Чарльз Финч - Прекрасная голубая смерть
Зачем было нападать на меня? Ни в коем случае нельзя было допустить моего участия в расследовании. Но зачем было нападать на Монетный двор? Он же находится под бдительнейшей охраной. Барнард мог время от времени гарантировать ненадежных охранников, ведь он управляет Двором, но риск был слишком велик. И вот Барнард сам предлагает спрятать золото в его бронированной комнате. Ньютон Дафф во время нашей встречи упомянул, как первоначально Барнард возражал против охраны в его доме. Дескать, он сам способен сберечь золото. Может ли что-нибудь быть прозрачнее? Повторяю еще раз: доказательств у меня нет, но уверен я абсолютно.
А затем сумма! Девятнадцать тысяч сто фунтов. На уровне клерков. Сумма, которую заметят, но не станут доискиваться. Сумма, на которую джентльмен может прожить годы и годы, но не сумма столь броская, чтобы вызвать особое любопытство. Интересно, Грэхем, сколько раз он крал подобные суммы? Сколько раз присваивал несколько сотен фунтов, а затем и по нескольку тысяч, по мере того, как рос в чинах. И все это время, заметьте, отправлял свои обязанности столь безупречно, что оставался выше подозрений.
Грэхем было заговорил, но Ленокс поднял ладонь.
— Нет, Грэхем. Я знаю это безусловно. Все твердит мне об этом. Великая тайна денег Джорджа Барнарда — я ее раскрыл. И никто ничего не знал, даже те, кому подобное известно всегда.
Карета приблизилась к крыльцу и остановилась.
— Пока еще я не могу этого доказать, — сказал Ленокс, — но докажу.
Он все еще не открыл дверцу кареты.
— Вполне возможно, сэр, — сказал Грэхем.
— Не просто возможно, Грэхем, но безусловно. И вам следует отнестись к этому с большей гордостью. Вы понудили меня прочесть заметку, и вы проследили этих негодяев до Грачевника.
— Что вы предпримете теперь? — спросил Грэхем.
— Я должен разыскать напавших на меня. Теперь я уверен, что подослал их Барнард. Ведь Клод упомянул бы про них, будь он или его кузен замешаны тут. А Юстес, полагаю, считал свой план слишком хитрым, оценивал свой ум слишком высоко, чтобы прибегнуть к подобному средству. Его план уже срабатывал. Барнард — вот единственный ответ. Но он перегнул палку. Ему следовало бы не касаться этих денег, раз уж я предпринял расследование в его доме. — С решительным видом Ленокс добавил: — Да, он об этом пожалеет. Ему следовало бы затаиться.
Только тогда он вышел из кареты поздороваться с братом, невесткой и своими племянниками.
Глава 49
Теперь, почти месяц позже, Ленокс привык снова жить в Ленокс-хаусе и чувствовал себя счастливым: занимался тем-сем на протяжении дней, крепко спал на протяжении холодных ночей, вновь в лоне своей семьи, вновь в доме своего детства; читал без помех, вкусно ел и давал отдохнуть уму. Он заключил с собой сделку, что начнет думать о Барнарде, только когда возвратится в Лондон, а это было еще нескоро.
Как-то в воскресенье в разгар дня он вернулся после долгой прогулки по имению. Он гулял так каждый день. Проходил мимо чащобы старых деревьев в конце парка, приветствуя их, как друзей, а затем переходил через ручей, который отделял парк от нетронутых акров, где они с Эдмундом играли в детстве. Примерно через три мили он оказался возле трех больших арендованных ферм в южном конце имения, где деятельность кипела даже зимой. Паслись лошади, ветеринары осматривали стельных коров, а собаки пасли остальных — и ряды курятников, куда жена фермера приходила под вечер каждого дня, чтобы собрать новый урожай яиц. Жизнь, которую он любил. Некоторое время он наблюдал все эти картины, а затем поворачивался и направлялся домой.
И вот, вернувшись, он ненадолго задержался в малой гостиной, чтобы погреть лицо и руки у большого камина. Ноги его, разумеется, всегда оставались теплыми, спасибо мистеру Лайнхену.
Дом был обширный, солидной постройки — два крыла под прямым углом в форме буквы «L». В более старом крыле находился большой зал, где висели фамильные портреты, а также часовня, где семья провела это самое утро. Но тамошние спальни, тесные и средневековые, стояли запертые. Все они спали в новом крыле.
Ленокс пользовался своей старой комнатой, которую сэр Эдмунд сохранял исключительно для него. Она примыкала к достаточно большому кабинету, где он хранил вторые экземпляры некоторых любимых книг, тома истории Римской империи и журналы, посвященные английской археологии, плюс фотографии и документы из университета, которые он иногда перебирал. Имелись там письменный стол и маленький камин, и по утрам он в халате и шлепанцах пил там чай, занимаясь письмами, перед тем как присоединиться к остальным за завтраком.
