Елена Ярошенко - Две жены господина Н.
— Опомнись! Умоляю тебя, опомнись! Что ты говоришь — задумайся! Как может нравиться убивать людей? Ты же губишь себя, ты губишь свою душу! Ты всегда верила в бога.
— Я и теперь верю. И все, что я делаю в этой жизни, я делаю ради высшей справедливости, а не ради собственного жалкого блага, как ты. И я готова пойти на все… Христос учил: «Кто хочет душу свою спасти, тот потеряет ее, а кто потеряет свою душу ради меня, тот обретет ее…»
— Господи, но это же совсем о другом!
— Это тебе так кажется. Ладно, не будем разводить долгих дискуссий по вопросам толкования Евангелия. У тебя ко мне все?
— Нет, я не отпущу тебя…
— А что же ты сделаешь? Сдашь меня жандармам?
— Хотя бы. Тебя нужно остановить!
— Дурак ты, Митя. И всегда был дураком. Зря я тебя тогда пожалела.
Мура вытянула из меховой муфты руку в лайковой перчатке. В лицо Колычева снова глянуло дуло револьвера.
«А я опять без оружия, — успел подумать он. — И вправду дурак! Впрочем, не стрелять же в нее…»
Боковым зрением Митя отметил, что по двору к нему бежит Антипов и с ним два полицейских в форме…
«Проследил-таки за мной Павел Мефодьевич», — мелькнуло в голове у Мити, и тут же его отбросило назад, к стене, и острая боль обожгла бок…
— Полиция! Стоять! Бросьте оружие! Буду стрелять! Веневская, остановитесь, вы арестованы!
Но эти слова Митя слышал уже как-то издалека, сквозь звон, и все происходящее слишком долго пробивалось к его сознанию. Он почувствовал, что ноги перестают его держать, и медленно сполз в снег, окрашивая его кровью…
Мура сделала еще несколько выстрелов из револьвера в сторону Антипова и городовых, а потом кинулась бежать, подобрав полы своей роскошной шубы.
Впереди, у выхода из длинного и мрачного двора, были ворота, вероятно, никогда не запиравшиеся — их ржавые кривые створки болтались, открывая для Долли путь к свободе. Но тренированные городовые бегали быстро и вот-вот могли ее настигнуть…
Она успела выскочить из ворот на людную проезжую улицу, слыша за спиной топот тяжелых казенных сапог И распоряжения Антипова. И вдруг рядом с ней притормозил какой-то экипаж.
— Мадам, садитесь скорее! — Незнакомый человек звал ее, распахнув дверцу. Долли, не раздумывая, вскочила на подмостку, кучер хлестнул лошадей, и экипаж умчался из-под носа у сыщика и городовых, заметавшихся по тротуару.
— Стоять! Остановитесь! Полиция! Черт бы все побрал! — Антипов с тоской смотрел, как экипаж исчезает в конце улицы. — Извозчика ищите, извозчика, щучьи дети! Эх, упустили…
Колычев, оставшийся в глубине проходного двора, уже не видел и не слышал всей этой суеты… Над ним стоял местный дворник и оглушительно свистел, призывая на помощь.
Глава 25
Январь 1907 г.Борис Савин с начала января спокойно жил во Франции и наслаждался покоем. Он сильно устал от прошлогодней суеты, и теперь ему хотелось комфорта и безмятежности. И так, в покое, Савин собирался прожить несколько месяцев, а может быть, и год, а может, полтора года…
В конце 1906 года на заседании центрального комитета партии эсеров Савин сам попросил своего временного освобождения со всех постов в боевой организации, ссылаясь на усталость.
Конечно, в прошлом году было очень много тяжелой и часто совершенно бесплодной работы, и рутина, связанная с подготовками терактов, страшно нервировала и утомляла. Когда теракт проходит быстро и удачно, тогда он бодрит, радует, волнует кровь… А это невозможно без изматывающей предварительной подготовки.
В конце года эсерам все же удалось убрать петербургского градоначальника генерала фон Лауница и главного военного прокурора генерала Павлова, не считая нескольких персон помельче, но все это были акты, что называется, второстепенной важности.
Проклятый неуловимый Дурново так и остался в живых, да и попытка покушения на Столыпина (после неудачи максималистов на Аптекарском острове эсеры-боевики взялись за дело сами) пока ни к чему не привела.
Столыпина после летнего покушения переселили вместе со всей семьей в Зимний дворец, где полицейским властям намного проще было организовать его охрану, к тому же, в отличие от Дурново, он предпочитал ездить на доклад к императору в Петергоф не поездом, а морем, что тоже осложняло деятельность боевиков.
