Гремучий студень - Стасс Бабицкий
— Стало быть, Шубин под раздачу попал?
— Нет, ему повезло. За месяц до грандиозного обмана Шубин получил расчет и уехал в Москву. Устроился в сберегательную кассу. Но когда золотой пузырь лопнул, ему досталось за прежние связи. На допросы таскали, свидетелем в суде выступал. И вроде бы помогал следствию, а все одно репутацию загубил. Клеймо по гроб жизни… Это нам с тобой знакомо.
— Да уж… Но выслужился же твой Шубин до директора.
— Семь лет честного труда. Завел семью и привычку к некоторой роскоши. Не высшего сорта, но на баню, водку и лососину вполне хватало. И тут новая пропажа денег. Не мильёны, но тоже немало. Сразу вызвали пред строгие очи, припомнили былое: «А, вы же тот самый, стрыковский?!» Вот и начались припадки от нервов.
Мармеладов распахнул дверь и гаркнул в коридор:
— Серафима! Неси воды в плошке, да поскорее!
Растрепанная баба, в полинявшей хламиде, наброшенной поверх ночной рубашки, появилась на пороге с недовольным фырканьем.
— Ишь, язвец! Сызнова писателя до обморока довел? Говорила я тебе, мягче надо с людьми-то, трепетнее надо. А ты, как обычно.
Ворчание оборвалось по двум причинам. Служанка увидела Шубина, с первого взгляда оценила его костюм и поняла, что русские писатели столько зарабатывать не могут, тут высокий чин брякнулся без сознания, а значит, дело серьёзное. Кроме того, она разглядела Митю, стоявшего у окна — широкоплечего усача с пламенеющими глазами. Покраснела от смущения за свой затрапезный вид, грохнула на стол миску с водой и выбежала из комнаты.
Через пять минут вернулась в темно-синем сарафане, с заплетенной наспех косой. Эта перемена мало что изменила: как ни старайся, а не спрячешь вытянутое книзу, будто оплывшее, лицо или фигуру, напоминающую каплю — узкие плечи и, напротив, слишком широкие бедра. Серафима не считала себя красавицей, но зато знала короткий путь к сердцу любого мужчины, поэтому держала в руках поднос.
— Не желаете ли чаю, господа хорошие? — щебетала она. — Бараночки, еще теплые, мягонькие, но при этом хрустят отрадно. Варенье из гонобобеля[3], а туточки сахар колотый.
— Спасибо, Симуня, ты просто ангел! — Мармеладов укладывал смоченный носовой платок на лоб финансиста. — Надо почаще приглашать в гости Митю, иначе не видать мне сахара. Он мужчина казистый, отставной гусар и, скажу тебе по секрету, имел успех у придворных дам! Да, представь себе, недавно добился благосклонности одной из фрейлин…
Почтмейстер при этих словах выпрямился, втянул живот, а Серафима побледнела и опустила голову.
— Бурный роман закончился плачевно. Прекрасная Катерина дала ему отставку и сразу после Покрова обвенчалась с юным дворянином из Герцеговины. Известно ведь, что женская ласка да морская затишь равно ненадежны…
Теперь уже Митя помрачнел и отвернулся, а служанка засияла, как начищенный самовар.
— Но все это дребедень. Обморочный приходит в себя и дальнейший разговор будет крайне далек от амуров и прочих глупостей. Ступай, душа моя. Ступай!
— Ежели захотите еще чего, только кликните, — обращалась она ко всем присутствующим, но взгляд ее завяз в завитых митиных усах. — Я рядышком.
На этот раз поставила поднос очень аккуратно и выплыла за дверь, кружась, словно в хороводе.
— Доволен? — буркнул почтмейстер. — С утра такое чудесное настроение у меня было. Нет же, расшевелил рану сердечную.
— Это, чтоб быстрее заживала, — Мармеладов схватил кусок сахара и громко захрустел. — Однако нам пора перейти к загадочному делу г-на Шубина!
Стонущего финансиста усадили поудобнее, отпоили горячим чаем, после чего он пересказал историю, свидетелями которой читатели стали чуть ранее. Добавил известную лишь ему деталь: казенная карета за собранными пожертвованиями должна была прибыть в понедельник, то есть время рассчитано идеально. На день раньше грабитель взял бы вполовину меньше денег, на день позже в кассе уже ничего бы не осталось.
— Все говорят — бомбист, бомбист, — вздохнул Иван Лукич. — А он этой жестяной коробки боялся до одури. Как повесили на шею, так и ходил, словно бык с колокольчиком. Извозчика не взял, пешком шел, потому что от малейшего сотрясения…
Тут он выкрикнул:
— Буу-уммммм!
Митя вздрогнул, пролил чай на пол и принялся ругаться на все лады. Из невнятных обрывков, которые тонули среди проклятий, сложилась более или менее понятная фраза:
— Откуда же у него бомба взялась?
Директор сберкассы изложил историю, записанную в полицейский протокол со слов господина в цилиндре. Будто бы рано утром того же дня в его квартиру на Покровском бульваре ворвались три дюжих молодца. Описание дал подробное: лысый амбал в красной рубахе, худощавый брюнет, годами еще мальчишка, и третий — одноглазый. Все с револьверами! Достали из мешка бомбу и силком надели бедолаге на шею. Дали четкие инструкции: ограбишь такой-то банк, принесешь деньги туда-то. Тогда снимем с тебя жестянку. А пойдет что не так…
— Буу-уммммм!
— Прекращайте это представление, Иван Лукич! — возмутился почтмейстер. — Право слово, излишняя демонстрация. Вы рассказывайте, как на деле вышло.
А вышло премерзко.
В Кокоревском саду, — где и было условлено, у центральной клумбы, — ожидал господина в цилиндре один из бандитов. Тот, который с повязкой на глазу, как у пирата. Вырвал он сверток с деньгами и убежал, не говоря ни слова, запрыгнул на ходу в извозчичью коляску. В каком направлении поехал «пират» подневольный бомбист не заметил, он просто сел и стал ждать, что произойдет…
Шубин уже набрал в грудь воздуха, чтобы в третий раз проорать «Буу-уммммм!», очевидно, это его как-то успокаивало. Но бдительный Митя кашлянул в кулак, пресекая безобразие.
— Бомбу мы решили сбросить в реку, от греха подальше. Кто-то сказал, что читал в газетах подобную рекомендацию. В этом случае взрыв будет не таким мощным. Обойдется без жертв и разрушений. Пошли к Яузе…
— Кто читал? — уточнил сыщик.
— Ох, я не помню. Но точно не городовой, этот, поди, и читать-то не умеет. А я газеты не
