Питер Тремейн - Покров для архиепископа
Она замолкла, с улыбкой глядя на их ошарашенные лица.
— Вот, — продолжала она через пару секунд, когда никто не заговорил. — Между тем у Осимо Ландо был любовник, а именно — брат Ронан Рагаллах. Осимо уговорил Корнелия, что Ронана тоже нужно посвятить в их план. Одна голова — хорошо, две — лучше, а три — еще лучше, и Корнелий согласился. Замысел состоял в том, чтобы украсть сокровища из покоев Вигхарда, пока тот спит. И Ронан решил устроить вылазку в гостевые палаты, чтобы придумать план действий.
— Это было вечером накануне убийства Вигхарда, — внезапно и уверенно перебил ее Фурий Лициний, до сих пор молчавший. — И тогда я чуть не поймал его, когда он прятался во дворе гостевых палат. — Он пожал плечами и самодовольно усмехнулся. — В тот раз ему удалось провести меня и сбежать.
— Именно так, — подтвердила Фидельма. — Он осматривал покои domus hospitale. Так вот, задняя стена здания выходит на другой, маленький внутренний двор. Прямо под окнами идет небольшой карниз. Но в том месте, где здание соединяется с более новым корпусом, карниз становится широким и ведет прямо к окну комнаты брата Эанреда. И в этом новом здании, к счастью для заговорщиков, как раз находятся помещения Палаты Чужеземцев. Очевидно было, что лучший способ проникнуть в гостевые палаты — по карнизу, поскольку и во дворе, и на лестницах стоит стража.
Чтобы проникнуть туда, естественно, сперва нужно было сделать так, чтобы Эанреда в комнате не было. И Корнелий пригласил его к себе на виллу, где угощал его вином до тех пор, пока Осимо и Ронан не пробрались в domus hospitale и не завладели сокровищами. План сработал. До известной степени.
Она остановилась и внимательно оглядела их лица.
Марин по-прежнему сидел, уставившись неподвижно в одну точку. На лице Геласия начал отражаться интерес.
— До известной степени? — переспросил он. — Как это?
— План был в том, чтобы Ронан прошел в покои Вигхарда, а Осимо в это время оставался бы в спальне Эанреда. Ронан должен был наполнить мешок сокровищами и отнести его Осимо. Осимо надлежало с мешком перейти по карнизу в другой корпус, а Ронан в это время наполнил бы второй мешок и ушел тем же путем, — объяснил Эадульф, осмелевший после того, как Фидельма одобрила его предыдущее объяснение.
— Но, войдя в покои Вигхарда, Ронан нашел его труп, — продолжала Фидельма. — И решил было бежать оттуда, но потом подумал, что это вовсе не повод отказываться от сокровищ. Вот они, в деревянном сундуке. Ронан наполнил ими свой мешок, спрятал в комнате все, что было не нужно… ведь их интересовало только то, что имело цену. Он отнес мешок Осимо, тот полез с ним на карниз, а Ронан вернулся, чтобы забрать остальное.
Он уже собирался вылезти на карниз, когда вдруг вспомнил, что забыл как следует закрыть дверь в комнаты Вигхарда. И решил вернуться — что, как оказалось потом, было неразумным решением. Оставив второй мешок у окна, он вышел в коридор и увидел декуриона Марка Нарсеса у распахнутой двери. Этого Ронан и боялся: Марк Нарсес нашел тело Вигхарда. Ронана заметили. Ему хватило сообразительности бежать из здания по лестнице, чтобы увести след в сторону от своего друга Осимо и мешков с сокровищами.
Фидельма остановилась и устало улыбнулась.
— Марк Нарсес в своих показаниях, сам того не осознавая, подсказал мне, что Ронан не мог в этот момент убегать с места преступления сразу после убийства. Марк сказал, что, когда он нашел тело, оно было уже холодным. Если бы Ронан убил Вигхарда минуту назад, оно бы еще не успело остыть. Вигхард к тому моменту был уже примерно час как мертв.
Геласий прокашлялся и нахмурился, думая.
— Почему же не нашли второй мешок?
— Потому что Осимо, который ждал Ронана, начал волноваться, что его долго нет, и вернулся в спальню Эанреда. Там он увидел оставленный мешок и услышал шум в коридоре. Поняв, что Ронана обнаружили, он схватил мешок и поспешил обратно по карнизу в свой оффициум. Потом он отнес все краденое к себе домой и стал ждать Корнелия, чтобы решить дальнейшую судьбу этого серебра и золота.
Фидельма внимательно оглядела собравшихся.
— Похищение сокровищ Вигхарда совпало по времени с его убийством, но не имеет с ним ничего общего.
— Тогда кто убил Вигхарда? — спросил Марин, впервые заговорив. — Вы нам говорите, что Ронан Рагаллах невиновен. И что брат Эанред тоже невиновен. Кто-то должен быть виновен. Кто?
