хозяйке. А та ее весьма баловала. Об остальном мы можем только догадываться. Видимо, там имела место, что называется, любовь на троих. Братья пользовались благосклонным вниманием красивой камеристки, и все вместе они верно служили Смецкой. Так младшие бесы ходят на посылках у нечисти более высокого ранга.
— Разъясни вот еще что, — потребовал Таубе. — Бекорюкову выгодно было до самого августа сохранять в городе видимость спокойствия. Здесь базис его шайки; образно выражаясь, обозы и магазины. Появление в тихом Варнавине маньяка путало его карты. Губернские власти раздражаются. Они могут наводнить город сыщиками, привлечь сюда дополнительные полицейские силы. Все, что угодно. И тем создать помехи готовящемуся ограблению казначейства. Так?
