Смерть под куранты - Валерий Георгиевич Шарапов
Стас подумал, что наступило время для ключевого вопроса, который не давал ему покоя:
– О чем ты спросил Валентину, когда она уже вскрыла ампулу глюкозы, чтобы набирать ее в шприц?
– Не спросил, а проинформировал! – поправил Лёвик сыщика. – Неужто не догадался? Сказал, что не Ленка ее пнула под столом, дескать, зря на девушку грешила. Для Валентины это прозвучало как гром среди ясного неба, она сразу отвлеклась, лежавшая тут же Ленка со жгутом поддакнула, дескать, так оно и есть, зря она ей на балконе выговаривала. Их внимание было целиком заострено на мне, прикинь! Жанке этого времени хватило, чтобы подменить ампулы и шприц. Это как мат в три хода, белые начинают и выигрывают.
– Еще что вы предприняли, чтобы нас, как ты говоришь, дилетантов, сбить с толку?
Намек от «Святого Луки»
– Много чего. Например, версию с негативами я тебе мастерски подбросил. Согласись. На них ведь нет ничего особенного, а ты за них ухватился как утопающий за соломинку. Правда, их Макс у меня спер, засунул в бутылку. Ты ж, как Папанин на льдину, за бутылкой в снег полез. Умора, первопроходец, блин! А там пустышка оказалась. Обмишурился чуток!
Стас поймал себя на мысли, что в этом, похоже, фотограф прав. Найденные негативы действительно ничего нового в следствие не внесли. О том, что Лена была на крыльце больнички в День медицинского работника, можно было догадаться и без них. Лёвику нельзя было отказать в оригинальности.
– А иголка шприца, поменявшая свое направление, – продолжал гнуть свою линию фотограф, – разве не сбила тебя с толка? Чем не загадка?!
– Было дело, сбила, – признался сыщик. – Это Жанна шприц перевернула?
– Она, матушка. Она и первоначально в руку мертвой Ленки его сунула. Это всё ее придумки, но башку тебе они засорили капитально, как вылитая в раковину заварка крупнолистового чая.
Сыщик решил не зацикливаться на услышанном и продолжил допрос:
– Если ты говоришь, что знал об аборте, зачем же убивать?
– Я уже говорил, что думал, будто беременность от мужа. Муж что – данность, которую не объехать, не перепрыгнуть. Хоть и импотент, но иногда, видимо, что-то получается. Подчеркиваю для галерки: так я думал, хотя предчувствия были.
– Что изменилось от того, что беременность не от Макса?
Лёвик остановился практически на пороге дачи и укоризненно покачал головой:
– Да, медицина здесь бессильна. Ты разницы действительно не видишь? Она принципиальная, огромных размеров! Фундаментальная! Помнишь наш разговор про фильм «Возвращение “Святого Луки”»? Ты его смотрел, кстати?
– Допустим, и что?
– Это был еще один намек, но, видимо, не для средних умов. Одна из фраз, брошенная главным героем в исполнении Дворжецкого, когда он спрашивал любовницу, которую играла Васильева, где та шляется на ночь глядя, звучала так: «Я тебе не муж, обманывать себя не позволю!» На мой взгляд, это одна из гениальных фраз в семейной психологии всех времен и народов. Это фраза фраз, если хочешь.
– Что в ней такого… гениального?
– Измена мужу – одно, измена любовнику – совсем другое! Огромная разница! Любовник – это не муж! Разница вселенских масштабов. Он и так терпит мужа, как чирей на заднице.
– И из-за этого ты решил убить Ленку?
– Именно! И считаю, что поступил правильно! Импотент муж – не в счет. Его как будто и нет. Он нам с Ленкой не мешал. А добровольно лечь в постель к Снегиреву я разрешения не давал. Да она, заметь, и не спрашивала. Она это скрыла от меня! Это, если хочешь, состав преступления.
– Ей надо было как-то мать спасать! – произнес Стас, стараясь не смотреть в ухмыляющуюся физиономию, так как вряд ли смог бы удержаться, чтобы не врезать, если бы посмотрел.
– Это вначале, – невозмутимо сказал фотограф. – А потом что? Потом кого надо было спасать? Могла хотя бы посоветоваться! Я вообще ничего не знал! Один раз легла с Антоном, второй… Потом, видимо, понравилось! Тварь! Сука! Меня использовали втемную! А я такого не прощаю.
В голове Стаса что-то щелкнуло, и на долю секунды разрозненные мысли выстроились в логическую цепочку. Не теряя зря времени, он выдал:
– Да, бедная Жанна… Она ведь узнала, что вы с Леной любовники, от Валентины? И вы круто повздорили.
Стас вспомнил запись в телефонной книге Снегиревых «Помирить Игнатенок». Как много порой может скрываться за короткой строчкой!
– Я дважды не повторяю! – Лёвик взглянул на звездное небо, разведя руками. – Но так как ни той ни другой уже нет в живых. Да, если бы не твоя жена… Если б не она… Такой утечки информации я предвидеть никак не мог. Мне казалось, конспирация железная.
– Складно заливаешь, – заметил Стас, думая о том, что, если сейчас Лёвику врезать как следует, он как раз брякнется головой на ступеньки и… Всё может быть. – Только поэтому я тебя и слушаю… пока.
Словно не расслышав издевку Стаса, фотограф продолжал, не видя, что на крыльцо дачи вышел Макс с незажженной сигаретой во рту:
– Жанка мне закатила скандал, мы здорово поругались. И это еще один, кстати, повод избавиться от Ленки раз и навсегда. Жанка мне условие поставила: не будет Ленки – она мне всё простит. К тому же супружнице моей нравился этот… импотент Макс.
Стас видел, как напрягся журналист, услышав эту фразу, и решил немного подыграть:
– Ты так спокойно об этом говоришь? Здесь твоя ревность дремлет, ей начхать на это? Жанне нравился Макс?
– Эх ты, а еще сыщик… Ревновать к Максу – все равно что к парализованному старику… Это старый лось с отсохшими рогами.
В этот момент журналист щелкнул зажигалкой, прикуривая. Лёвик вздрогнул, резко обернулся и, кое-как устояв на ногах, замахал руками.
– К парализованному старику, говоришь? – прошипел Макс, спускаясь по ступенькам. Лёвику пятиться было некуда – все пути для отступления блокировал Стас. Приблизившись, журналист выдохнул струю дыма фотографу в лицо. – Я тебе покажу… лося с рогами! Да еще парализованного!
– Ты что, протрезвел? В отрубе ведь был! Я сам видел! – запричитал фотограф, закашлявшись. – Ни фига себе! Когда? Ты должен еще… спать и спать! По моим подсчетам.
Договорить он не успел, его подбросило. Удар Макса пришелся ему снизу в челюсть. Стас едва смог