Фидельма поглядела на военного коменданта.
— У вас не найдется воды? У меня пересохло горло.
Фурий Лициний поспешно бросился к столу, где стоял глиняный кувшин и несколько чаш. Он налил воды в чашу и подал его Фидельме. Она поблагодарила юношу быстрой улыбкой и принялась медленно пить. Все ждали в нетерпении.
— Главный ключ к тайне мне дал не кто иной, как покойный Ронан Рагаллах, — наконец произнесла она.
Тут и Эадульф подался вперед и недоуменно нахмурил брови, перебирая в уме все то, что они узнали вместе, и пытаясь понять, что же он упустил.
— По словам Корнелия, Ронан Рагаллах охотно и с радостью согласился участвовать в ограблении Вигхарда, потому что презирал его. — Фидельма поставила чашу на край стола. — Ронан рассказал Осимо одну историю, которую тот потом передал Корнелию.
Геласий вдруг резко втянул воздух; этот неожиданный вздох заставил некоторых из сидящих в комнате вздрогнуть.
— Нельзя ли сразу перейти к сути? Кто-то что-то рассказывает кому-то, и кто-то передает еще кому-то…
Фидельма повернулась к нему, приподняв бровь, и его голос пресекся на середине фразы.
— Епископ Геласий, я не могу перейти к сути иначе, чем я это делаю.
Епископ только изумленно заморгал и, поколебавшись, поднял ладонь в знак того, что уступает.
— Хорошо. Продолжайте, но по возможности быстрее.
Фидельма повернулась к остальным.
— Имя Вигхарда было Ронану знакомо. Несколько лет назад Ронан уехал из Ирландии и отправился в Кент, где некоторое время служил в церкви Святого Мартина, что в Кентербери. Семь лет назад однажды ночью к нему на исповедь пришел человек. Этот человек умирал, и был он вором и наемным убийцей. Но одно злодеяние мучило его совесть больше других. За много лет до того к нему пришел один священник и заплатил ему, чтобы тот убил его жену и детей.
Геласий подался вперед, нахмурился.
— Но зачем он это сделал, этот священник? — спросил он.
— Потому что, — продолжала Фидельма, — этот священник жаждал власти. Ваша Римская церковь не может сделать настоятелем или епископом человека, имеющего жену и детей. И властолюбие в душе у этого человека затмило совесть.
Лицо настоятельницы Вульфрун начало заливаться алой краской.
— Я отказываюсь сидеть здесь и слушать, как эта чужеземка говорит так о кентском священнике! — Она вдруг гневно вскочила, исступленно теребя плат у горла.
Фидельма поймала ее взгляд своим холодным взглядом.
— Убийца выполнил приказ священника, — продолжала она, не сводя глаз с Вульфрун. — Он явился ночью, когда священник ушел отправлять свою службу. Он зарезал его жену, изобразив потом все как набег пиктских разбойников. Что же до детей, то неожиданно жадность взяла над ним верх, и он решил продать их и увеличить свою прибыль — у саксов в обычаях продавать в рабство ненужных детей, — пояснила она для Геласия. — И вот наемный убийца взял детей и отвез их через великую реку Темесис в Уэссекс — королевство восточных саксов, где продал их одному хозяину, притворившись нуждающимся бедняком. Детей было двое, мальчик и девочка.
Фидельма выдержала паузу, воцарилась полная тишина. Потом сказала негромко:
— Человека, который заплатил за убийство своей жены, сына и дочери, звали Вигхард.
Все вскрикнули от ужаса.
Лицо настоятельницы Вульфрун было искажено яростью.
— Как вы можете терпеть, чтобы ирландская девчонка бросала такие обвинения благочестивому епископу Кента? Ваш долг — защищать нас от этой змеи! Более того, я имею непосредственное отношение к королевской семье Кента. Смотрите, как бы эти выпады не навлекли на Рим гнев нашего народа! Я принцесса саксонских королевств, и я требую…
Геласий был встревожен.
— Вам следует выбирать выражения, Фидельма, — неуверенно сказал он.
— Разве вы так уймете эту чужеземку! — продолжала кричать Вульфрун. — Я бы ее высекла за такое непочтение к памяти покойного архиепископа! Это оскорбление всему королевскому дому…
Фидельма вдруг посмотрела на нее, улыбаясь.
— Io Saturnalia![11] — сказала она почти шепотом.
Настоятельница Вульфрун замолчала на полуслове и недоуменно поглядела на нее.
— Что вы сказали? — спросила она.
Даже Эадульф не очень понял, что хотела сказать Фидельма. Он силился вспомнить, почему же Фидельма недавно так интересовалась и расспрашивала всех о языческом празднике Сатурналий.
