Борис Акунин - Любовник смерти
— Гниде этому продала меня, сука?
Замахнулся на неё кулаком, а в кулаке-то кастет! Смерть не отшатнулась, не попятилась, только улыбнулась, зато Скорик от страха завопил. Ничего себе операция! Сейчас их обоих порешат, и вся недолга!
— Погоди-ка, Князь, — сказал Очко, вертя головой. — Это не подсека. Он тут один, малец не в счёт.
Валет пружинистой походкой прошёлся по подвалу, быстро бормоча при этом:
— Что-то не то, что-то не то. И серебра никакого нет…
Вдруг повернулся к доильщику:
— Мсье Упырь, вы ведь тут не из-за нас? Иначе не пришли бы один, верно?
— Само собой, — насторожённо ответил тот, выпустил Скорика и сунул обе руки в карманы. Ой, мамочки, как начнёт палить прямо через портки!
— А из-за чего? — блеснул стёклышками Очко. — Не из-за некоего ли клада?
Глаза Упыря проворно перемещались с одного противника на другого.
— Ну.
— “Ну” — стало быть, да. А кто сыпанул наводку? — Валет остановился, подал Князю знак — погоди, мол, ничего не делай. — Часом не кавказец по имени Казбек?
— Нет, — сдвинул жидкие брови Упырь. — Старый жид насыпал. И провожатого дал, вот энтого жидёнка.
Очко защёлкал пальцами, потёр лоб.
— Так-так-так. Что означает сей казус? Открылась бездна, звёзд полна…
— Что ты удумала? — накинулся Князь на Смерть, но руку с кастетом опустил. — Зачем нас тут свела?
— Погоди ты, не булькай, — снова остановил его валет. — Она ничего не скажет. — И кивнул на Сеньку. — Пощупаем лучше христопродавца.
Тот втянул голову в плечи. Уже кричать про клад или ещё погодить?
Упырь дёрнул подбородком:
— Он малахольный, только мычит. А начнёт языком молоть — ничего не разберёшь.
— Непохоже, чтобы совсем уж малахольный. — Очко не спеша двинулся к Скорику. — Ну-ка, дворянин иерусалимский, поговори со мной, а я послушаю.
Сенька от него, бешеного, шарахнулся. Валет на это засмеялся:
— Куда так проворно, жидовка младая?
И в самом деле — некуда. Через каких-нибудь три шага Скорик упёрся спиной в стенку.
Очко вынул фонарь, посветил ему в лицо и вдруг засмеялся.
— Власы-то, похоже, поддельные. — И дёрг у Сеньки с головы парик — рыжие патлы вместе с ермолкой на сторону сползли. — Князь, погляди-ка, кто тут у нас. О, сколько нам открытий чудных…
— А, лярва! — взвыл Князь. — Так это ты со своим сопливым полюбовником всё устроила! Ну, Скорик, глистеныш, конец тебе!
Вот теперь в самый раз будет, сообразил Сенька. Если дальше жарить — одни головешки от него останутся.
— Не убивайте! — закричал он что было мочи. — Без меня вам клад не найти!
Валет повис на плечах у Князя.
— Постой, успеется!
Но вместо Князя на бедного Сеньку налетел Упырь.
— Так ты ряженый!? — и шмяк кулаком в ухо.
Хорошо, что сбившийся парик смягчил, а то бы дух вон.
Но все же Скорика швырнуло в сторону. Прежде, чем дальше бить станут, он показал на ближнюю груду:
— Да вон же оно, серебро! Глядите!
Доильщик посмотрел, куда указывал палец. Взял один прут, повертел в руках. Тут и Очко подошёл, тоже подобрал палку, поскрёб ножом. Сверкнуло белым, матовым, и Упырь охнул:
— Серебро! Сука буду, серебро!
Тоже вынул перо, попробовал один прут, другой, третий.
— Да тут пуды!
Князь и Очко, позабыв о Сеньке, тоже загрохотали металлом.
Скорик по стеночке, по стеночке подобрался поближе к Смерти. Шепнул:
— Дуем отсюда!
Она, тоже шёпотом:
— Нельзя.
— Ты что? Они сейчас очухаются и кончат меня!
А Смерть ни в какую:
— Эраст Петрович не велел.
Бросить, что ли, её здесь, раз она такая упрямая, заколебался Сенька. Может, и бросил бы (хотя, конечно, навряд ли), но тут, лёгок на помине, появился господин Неймлес.
Видно, крались через горловину на цыпочках, потому что шагов слышно не было.
Просто один за другим в камору быстро вошли трое: Эраст Петрович, пристав Солнцев и Будочник. Инженер держал фонарь (который, впрочем, сразу загасил — и без того светло было); у пристава в каждой руке было по револьверу, а Будочник просто выставил вперёд кулачищи.
— Руки в небо! — лихо крикнул пристав. — Уложу на месте!
Господин Неймлес встал слева от него, городовой справа.
Оба фартовых и доильщик застыли. Первым бросил прут Упырь, медленно повернулся и поднял руки. Князь и Очко сделали то же.
