В отсутствие начальства - Николай Свечин
– Вот как мы поступим…
Собеседники навострили уши. Алексей Николаевич предложил:
– Надо отлить пулю. А еще лучше две. Будто мы что-то обнаружили, важную улику. Один слух будет для чинов сыскного отделения, другой – для канцелярии. Так и поймем, где изменник.
Полицмейстер смотрел недоуменно, зато коллежский регистратор сразу сообразил:
– Моим скажем вот что. Будто бы вы, Алексей Николаевич, раздобыли в квартире пропавшего офицера такую улику, которая повернет ход дознания в нужное русло. Я с загадочным видом об этом объявлю, прикажу помалкивать. И запру «улику» в свой стол. Ночью он за ней полезет, как пить дать!
– А вы, Борис Васильевич, проделайте то же самое со своими, на втором этаже. Сколько людей в канцелярии?
– С вольнонаемными писцами около десяти. Но ведь из них не все допущены к секретам.
Тут вошел Руга. Его быстро ввели в курс дела и приказали думать, как отлить вторую пулю. Владимир Эдуардович начал перебирать чинов канцелярии поименно. И сразу же сказал:
– Первая часть сидит вместе с городским управлением, это одно целое с нами. Люди курят, пьют чай, ходят друг к другу из кабинета в кабинет. Надо и их проверить.
– Верно, – одобрил питерец. – Но как?
– Тоже сообщить, что Лыков нашел важную улику, и сунуть ее в мой стол. На виду у всех.
Игорь Алексеевич запротестовал:
– Уши торчат! Если наш изменник сидит внутри аппарата, он может узнать, что такую же штуку проделали в сыскном отделении. И догадается о ловушке.
С этим доводом нельзя было не согласиться. Разговор чуть было не зашел в тупик. Но Руга быстро нашелся:
– Пуля пусть будет одна. Та, которую придумал Грундуль. Улика у него в столе, такая, что ух! Сразу выведет на след. А сплетню насчет нее пустим по всему управлению и по Первой части тоже. Ходим все с загадочными лицами, шушукаемся и будто невзначай проговариваемся. А вечером сыскное в полном составе идет на облаву. Как у вас налажено, Владимир Иванович? Один всегда остается на дежурстве?
– Так точно. Иначе непорядок.
– А кто решает, кому остаться? Есть очередь?
Грундуль опять мигом сообразил:
– Я вас понял, ваше благородие! Вы полагаете, что, если изменник в сыскном, он захочет остаться на дежурстве? Чтобы залезть ко мне в стол.
– Верно.
Сыщик опять взялся тереть затылок:
– Мм… Я предложу остаться желающему. Кому, мол, неохота ночью по задворкам таскаться, пускай сидит у телефона. Предатель, если он из моих, скажет что-нибудь вроде нога болит или спину ломит… И останется.
Предложение сразу утвердили. Но Вернер задал правомерный вопрос:
– Если предатель со второго этажа, как он залезет в стол к Грундулю? Там сидит дежурный, он не позволит.
Возник спор. Покричав немного, участники совещания решили: нечего думать за предателя! Пусть как хочет, так и изворачивается. Или зовет сообщника, чтобы тот отвлек дежурного. Или выманивает его каким приемом. Сходи, мол, за пивом, вот тебе деньги, а я покуда покараулю… Важнее решить, как ловчее поставить засаду.
На этом месте все посмотрели на коллежского регистратора. Тот был сегодня в ударе и сразу предложил:
– Поскольку я теперь не начальник, то и кабинет начальника не мой, а Моисеева. Поэтому «улику» я на глазах у всех запру в свой стол, который стоит в общей комнате. Моисеев уехал в Тулу и не вернется еще день-другой. Там и надо поместить засаду. Я незаметно впущу ее внутрь.
– Кабинет запирается? – спросил Лыков.