Результаты наблюдений за премьер-министром показали, что он выходил из подъезда дворца сразу к Зимней канавке, где садился на катер, шел на катере по Неве до Балтийского завода или до Лисьего Носа, где пересаживался на яхту и отправлялся в Петергоф. Обмануть бдительность охраны и подойти к премьер-министру достаточно близко, чтобы кинуть в него бомбу или выстрелить, боевикам никак не удавалось.
Эсеры даже завербовали двух матросов из экипажа яхты премьер-министра, но брать на себя исполнение теракта моряки не хотели и только сообщали о передвижениях Столыпина, да и то постфактум, когда таким сведениям не было никакой цены…
Подкараулить катер Столыпина на одном из мостов через Неву и бросить в него сверху бомбу оказалось сложно — мосты слишком хорошо охранялись, а организовать нападение на катер на воде, не имея для этого ни опыта, ни технического оснащения, тоже было весьма затруднительно.
Савин просил отставки от своего имени и от имени Азеса. Он доказывал, что они оба слишком устали и не могут с прежним успехом вести дела и принять на себя ответственность за успешное покушение на Столыпина…
Говоря откровенно, он не так уж и добивался этой отставки, больше всего ему хотелось, чтобы товарищи осознали, какой непосильный груз тянет Савин на своих плечах.
Но отставка была принята. Обязанности Савина и Азеса было решено передать члену центрального комитета Слетову и товарищу Гроздову из Поволжья.
Ну раз так, то и прекрасно! Савин будет теперь отдыхать с чистой совестью.
До него, правда, доходили слухи, что террористическая работа затихла, а многие боевики совершенно не хотят работать под руководством неизвестных им людей — Слетова и Гроздова. Что ж, пусть посмотрят, есть ли незаменимые люди в руководстве или нет.
Но уже в начале января к Савину в Болье заявился из Италии Азес. Он сказал:
— Я привез тебе хорошую новость. Наша организация возродится.
Aзес был так возбужден, что было ясно — новость его экстраординарного характера.
Суть ее была в следующем: некто Сергей Иванович Бухало, ученый, уже известный своими изобретениями в минном и артиллерийском деле, в течение последних десяти лет работает над проектом воздухоплавательного аппарата.
Этот аппарат ничего общего с известными образцами аэропланов не имеет и решает задачу воздухоплавания самым радикальным образом: взлетает на большую высоту, опускается без малейшего затруднения, поднимает значительный груз и движется со скоростью до 140 верст в час.
Бухало готов отдать свое изобретение любой террористической организации, которая поставит себе целью цареубийство.
Азес виделся с Бухало в Мюнхене, рассмотрел чертежи, проверил расчеты и полагает, что теоретически Бухало задачу решил. Затруднение в практической, конструктивной части — у Бухало нет средств, чтобы оборудовать мастерскую, купить нужные материалы и построить летательный аппарат. Но если аппарат будет построен, цареубийство станет вопросом короткого времени — как легко подняться в воздух и, будучи неуязвимым, пролетая над царем, скинуть ему на голову мощную бомбу!
Савин не разделил восторгов Азеса.
— Послушай, Евно, ты рассказываешь какие-то глупые сказки. Я интересовался опытами Фармана, Блерио, знаю, что в Америке братья Райт достигли крупных успехов. Но извини, аппарат, развивающий скорость 140 верст в час и поднимающий большой груз на высоту, — это несбыточные фантазии… Среди изобретателей так много людей не от мира сего, любящих выдавать желаемое за действительное. Ты сам проверил его чертежи?
— Да. И я все-таки инженер, позволь тебе напомнить.
— Но ты никогда не занимался летательными аппаратами!
— Нет, в последнее время я специально изучал литературу по этому вопросу.
— И ты веришь в это открытие?
— Повторяю, в теории все верно. Нам нужно рискнуть. Причем рисковать нам придется только деньгами. А Бухало и требуется-то всего тысяч двадцать. Я думаю, такой скромной суммой мы можем рискнуть. Ты не представляешь, какие планы террористических мероприятий мы сможем разработать с помощью летательного аппарата Бухало. Это же просто новое слово в терроре! Скорость полета дает возможность устроить нашу базу за сотни километров от Петербурга — в Швеции, Норвегии, пожалуй, даже в Англии. А подъемная сила позволит сделать мощный взрыв и разрушить весь Царскосельский или Петергофский дворец… Ты подумай: государь отдыхает в загородном дворце в обществе августейшего семейства, придворных, слуг — и тут, вжжиккк, где-то в небе проносится над крышами дворца летательный аппарат — и все, ни царя, ни дворца, ни августейшего семейства, да и половины Петергофа уже нет… А, каково? А высота подъема гарантирует безопасность нападающих… Вот уж действительно террор поднимется на небывалую высоту в буквальном смысле. Боевая организация становится непобедимой!
