Светозар Чернов - Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе
– Вы полагаете, что нападение на ту женщину совершили они? – спросил Фаберовский.
– Либо они, либо кто-то из банды «Слепого Нищего».
– В этой банде сплошные психи! – продолжал злобствовать Пинхорн. – Взять этого еврея Гамблера, который, пока в прошлом году отбывал неделю исправительных работ, нарисовал своим дерьмом на потолке мой портрет! Или этот придурок Оструг, который в прошлом году спер в Вулиджских казармах металлическую пивную кружку с крышкой и был арестован, после того как по всему Вулиджу за ним гонялось человек пятьдесят кадет, а когда его поймали, пытался по пути в участок проглотить яду, хотя потом на суде утверждал, что всего лишь шел играть в крикет!
Поляк был потрясен тем, что Абберлайн и Пинхорн знают о существовании Оструга, и ему требовалось время, чтобы прийти в себя.
Коронер отпустил Нила и вызвал доктора Ллуэллина.
– Даже констебль, который сам служит в полиции, предпочитает ничего не слышать, – заметил Хелсон. – Что тогда говорить об остальных жителях Уайтчепла! Вам не приводилось, мистер Фейберовский, пытаться узнать что-либо у жителей Уайтчепла? Одно дело выяснять у какого-нибудь графа, в каком углу своего родового замка он зажимал жену своего лондонского соседа и не пропало ли при этом что-нибудь из коллекции восточного оружия у него на стене, и совсем другое пытаться вытянуть хоть слово у возчика, проснувшегося в три часа ночи и пососавшего накануне на ужин кусок кроличьей шкурки, оставшейся с прошлого рождества.
– У таких возчиков хорошо развязываются языки при помощи таких специальных маленьких кружочков разных номиналов, – хмыкнул Фаберовский.
– Дайте, дайте мне побольше этих кружочков! – воскликнул Пинхорн. – Мне так без них плохо. Моя теща…
– На месте вашей тещи, Пинхорн, я бы давно сдох, – сказал Абберлайн. – И без нее Столичной полиции выделяют слишком мало этих кружочков.
Абберлайн с горечью вздохнул.
– Их едва хватает на осведомителей, уж какие там тещи! Приходится придумывать, как обходиться без кружочков. Требуется очень много фантазии. Даже профессора из Кембриджа и Оксфорда с их светлыми головами быстро выдохлись бы. Вот посмотрите на Спратлинга, – Абберлайн проводил взглядом отпущенного коронером инспектора, который, истосковавшись по куреву, устремился прочь из зала, на ходу набивая трубку. – Спратлинг не самый глупый человек, которого можно встретить в полиции. Но он привык больше гонять по ночам со скамеек и из подворотен бродяг и нищих, осмелившихся вздремнуть, а вовсе не шевелить мозгами. Мозги Спратлинга и многих других участковых инспекторов одного качества с мозгами мистера Томкинза из живодерни Барбера, которого только что вызвал Бакстер.
Сержант Годли хотел согласиться с Абберлайном насчет тупости инспекторов, но, взглянув на Хелсона, решил воздержаться. Хелсон, конечно, умный начальник, но вдруг примет все на свой счет.
– А если взять инспектора Чандлера с Коммершл-стрит, так у него вовсе мозгов нет, – пробрюзжал Пинхорн.
– Последние несколько дней мне хочется оказаться на месте Спратлинга, – сказал Хелсон. – Ни забот, ни хлопот. Меня просто измучили всякими историями о «подозрительных» происшествиях и людях. После убийства на Бакс-роу они посыпались, словно из рога изобилия. Какие-то из них сочинены под влиянием ужаса, но большая часть придумана просто так, из праздного любопытства взглянуть, что мы с этими историями будем делать.
– Попомните мое слово: вы до бесконечности будете рыться в этой навозной куче, – сказал Пинхорн. – Пошлите их к дьяволу.
– Наверное, можно отыскать в навозных кучах этих добровольных воспоминаний жемчужное зерно, но более вероятно, что мы просто погрязнем, разбираясь в них, вместо того чтобы заниматься необходимыми для открытия убийцы расследованиями, – согласился Хелсон.
– Как вы считаете, инспектор, – спросил поляк у улыбающегося Абберлайна, – насколько реально изловить убийцу?
– Вы не журналист, мистер Фейберовский, вы тоже детектив, хоть и частный, – откликнулся Абберлайн, – поэтому вам я отвечу честно: полиция может поймать его только случайно. Маниакальное безумие, с которым были изувечены жертвы, говорит в пользу теории, что рукой убийцы двигала месть за некоторый реальный или предполагаемый ущерб, который он потерпел от женщин известного класса, и следовательно, эти убийства были совершены сумасшедшим. Он обращает их на любых представительниц этого класса и потому бесполезно искать нити, которые могут связывать его с жертвой. Ну, не приставлять же к каждой уайтчеплской шлюхе по одетому в штатское констеблю в надежде на то, что маньяк вновь проявит себя!