Согревшись, он прислонил прогулочную трость к стене и отправился на поиски брата. Вероятнее всего, Эдмунд был у себя в библиотеке, куда обычно уединялся в отсутствие своей семьи, а Молли ведь забрала мальчиков в город в театр. Братья были в доме одни.
Как-то странно думать, что это библиотека Эдмунда, она же всегда была библиотекой их отца, куда юные Эдмунд и Чарльз входили, чтобы получить нагоняй, похвалу или наказание с самых нежных лет до поступления в Харроу, а затем в Оксфорд. Но теперь ее усеивали вещи, принадлежащие девятому баронету: синие парламентские книги, письма и портрет Молли. Прежними выглядели старый письменный стол, книги на полках, и в глубине — оконце ромбовидной формы.
Ленокс и его брат всегда были близки и проводили много времени вместе. Но во время этого визита, сидя тут до глубокой ночи, они беседовали более значимо, чем когда-либо прежде. Обсуждали свою семью — ведь так, как они, никто больше уже не помнил их родителей, и до чего же хорошо было говорить о них друг с другом! Под конец они заговорили о подлинной роли Эдмунда в Парламенте, которую его скромность столько времени прятала. А Ленокс рассказывал брату о старых расследованиях, про которые прежде не считал нужным упоминать, и они обсуждали дела имения.
Теперь, когда Чарльз постучал, Эдмунд действительно оказался там и пригласил его сесть.
— Я только что с прогулки. Скажи, Адамсы все еще арендуют ферму Дарроу?
— Да, конечно. А ты помнишь старика Адамса?
— Помню ли? Да он столько лет наводил ужас на нас обоих!
Братья рассмеялись.
— Да, — сказал Эдмунд. — Боюсь, он умер, но его сын содержит ферму в порядке. И извлекает из нее очень неплохой доход.
— Рад слышать. А ты помнишь…
И завязался ностальгический разговор о прежних арендаторах, перешедший в воспоминания об их школьных учителях, а когда они умолкли, уже подошло время обеда.
— Молли и мальчики вернутся?
— Не думаю. Они непременно зайдут в «Герб Леноксов». Мальчики ведь считают это самым захватывающим приключением. А Молли, правду сказать, любит заглядывать туда. Боюсь, это ее маленькая слабость. Впрочем, заправляет там старик Джос Тернер, а он надежный человек и держит в руках почти всю политику в Маркетхаусе.
И завязался новый разговор о Джосе Тернере и его отце, тоже Джосе.
Пообедать они решили в библиотеке. Уже почти стемнело, ведь зимние ночи наступают рано. Эдмунд зажег пару ламп, и они пообедали с небольших подносов перед теплым огнем, а снаружи повалил снег.
Воскресенье было тихим днем, но в понедельник в доме опять стоял дым коромыслом. Молли пригласила погостить приятельницу, а на день — довольно чопорную, но добродушную пожилую даму, леди Милтон, мальчики же с несколькими сыновьями соседей водворились в классную комнату в старом крыле дома. Эдмунд поехал верхом с управляющим осмотреть поля, которыми после смерти старого бездетного арендатора решил заняться сам, и Чарльз, державший тут кобылу-трехлетку, поехал с ними.
На второй завтрак семья весело собралась вместе в обществе младшего священника, только что женившегося на застенчивой юной девушке, и леди Милтон, изображавшей своего рода крестную мать Молли.
После завтрака Ленокс удалился в свой маленький кабинет и сел к огню с одной из книг, на днях присланных книготорговцем, которого он попросил снабжать его в деревне всякими новинками. Очерки об итальянских художниках с цветными вкладками, доставлявшие ему большое удовольствие.
Однако он вскоре отложил книгу, чтобы, прежде чем вернуться к художникам, записать пришедшие ему в голову несколько мыслей о Барнарде с пометкой узнать мнение Мак-Коннелла.
Он поглядел в окно. Да, подумал он, ему здесь очень хорошо, он очень счастлив в кругу своей семьи. Но останется он еще только на десять дней, а не на три недели, как планировал. И хотя он улыбнулся перспективе этих десяти дней, улыбнулся он и перспективе возвращения на Хэмпден-лейн, где любой звонок в дверь мог означать новое расследование.
И тут его мысли прервались — он увидел на фоне неба одинокую фигуру. Он сообразил, что весь день ждал увидеть ее, ибо день этот был тем днем, когда, по словам леди Джейн, она собиралась навестить брата, который совсем недавно стал следующим графом после смерти их отца.