– Дверь закрыта, но не заперта. Нет-нет да приходится туда шастать: журнал взять или вещественные доказательства в шкаф положить. А спрятаться удобней всего за портьеру, она там бо-ольшая…
– Можно я встану в засаду? – попросил Руга. – Ни разу еще не стоял…
– Это опасно, – предостерег помощника полицмейстера Лыков.
– Ой ли? С ножом он на меня кинется? В здании всегда кто-то есть, прибегут, ежели что. И потом, изменник не шпион, он подслушивает секреты и продает их за деньги. Маленький незаметный человек. Зачем ему брать на себя статью за сопротивление властям?
Так и решили. После чего Лыков хлопнул Продана по плечу:
– Едем на квартиру Сферина добывать «улику».
Сыщик и контрразведчик прошли в штаб корпуса на другой стороне улицы. Как оказалось, подполковнику выделили там кабинет. Закрыв плотно дверь, Игорь Алексеевич выложил на стол папку:
– Здесь все, что нашли в комнате Аристарха Павловича.
– Значит, пятый день как он пропал? При каких обстоятельствах?
Продан взлохматил редеющую шевелюру:
– Вечером, как всегда, закрыл кабинет на ключ и отправился в военное собрание. Сферин холостяк. Поужинал, почитал газеты, сыграл партию на бильярде…
– С кем беседовал, что сказал?
– Поручик саперного батальона Трусколявский собирается поступать в академию и постоянно одолевает Сферина вопросами. В тот вечер тоже приставал. Другие так, перебросились парой фраз…
– Трусколявский поляк?
– Да, звать Цезарь Францевич. Но он безукоризненного поведения, честный офицер.
Лыков тоже стал чесать затылок, потом отдернул руку. Грундуль их всех заразил!
– Домой, как я понимаю, Аристарх Павлович не пришел?
– Пришел, переоделся в статское и ушел. А после туда проникли неизвестные, переворошили бумаги. То, что я собрал, видимо, только часть.
– Сферин носил домой секретные документы?!
– Нет, с этим у нас строго. Старший адъютант – ответственный человек. Дома хранилась личная переписка, черновики лекций, которые он читал в собрании. Взгляни, все тут.
Алексей Николаевич раскрыл папку, отложил то, что подсовывал ему Продан, а взялся за простенький замызганный блокнот.
– Так…
Очень тщательно, просматривая каждую запись, сыщик пролистал блокнот. Наконец он ткнул в одно место:
– Что это значит?
Игорь Алексеевич зачитал:
– «Купон два руб. тридцать семь коп.». Ну, видимо, какой-то купон. И указана его доходность.
– Сферин имел доходные бумаги?
– Какие доходные бумаги могут быть у русского офицера? – фыркнул подполковник. – Все мы, за редким исключением, живем жалованьем.
– Ты проверял? – жестко спросил сыщик.
– Нет. Я и внимания не обратил.
– Немедля проверить!
– Хорошо. Только объясни мне, что это нам даст? Ты подозреваешь Аристарха Павловича?
– Эх, а еще контрразведчик. Любая запись карандашом, на бегу сделанная, может стать ключом к разгадке. А тут такой необычный купон.
– Чего необычного? – набычился подполковник.
– Доходность странная: два рубля тридцать семь копеек. Ни то ни се. Я, в отличие от русского офицерства, имею процентные бумаги. И потому знаю, что обычно профит назначают круглыми цифрами. Два рубля десять копеек меня бы не удивили. А тридцать семь…
Лыков перебрал остальные бумаги, но ничего интересного не нашел. И потому опять вцепился в блокнот.
– Определенно, тут что-то есть. Мы хотели изобразить липовую улику, но в этой записи спрятана настоящая зацепка.
Продан сидел и молча наблюдал за действиями приятеля. Потом сказал:
– Я считаю тебя очень хорошим сыщиком…
– Ну спасибо! Сообщи об этом моему начальству, пусть произведут меня в действительные статские советники.
– …очень хорошим. И потому надеюсь. Надеюсь, что ты совершишь чудо, кульбит, фокус, назови как угодно. Но совершишь. И отыщешь Аристарха Павловича живым. Он же не просто так пропал, не
