Александр Сухов - Джоконда улыбается ворам
– В него вселился дьявол! – шептал ремесленник, который прежде был весьма приветлив с Леонардо. – Как же такими руками можно рисовать «Тайную вечерю»!
Скрипнув в бессилии зубами, Леонардо прошел через ворота во дворец герцога. Даже швейцарские пехотинцы, стоявшие на карауле у входа, выглядевшие всегда беспристрастно, в этот раз, как показалось маэстро, смотрели на него пристально.
Поднявшись в кабинет Сфорца, Леонардо сказал секретарю:
– Господин Синьорелли, скажите герцогу, что пришел маэстро Леонардо!
Секретарь удивленно посмотрел на художника – Леонардо выглядел невероятно взволнованным.
– Боюсь, что вам придется подождать, сейчас у герцога очень важная встреча.
– Мне нужно к герцогу немедленно, – брови Леонардо хмуро сошлись на переносице.
Видно, во взгляде художника секретарь прочитал нечто особенное, потому что в следующую секунду он поднялся из-за стола и скрылся за тяжелой дверью кабинета. Пробыл он в кабинете герцога недолго: уже через минуту секретарь вышел явно озадаченный и негромким голосом пригласил Леонардо войти.
– Прошу вас, маэстро. Герцог вас ждет!
Вся решительность Леонардо закончилась в тот самый момент, когда он увидел Сфорца, сидевшего на высоком троне, а перед ним, едва наклонив голову, стоял посол неаполитанского королевства. Во внешности Лодовико не было ничего демонического или отталкивающего, самая заурядная внешность горожанина, и если б не тяжелая золотая цепь – символ государственной власти, да длинный черный бархатный плащ, свисавший до пола, его можно было бы принять за купца средней руки. Но заурядная внешность Сфорца была обманчивой – за маской простодушного человека прятался расчетливый и невероятно хитрый правитель. Не счесть приказов о смертной казни, подписанных его пухлой рукой.
– Голубчик вы мой, Леонардо, что же такое произошло? На вас просто лица нет! Мы тут с господином послом разговариваем о государственных делах, но секретарь мне сказал, что вы очень взволнованы, и я посчитал, что вы должны быть приняты немедленно!
Сглотнув, Леонардо произнес:
– В Милане меня все считают… дьяволом!
Лодовико Сфорца весело рассмеялся:
– И это все? Как вы меня напугали! А я-то уж подумал, что произошло нечто серьезное. Если бы вы знали, какими эпитетами награждают меня горожане! Полагаю, что вам не стоит обращать внимание на подобные вещи. Иначе вы можете серьезно расстроить свое здоровье. Вы же этого не хотите?
– Ваше сиятельство, но я желал вам сказать, что…
Лодовико весело рассмеялся, перебив:
– Ну, вот видите, не хотите. Советую вам беречь себя, вы еще нужны и мне, и Милану, у меня на вас имеются большие планы. Так о чем мы с вами говорили, любезнейший Себастьян? – повернулся герцог к послу.
– Король Неаполя Фердинанд Первый настаивает на самом тщательном расследовании смерти своего зятя, герцога Джана Галеаццо.
– Разумеется, мы проведем самое тщательное расследование, любезный мой Себастьян. Только уверяю вас, мой племянник был очень болезненным мальчиком, и я совершенно не удивлен столь ранней его кончине.
– Ходят слухи, что молодого герцога отравили. Что вы на это скажете?
Посол цепко цепким взглядом посмотрел в посмурневшее лицо Лодовико Сфорца. Он обязан будет передать королю не только содержание состоявшегося разговора, но и каждое движение его лицевых мускулов. На какую-то минуту лик Сфорца окаменел, но потом вдруг губы его сложились в расслабленную улыбку.
– Мне даже неловко комментировать подобные вещи. – Поморщившись, он продолжил: – Неужели мы с вами будем собирать какие-то нелепые слухи? На базарах Милана много чего говорят.
– Возможно… Но что же в таком случае мне передать неаполитанскому королю? Его дочь скорбит и уверяет нас всех, что Джан был невероятно крепким малым. И потом, смерть в двадцатипятилетнем возрасте всегда вызывает массу вопросов, не правда ли, ваша светлость? Ведь ему стало плохо сразу после того, как он съел груши, сорванные с дерева вашего сада. Позже это дерево по какой-то причине было срублено и мы не сумели проверить истину. А болезнь протекала таким образом, как если бы он был жестоко отравлен.
– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал, – развел руками Сфорца. – Мы произведем самое тщательное расследование и известим вас о его результатах.
– Позвольте откланяться, – произнес посол. – Мне нужно написать подробный доклад королю.
