Филипп Ванденбер - Восьмой грех
Как львица, которая подкрадывается к добыче, женщина по дошла к креслу, схватила букет и с размаху хлестнула чашечками цветов о стол, так что лепестки разлетелись по всей комнате.
– Пусть Гоизага засунет эти цветы себе в зад! - закричала она в ярости и стала бить букетом по креслу, пока у нее в руках не остались одни стебли.
Катерина растерянно смотрела на нее. Волосы Феллини растрепались, по щекам потекла черная тушь, халат наполовину распахнулся. ()днако истеричку не беспокоил ее внешний вид. Она взяла бокал и заглянула в него, как в зеркало. Потом допила вино н с размаху разбила его о стол.
Слетка переборщила,- сказала она, не глядя на гостью. 11у, если вам от этого лучше… - с пониманием произнесла Катерина, - такой приступ гнева очищает душу.
Синьора вытерла лицо рукавом халата. Но вид у нее от этого не улучшился, скорее наоборот.
– Вы ненавидите Гонзагу, - осторожно заметила Катерина.
Феллини подошла к окну и посмотрела в темноту. В ленивых подах Тибра отражался свет фонарей, стоявших на противоположном берегу.
– Гоизага -дьявол, -пробормотала она, -поверьте мне.
– Но разве не он подарил вам теперешнюю жизнь?
– Да это не протест. - Она повернулась к Катерине. Ее измученные глаза и уставшее лицо пугали. - Когда я работала на Вна Іора, я была намного счастливее. Здесь я ощущаю себя одинокой, никому не нужной. Сижу, словно в золотой клетке. Мне нельзя поддерживать связь с моей прошлой жизнью, к тому же я не должна никому ничего говорить. Один только разговор с вами повергает меня в панику. Мне строго-настрого запретили общаться с кем бы то ни было и рассказывать о недавних событиях, которые произошли на Виа Гора.
Катерина едва заметно покачала головой. Какие мрачные тайны скрывает эта женщина?
– Иногда, - продолжала Феллини, - я даже вижу призраков. Мне кажется, что за мной следят, когда я иду по городу и петляю, как трусливый заяц. Меня это доводит до сумасшестним. К тому же я знаю, что мои опасения небеспочиепмы. казалось, у нее вот-вот сорвется голос, когда она резко закри чала: - Я боюсь, боюсь, боюсь!
Синьора тяжело опустилась в кресло и уставилась перед і обой.
– Может, меня это не касается, - заметила Катерина, что-(»ы разрядить обстановку, - но за вашим страхом стоит Гон-іага, не правда ли?
– Добропорядочный муж, кардинал курии Филиппо Гон-іага! - Синьора цинично ухмыльнулась. - Ни один человек мне не поверит, если я обращусь к общественности.
«Черт побери, ну говори уже!» - хотелось крикнуть Катерине, но она сдержалась и сказала:
– Вам нужно съездить в отпуск па пару дней! На Сицилии н это время года тепло.
– Отпуск! Будучи простой консьержкой, я не могла позволить себе отпуск. Кто исполнял бы мои обязанности? А сегодня, когда ничто мне не мешает отправиться на отдых и у меня есть масса свободного времени, я не могу этого сделать. Мне запрещено покидать Рим. Тогда бы я вышла из-под контроля Гонзаги.
– И вы никогда не пытались бежать из вашей комфортабельной тюрьмы?
Синьора всплеснула руками.
– Вы недооцениваете власть Гонзаги! Я бы далеко не убежала. У него везде свои люди.
– А какие вообще у вас отношения с государственным секретарем Гонзагой? - осторожно поинтересовалась Катерина.
– Ха, что вы обо мне думаете? - возмутилась синьора Феллини. - Неужели вы решили, что между мной и этим лысым чудовищем что-то было? Слава богу, нет. Понятное дело, у кардинала есть свои потребности, независимо от того, принимал он целибат или нет. Но наверняка он смог бы найти кого-нибудь поинтереснее консьержки, лучшие годы которой уже позади.
– Извините, я не подумала, - немного смутившись, произнесла Катерина. - Я не хотела вас обидеть.
– Ну хорошо, хорошо. - Язык синьоры все больше заплетался, и Катерина с трудом поняла, когда Феллини сказала: - У консьержек свои обязанности, знаете ли. Иногда они не всем по душе. У меня ведь не из любопытства целый день дверь открыта… И я не просто так смотрю, кто входит и выходит'. Конечно же, мне запомнился одетый в серо-черное мужчина, лысый. Он регулярно приходил по воскресеньям, и за ним тянулся едкий шлейф иарфюма. Он проходил мимо меня с высоко поднятой головой, совершенно не обращая внимания на какую-то там консьержку. Так делает старая римская аристократия. Даже когда я высовывала голову в дверь, он никогда не видел меня, а о «Buona sera, signora» я уж и не говорю. Нет, он не обладал манерами, хотя выглядел очень солидно и излучал определенную независимость. Для меня с самого начала было ясно, что этот лысый - какой-то священник. А о том, что он кардинал и даже государственный секретарь, я узнала только потом, после тех ужасных событий.