— Вот паиньки! — весело воскликнул полковник. — Все здесь, голубчики! Дорогие мои, ненаглядные! И вы, мадемуазель! Какая встреча! Я вас предупреждал, пощепетильней со знакомствами. Теперь пеняйте на себя. — Он коротко взглянул на Эраста Петровича и Будочника. — Доставайте револьверы, что же вы? Это публика шустрая, всего можно ожидать.
— Я сегодня без огнестрельного оружия, — спокойно ответил инженер. — Оно не п-понадобится.
Городовой же прогудел:
— А мне ни к чему. Я, если надо, и кулаком вчистую уложу.
Не дурак оказался пристав-то, подумал Санька. Знал, какого помощника с собой взять.
— Сударыня и ты, Сеня, встаньте позади меня, — сказал Эраст Петрович не допускавшим возражений голосом.
Скорик-то, по правде говоря, и не думал возражать — вмиг забежал инженеру за спину и встал у самого выхода. Однако и строптивая Смерть спорить не осмелилась, присоединилась к Сеньке.
— Иннокентий Романович, позвольте мне произнести небольшую речь, — обратился к приставу господин Неймлес. — Я должен объяснить п-присутствующим истинный смысл этого собрания.
— Истинный смысл? — удивился Солнцев. — Но он очевиден — арестовать этих мерзавцев. Единственное, что мне хотелось бы знать, как вам удалось их сюда заманить? И что это за живописная фигура?
Последнее было сказано про Сеньку, который на всякий случай отступил подальше в горловину.
— Это мой ассистент, — объяснил Эраст Петрович. — Но моя речь будет не о нём. — Он откашлялся и заговорил громче, чтоб было слышно всем. — Господа, у меня очень м-мало времени. Я собрал вас, чтобы покончить всё разом. Завтра — да, собственно, уже нынче — я покидаю пределы города и должен этой ночью завершить свои московские дела.
Пристав встревоженно перебил его:
— Покидаете? Но по дороге сюда вы говорили мне про то, как мы вместе истребим всю нечисть, и про то, какие это откроет передо мной служебные горизонты…
— Для меня существуют вещи поинтересней вашей карьеры, — отрезал инженер. — Например, спорт.
— Какой к черту спорт?!
Полковник так удивился, что перевёл взгляд с арестантов на Эраста Петровича. Рука Очка немедленно скользнула в рукав, но Будочник в два прыжка выскочил вперёд и занёс пудовую ручищу:
— Пришибу!!!
Валет немедленно выставил вперёд пустые ладони.
— Ещё раз перебьёте меня, и я отберу ваши “кольты”! — сердито прикрикнул господин Неймлес на пристава. — В ваших руках от них все равно мало проку!
Оглянуться на него снова Солнцев не решился, потому просто кивнул: хорошо-хорошо, молчу.
Показав всем, кто в курятнике петух (а именно так расценил Сенька поведение инженера), Эраст Петрович заговорил, обращаясь к арестованным:
— Итак, г-господа, я решил собрать вас здесь по двум причинам. Первая состоит в том, что все вы являлись подозреваемыми в деле о хитровских убийствах. Теперь я уже знаю, кто преступник, но все же коротко поясню, чем навлёк на себя подозрение каждый из вас. Князь знал о существовании клада, это раз. Разыскивал его, это два. К тому же в последние месяцы из обычного налётчика превратился в беспощадного убийцу, это три. Вы, господин Очко, также знали о кладе, это раз. Чудовищно жестоки, это два. Наконец, ведёте двойную игру за спиной своего покровителя: ни во что его не ставите, крадёте с его стола и спите в его п-постели. Это три.
— Что?! — взревел Князь, повернувшись к своему подручному. — Чего это он про постель?
Валет лишь улыбнулся, но такой улыбкой, что у Сеньки вся кожа запупырилась.
А господин Неймлес уже обратился у Упырю:
— Вам, господин доильщик, не давал покоя к-карьерный взлёт Князя. Как стервятник, крадущий чужую добычу, вы всё норовите выхватить кусок у удачливого соперника: хабар, воровскую славу, женщину. Это раз. Вы тоже не останавливаетесь перед убийствами, но прибегаете к этому к-крайнему средству, лишь приняв все меры предосторожности. Как и хитровский Кладоискатель, отличающийся маниакальной предусмотрительностью. Это два…
— Женщину? — перебил Князь, напряжённо вслушивавшийся в эту обвинительную речь. — Какую женщину? Смерть, о чем это он? Нешто и Упырь к тебе лапы тянул?
Сенька глянул на Смерть и увидел, что она бледна, как смерть (нет, лучше сказать — “как снег” или “как полотно”, а то непонятно получается). Однако усмехнулась.
— И он, и твой дружок Очко. Все вы друг друга стоите, пауки.
Не опуская поднятых рук, Князь развернулся и двинул валета в висок, но тот, похоже, был наготове — проворно отскочил, выхватил из рукава нож. Упырь тоже сунул руку в карман.
