Девятый круг - Валерий Георгиевич Шарапов
– И зачем мне это знать? – с усилием выдавил Лазаренко.
– К слову, – улыбнулся Кольцов. – С информации снят гриф секретности и скоро, когда все закончится, она появится во всех газетах. Всего хорошего, Игорь Дмитриевич. Прошу простить, что отвлек от работы.
Директор Богомолов «изволили отсутствовать».
– В горисполкоме на селекторном совещании, – объяснила секретарша. На просьбу хорошенько подумать смутилась, опустила голову: – Не знаю, товарищ. Но в кабинете его точно нет. Сказал, что по очень важному делу и скоро вернется.
Все, происходящее с фигурантом, майора не касалось – до тех пор, пока его поступки не станут угрозой государственной безопасности. Могли уже стать, но это требовалось доказать.
Богомолов явился – они столкнулись в дверях приемной. Директор института был не в духе, вымучил из себя приветливую улыбку. Возникло странное ощущение, что в директорах ему осталось пребывать недолго.
– Да-да, проходите в кабинет, товарищ… Михаил Андреевич, если не ошибаюсь? Прошу простить, отъезжал по неотложному делу. Сейчас запарка, готовимся к сдаче серии проектов, к тому же назревает новый заказ…
Он нервничал, хотя лицо казалось спокойным. Совершал ненужные движения, косился на закрытую секцию в шкафу, где, видимо, держал коньяк. Визит майора был ему в тягость, но директор держался.
– Да, Михаил Андреевич, мне доложили еще об одной смерти в коллективе. Это ужасно, такая бесконечная черная полоса. Галину Сергеевну я знал лично, хотя не скажу, что мы часто общались. Удивительная женщина… Не припомню, чтобы по итогам ее разработок к нам приходили рекламации, жалобы. Любую работу ее подчиненные выполняли на совесть… Не пойму, что вдруг на нее нашло. – Директор недоуменно пожал плечами, имея в виду, очевидно, уход из жизни по собственному желанию. – Что поделать, – он сокрушенно вздохнул, – человеческая душа – потемки.
«Уж вам ли это не знать, Глеб Илларионович», – подумал Кольцов.
– Надеюсь, это не связано с работой нашего института? – директор напрягся.
– Все ответы будут позднее, Глеб Илларионович. Вам знакомо это лицо? – Михаил выложил на стол фотографию.
– А должно? – директор вытянул шею, прищурился.
– Не знаю. Надеюсь, что нет.
– Так и есть, – Богомолов неопределенно хмыкнул. – Не знаю. Нерусское какое-то лицо.
– Вот и отлично, – майор простодушно улыбнулся, – прошу прощения, что задал вопрос, работа такая. Это враг, вербовал людей для работы на иностранную разведку. Ему удалось кое-кого завербовать. Но преступник вчера вечером был нейтрализован, с ним уже работают органы дознания.
– Очень рад за наши органы… Минутку, – Богомолов нахмурился. – Почему вы решили, что я могу его знать?
– Глеб Илларионович, я уже извинился, забыли? Подобные вопросы задаются всем, независимо от заслуг и занимаемой должности. Обычная формальность. Всего доброго.
Голубева отчитывала подчиненного – очкарика с вытянутым лицом. Делала это сравнительно мягко и не голословно: склонилась над его чертежом и водила карандашом, не касаясь бумаги, при этом что-то строго выговаривала. Подчиненный покорно внимал. Со вздохом взял ластик, начал что-то удалять с практически готового чертежа. Женщина отошла с удовлетворенным видом, заняла свое место у окна.
– Это вы… – констатировала она с каким-то удрученным видом. Пошутила: – Надеюсь, это не судьба? Здравствуйте.
– От вас зависит, Лилия Михайловна, – майор приветливо улыбнулся, – здравствуйте. Невеселый сегодня день.
– Да, и всякий раз, когда что-то случается, приходите вы… К сожалению, особо нечего сказать о покинувшей нас Галине Сергеевне. – У сотрудницы был неторопливый приятный голос. – О личных качествах говорить не хочу, да и общались мы нечасто. По работе… не буду кривить душой, Галина Сергеевна была профессионалом. Сейчас таких мало. Знания, опыт, умение грамотно выстроить рабочий процесс – этого у нее не отнять. Мы спорили, не скрою. Порой до хрипоты. Меня не устраивали ее идеи, ее – мои. Но это нормально, это работа. Мы всегда находили устраивающий всех компромисс. Не то что с некоторыми… – она не стала продолжать, но Михаил понял, о ком речь. – Очень жаль, что с Галиной Сергеевной такое случилось, правда. Завтра обязательно поеду на похороны и поминки… Да, вы должны показать мне какое-то фото, нет? – вспомнила женщина. – Это шпион, которого, слава богу, поймали.
– Удивили, Лилия Михайловна. Читаете мысли?
– К Игорю Дмитриевичу заходила, – улыбнулась сотрудница. – Нужно было решить один вопрос, который никак не решался… – Тень недовольства пробежала по лицу фигурантки. Похоже, вопрос оказался упрямым. – Он рассказал о вашем визите. Не думаю, что вожу знакомства со шпионами.
– И все же посмотрите. Могли случайно где-нибудь видеть. – Михаил показал снимок.
– Нет, не видела, – покачала головой Голубева. – Ни случайно, ни намеренно. А это правда шпион? – она забеспокоилась. – Он имеет отношение к нашему институту?
– Позвольте не отвечать. – Кольцов убрал снимок.
– Не понимаю. – Собеседница действительно не понимала. – И что теперь? Я должна сорваться, бежать из страны, где у меня работа, муж, ребенок?
«… дача», – мысленно продолжил Михаил.
– Все в порядке, Лилия Михайловна. Как себя чувствует приятель вашего сына, которому он чуть не выколол глаз?
– Знаете, обошлось, – женщина оживилась, – могло быть хуже. Врач сказал, что зрение не пострадает. Через неделю все пройдет. Просто бедствие какое-то. В седьмом классе сын начал собирать макулатуру… Ну, вы знаете, сдаешь 20 килограммов, получаешь талоны, и это дает право на покупку дефицитной книги. Он купил «Три мушкетера» Дюма…
– Можете не продолжать, – улыбнулся Кольцов, – понимаю причину вашего бедствия.
– Вот именно, вроде взрослые люди, а до сих пор никак не успокоятся. Думаете, это первый несчастный случай? Подождите, а откуда вы об этом знаете?
– Эх, если бы только об этом, Лилия Михайловна…
Он вышел из отдела, направился к окну, доставая сигарету. Заглотит ли шпион наживку? Или просто посмеется над беспомощностью органов?
Фигурантов держали под плотным наблюдением. В десятом часу вечера майор вернулся в гостиницу, с удовольствием вытянул ноги. Оставалось только ждать. Межгород работал, соединение с Москвой прошло сравнительно быстро.
– Ты сегодня рано, – удивилась Настя, – мы с Валюшей только с работы пришли… точнее, я с работы, а она из садика.
– Это у вас рано, – отозвался Кольцов, – а у нас уже поздно.
– У нас? – удивилась супруга. – Ты становишься коренным сибиряком, мой милый. Ты, кстати, в курсе, что не все жены декабристов захотели испортить мужьям каторгу – многие остались в Петербурге? Я тоже не соглашусь на переезд. Настолько все плохо, что и конца не видать?
– Посмотрим, –