Катерина сделала вид, будто ей ничего не известно:
– И что же привело кардинала к вам на Виа Гора? - спросила она.
Синьора вылила остатки вина в бокал, сделала глоток и, усмехнувшись, продолжила:
– На пятом этаже дома, за который я отвечала, жила одна милая дама. Не то, что вы подумали, синьорина, а просто настоящая дама! Она была то ли из Швеции, толи из Германии, в общем, откуда-то с севера. Мне казалось, что она человек с высшим образованием, но на какие средства существует, я не знала. Да она и не подходила для работы. Ее звали Аммер.
Дрожащими руками Катерина взяла свой все еще полный бокал. Ей было трудно побороть волнение.
– И именно к этой женщине приходил кардинал? Как интересно. - Катерина сделала вид, что ее весьма впечатлило услышанное.
– Кардинал приходил регулярно, как дьяк в церковь.
– Может, он приходил к ней с научными вопросами? Или, может, она ему родственница?
– Не смешите меня! Свежевыбритый, надушенный, с буке том в руке? Хорошенькие научные вопросы они выясняли!
На лице Катерины появилось недоуменное выражение.
– Но вы же минуту назад сказали, что Марлена Аммер не была похожа на путану!
– Похотливый кардинал не будет связываться с потаскухой! - ответила Феллини, схватив пустую бутылку. Вдруг она замерла и взглянула на Катерину широко раскрытыми глазами: - Вы сказали Марлена Аммер7. - Хриплый голос хозяйки прозвучал тихо и угрожающе.
– Да, Марлена Аммер, - повторила Катерина.
– Откуда вы знаете ее имя?
Лучше бы Катерина в этот момент проглотила язык. Как она могла так сглупить!
– Так вы же сами назвали ее имя! - наконец ответила она.
– Я-а-а-а? Что за ерунда! Вы думаете, перед вами сидит вдрызг пьяная женщина, которой можно навешать лапшу на уши? Кто вы такая, чего вы хотите?
– Я всего лишь передала цветы, ничего больше! - У Катерины по спине побежали мурашки. Она так хорошо все продумала и вот теперь по невнимательности допустила грубую ошибку.
Казалось, Феллини трезвела с каждой секундой.
– Какая ерунда! - громко повторила она, и при этом ее лицо исказилось в гримасе. - Гонзага никогда не дарил мне цветы и никогда бы этого не сделал. Как я могла клюнуть на такой дешевый трюк?!
Синьора угрожающе склонилась над Катериной. Испугавшись, девушка посмотрела на дверь.
– Послушайте, - нерешительно сказала она, - я должна вам все объяснить.
– Ваши объяснения меня не интересуют!- прошипела синьора. - Единственное, что я хочу знать, - кто вы и что вам надо?
– Ну хорошо, меня зовут не Маргарита Маргутта. Я Катерина Лима, журналистка.
– Все вранье! Я не верю ни единому вашему слову. Кто вас послал, чтобы вы все у меня выпытали? - Ловким движением Феллини схватила бутылку за горлышко и ударила ею о край стола. Бутылка разлетелась вдребезги.
Один из осколков попал Катерине в лицо. Через секунду она почувствовала, как по щеке стекает теплая струйка крови. Защищаясь, журналистка подняла обе руки. Она вскочила и оглянулась по сторонам в поисках пути к отступлению.
Разъярившись, Феллини угрожала Катерине «розочкой» разбитой бутылки.
– Я хочу знать, кто вас послал! - вновь потребовала она, четко произнося каждое слово.
– Никто меня не посылал. Успокойтесь же! - Выставив руки вперед, Катерина пятилась к двери.
В тяжелом взгляде синьоры читалась решительность. Без сомнения, алкоголь ударил ей в голову и она готова была идти до конца. Катерина лихорадочно соображала, как ей отразить атаку. Феллини вот-вот бросится на нее с «розочкой», и тогда не будет ни малейшего шанса.
Женщины смотрели друг другу в глаза и передвигались по комнате, как хищник и добыча. Сохраняя расстояние около двух метров, Катерина отрывисто, едва слышно дышала. Осторожно, словно канатоходец, она двигалась к выходу маленькими шажками. Когда Катерина дошла до двери, которая вела в коридор, Феллини внезапно остановилась, будто что-то обдумывая.
Затем она повернулась и, тяжело ступая по осколкам бутылки и ошметкам лилий, направилась к своему затертому креслу. Со вздохом опустилась на подушки. Ее глаза горели ненавистью. Феллини сказала:
– А сейчас исчезни, ты, маленькая дура, и забудь все, что услышала. Иначе ты меня узнаешь! Вон!