– Да, если эта теория правильна, – согласился Хелсон, – то в деле обеспечения безопасности несчастных женщин в Уайтчепле мы не можем рассчитывать на обычные мотивы благоразумия, которые удерживают убийц от быстрого повторения их преступлений, и поэтому сохраняется опасность в ближайшее время обзавестись еще одним-другим-третьим изувеченным трупом.
– Мистер Фейберовский! – воскликнул Пинхорн. – Майзен и Нил – давние собутыльники! Нил наверняка бегал за выпивкой. Они из-за суматохи просто не успели договориться, а потом им было уже никак не встретиться.
Здесь, на дознании Фаберовский впервые узнает, что в Скотланд-ярде создана особая группа по расследованию Уайтчеплских убийств и им придется иметь дело не только с дивизионными детективами, но и с детективами доктора Андерсона, который и сам славится своими аналитическими способностями.
– Мне не привелось быть знакомым с доктором Андерсоном лично, однако видеть я его видел и скажу пану, более хитрой морды, чем у этого лиса, я не видел ни у кого в полиции, – сказал Фаберовский, когда дверь за шотландцем закрылась.
– Еще бы, – согласился Артемий Иванович. – Вон, оказывается, какая сволочь, а посмотришь со стороны – вроде бы приличный господин, сказочки разные для гимназистов пишет, про Снежную королеву там, да про Гадкого утенка.
– Пан перепутал, – невесело усмехнулся поляк. – Наш Андерсон никогда не писал сказочек. Большую часть своей карьеры он довольно успешно посвятил борьбе с фениями. Теперь Андерсон равно ретиво возьмется за дела уголовные, а то, чем мы занимаемся, есть для закона уголовщина ясная, хоть и с политичной целью. В додаток он состоит в комитете доктора Барнардо по управлению сиротскими домами для мальчиков и для того хорошо узнал положение дел в Ист-Энде. Так что без помощи Монро нам, возможно, придется несладко.
– Может, его заранее подкупить? – спросил Артемий Иванович.
– На нашу беду Андерсон, как и Монро, ревностный христианин, – ответил Фаберовский, – принадлежит к секте так называемых Плимутских братьев-бретренов, да еще в додаток балуется теологией. Нам не хватит для того денег.
– Тогда давайте поручим ирландцам его застрелить.
– Еще того хуже. Тут уж не помогут никакие деньги. Закопсать полицейского! Друга Монро! Шотландец не станет с нами тогда церемониться. Попробуем прибегнуть к услугам доктора Смита, хотя после нашей встречи в Гайд-парке это будет значительно сложнее…
Решают, что об Оструге следует известить и Особый отдел в расчете, что их информанты могут получить какую-нибудь информацию о нем.
В конце дознания Абберлайн попросил о длительной отсрочке, «так как некоторые вещи стали известны полиции и они хотят время произвести дознание». Коронер и его жюри присяжных, однако, пожелали услышать больше, и Бакстер не удовлетворил просьбу. Вместо этого он отложил дознание до понедельника, ближайшего рабочего дня.
Разговор об Оструге в самом конце, из которого ясно, что Абберлайн уже знал, что Оструга нет нужды искать, так как Особый отдел должен накрыть мастерскую. Тогда-то Артемий Иванович и Фаберовский вспоминают, что забыли предупреждение Монро и мчатся в театр.
Глава 22
– Я же видел у вас на столе ежедневник, подарок Диббла с надписью! – бубнил Артемий Иванович, пока они, в спешке роняя вещи, собирались в театр.
– Ежедневник, пан, хорош только для того, что ты всегда можешь его полистать в свободную минуту и узнать, что и когда ты забыл сделать.
Они заезжают к Смитам, берут дам, по пути в театр покупают вечерние газеты у вопящих о новом преступлении в Уайтчепле мальчишек.
Театр.
Фаберовского мучат мысли. Недовольный их бездействием, Рачковский прислал Васильева и непонятную Дарью. Васильев варит динамит, навел патологическую чистоту, а когда появился соглядатай, то расправился с ним, причем так жестоко. Какие же еще инструкции получил этот Васильев от Рачковского? Что может им от Васильева грозить?
Встреча с полковником Каннингемом и его сыном, который только накануне прибыл в Лондон. Канингем интересуется ходом расследования. Фаберовский важно рассказывает об невероятных успехах своих сыщиков. Светский разговор с недомолвками о пропаже.
