Смерть обывателям, или Топорная работа - Игорь Владимирович Москвин
– Одиннадцать? – вскинул брови Власков.
– Совершенно верно, одиннадцать, и самое удивительное, что старший по возрасту держал ноги, а резал внучок. Именно он знал, где находятся деньги, ну и… – Филиппов отвернулся к окну. – Так что в шестнадцать лет человек осознаёт свои действия и может, извините, просчитать последствия совершённого.
– Владимир Гаврилович, но мне не ясно одно обстоятельство, – подал голос Лунащук.
– Я вас слушаю, – начальник сыскной полиции посмотрел на Михаила Александровича.
– Для чего держать в доме кухарку, если Андреев являлся владельцем трактира и ему могли доставлять обеды оттуда?
– Хороший вопрос, но на него, видимо, никто вам не ответит, ведь сам Андреев, его жена и Михаил Семёнович мертвы. А значит, и тайна эта канула вместе с ними в Лету.
– Но Марфа-то жива.
– И вы думаете, она сможет вам ответить?
– Почему бы и нет?
– Вот что я ещё вспомнил, хотя ранее тоже бы не обратил внимания. Когда я нанёс последний визит Висковитову, то к нему прямо-таки влетела Марфа с улыбкой на лице, с горящими глазами, но вот, увидев меня, помрачнела и даже заикаться стала, хотя мне кажется, хотела назвать его Мишей.
– Вы полагаете, что их связывают, извините, связывали более крепкие отношения, нежели хозяина и девицы, ухаживающей за его дочерью?
– Не исключено.
– Вот вы, Михаил Александрович, этим и займитесь.
Глава 41
Несмотря на множественные заявления об уличных кражах, совершённых в день празднования, Филиппов не стал отвлекать чиновников для поручений. Отбивался, как мог, посылал агентов разных разрядов для проведения дознаний. Каждый из служивших в сыскной полиции со временем обрастает добровольными помощниками то из дворников, то из провинившихся горожан, имеющих доступ к определённого рода сведениям, то из преступных элементов, знающих, что лучше пожертвовать малым, чем потерять большее. Вот и носились агенты по городу, выясняя, кто из карманников, грабителей, шпаны, бузотёров в каком месте несли свою «службу». Как они поделили околотки, улицы, площади, чтобы между ними не возникало больших трений.
Марфа Степанова представала перед сыскной полицией загадочной личностью, появившейся несколько лет назад и взятой от широкой души Авдотьей Ивановной Андреевой по просьбе, видимо, Катерины. Странное стечение обстоятельств – неожиданно повстречались тётя и племянница. Может быть, здесь и не было случайности? Заранее определено? Так думал каждый из чиновников для поручений, но потом склонялся к тому, что не заговор же это мирового масштаба? Сколько таких изгибов судьбы в жизни? Никогда и помыслить не сможешь, что так может произойти.
Глава 42
«Что можно узнать о девице, если она почти не выходит из дома? Хотя нет, должна же она прогуливаться с девочкой? Ходить на воскресную службу? Вот, – осенило Лунащука, – искомое неизвестное. Надо начать с церкви. Ведь Андреевы были набожными людьми и не могли не брать с собою племянницу Катерины?».
Михаил Александрович в первую очередь посетил церковь Святой Равноапостольской Марии Магдалины, где настоятель отец Пётр поведал, что, да, каждое воскресенье чета Андреевых выстаивала литургию и причащалась, вначале внучка Моисея Андреевича, а уж за ней и взрослые. Да, они не одни приходили, а с Катериной, – здесь протоиерей перекрестился, устремив взгляд в небо, – пусть земля ей будет пухом… и ведь молодая такая… Да-да, Марфа, та всегда в плате, закрывающем не только лоб, но и чуть ли не глаза. Истово молилась. Как подобает истинно православной душе.
Священник отец Николай был более словоохоч, может быть, от усталости, а возможно, и от выпитого хлебного вина. Михаил Александрович так и не понял – не видел глаз.
– Что я могу сказать о душах безвинно ушедших, – басил отец Николай, – истинные православные души. Мне не след выдавать тайну исповеди, но здесь мне и выдавать нечего – безвинные они были. Помогали страждущим и голодным по мере скромных своих возможностей. Скажу, что никогда они не творили злых дел. Всегда молились за душу усопшей дочери и ратовали о здравии внучки своей. Плохого, уж простите, но ничего сказать не могу. Они жили на земле, словно ангелы.
– Но кто-то забрал же их души?
– Забрал, – пожевал губами священник, – завистливый и злой нехристь.
– Почему нехристь?
– Люди верующие соблюдают заповеди Божьи, а нехристям всё едино, ибо у них душа чёрная и продана диаволу.
– Может, слыхали что об этом нехристе?
Отец Николай тяжело вздохнул.
– К моему прискорбию, не слыхал.
– Что вы можете сказать об их зяте?
– О Михаиле Семёновиче?
– О нём.
– Ничего.
– Как так?
– Пустой человек.
– Не понял, – выдавил Лунащук.
– А что тут не понять? Вроде бы и поклоны Господу бил, но не было в нём искренности. Да и глаза у него всегда злые были, когда на свет белый смотрели. Так вот и Господь его душу не принял.
– А что вы можете сказать про Марфу, взятую Андреевыми к себе?
– О Марфе… – священник задумался, опустив глаза, потом посмотрел на чиновника для поручений, – да и сказать о ней нечего. Молилась истово, причащалась, на исповеди каждое воскресенье бывала. Но разве истый человек будет глаза прятать? А она прятала, словно скрывала что-то. Не знаю… Посмотришь на неё – вроде девица, хрупкое создание, а по спине мороз ползёт.
– Значит, что-то скрывала?
– Не знаю, но мне так всегда казалось.
– Ну что ж, благодарю, отец Николай, что уделили мне время.
– Вы убийц найдите.
– Так Висковитов…
– В голове я вроде знаю, что это он своим тестю с тёщей дни земные оборвал, а вот сердце мне подсказывает, что не виновен он. Слаб он духом был. Так что ищите.
– Хорошо, – глухо сказал Михаил Александрович и собрался откланяться.
– Чуть было не забыл. Теперь это не тайна. Михаил Семёнович собирался обвенчаться с Марфой этой самой. Приходил ко мне и просил, чтобы я тайно это сделал. Но, памятуя о хорошем отношении к нашей церкви Моисея Андреевича, я Висковитову