– Разумеется, Себастьян, вас больше никто не держит.
Посол ушел, едва слышно шаркая башмаками по паркетному полу.
– Вы слышали разговор, Леонардо?
– Да, ваша светлость.
– Так что вы можете сказать мне, милейший Леонардо, по этому поводу? – спросил герцог.
– Я далек от политики, и не мне решать, как поступать дальше. Но мне бы хотелось заметить, что неаполитанский король – не тот человек, что прощает оскорбления. Мне кажется, ваше светлость, что пришло самое время искать союзников. Король может объявить герцогству войну.
– Вы думаете? И кого же вы видите в качестве союзника? Интересно было бы услышать ваше мнение.
– Больше всего в качестве союзника подошел бы император Священной Римской империи Максимилиан. Он не может вам отказать в союзничестве хотя бы потому, что женат на вашей племяннице – Бьянке Марии.
У Сфорца с Максимилианом складывались особые отношения. Несколько лет назад император присвоил Лодовико титул герцога, позволив ему тем самым упрочиться на престоле и отодвинуть племянника от законного трона. Взамен Максимилиан получил вернейшего союзника, через которого распространял свое влияние на всю Италию. Но вопрос заключался в том, как долго император намерен поддерживать своего вассала, когда против него ополчилось столько сильных врагов?
– Вполне разумное замечание. Пожалуй, я так и поступлю. В вас, дорогой вы мой Леонардо, просто кладезень талантов! Любое дело, за какое бы вы ни брались, вы стараетесь довести до совершенства. Тоже самое касается и политики… Своими дарованиями вы мне напоминаете китайскую шкатулку, внутри которой прячется еще несколько. Открываешь один талант, как тотчас проглядывает другой. Признаюсь, что мне очень досадно, что я не рассмотрел в вас талант политика. Возможно, что благодаря вашему природному чутью и советам мне удалось бы избежать очень многих неприятностей.
– Вы очень добры ко мне, ваша светлость, – сдержанно отозвался Леонардо.
– А что вы скажете, если я заключу союз с французским королем Людовиком? – неожиданно спросил герцог.
– Ваша светлость, боюсь, что это не самая разумная идея. Возможно, что он и примет ваше предложение о союзе, но это означает не что иное, как пустить волка в овчарню. У него имеются основания претендовать на миланский престол. И уверяю вас, как только он вступит без боя на богатую землю Ломбардии, так тотчас вспомнит, что он внук прекрасной и несчастной Валентины Висконти. И захочет вернуть трон своей фамилии.
Губы Лодовико крепко сжались, однако размышлял он недолго, уже в следующую секунду его лицо растянулось в дружеской улыбке.
– Мне кажется, что ваши опасения надуманны, любезный мой Леонардо. Людовик молод и совершенно не опасен.
– Ваше сиятельство, вы просто недооцениваете такой тип людей, как Людовик. Вспомните, каким образом ему достался престол? Он ведь был третьим в списке претендентов, но сейчас несет корону так, как если бы родился с ней! Он не из тех младший сыновей, что будет донашивать все за старшим, он хочет большего! И обязательно примется расширять границы французского королевства.
В словах Леонардо была правда. Свое королевство Людовик выстрадал. Воюя с малолетним Карлом за французский престол, он попал к нему в плен и просидел три года в темнице, терпя лишения и унижения от его подданных. Но став королем после смерти Карла, проявил великодушие даже к его матери, которая глумилась над ним больше всех остальных.
– Хм, странные вещи вы говорите, Леонардо. Признаюсь, что мне даже нечего вам возразить. Может, вы большой провидец? Так что же вы предлагаете?
– Ваша светлость, я полагаю, что вы должны произвести самое беспристрастное расследование смерти вашего племянника и о его результатах сообщить неаполитанскому королю. Фердинанд Первый должен стать самым верным вашим союзником.
Неожиданно глаза Сфорца потемнели.
– А если я не желаю расследовать смерть племянника. Что тогда?
– В таком случае французская армия войдет в Милан, а затем с карты Европы исчезнет и королевство Неаполя.
– Дорогой мой Леонардо, фантазия, конечно же, дело весьма хорошее, особенно если оно касается творчества, – круглое лицо Сфорца озарила мягкая понимающая улыбка. – Но политика – это нечто совершенно другое. Она не терпит никакого вымысла. Здесь требуется практичный ум. А расследование… Разумеется, оно будет, но я уже предвижу его результат. – Лицо Сфорца вдруг сделалось печальным. – Что поделаешь, молодого герцога хватил удар, у него ведь было очень плохое здоровье. А сейчас лучше давайте поговорим о вашей конной скульптуре. Знаете, куда я ее поставлю?
