Эрик Вальц - Тайна древнего замка
— Ты уже допросил ту венгерку? — спросила я Бальдура.
Мой муж все так же стоял у окна, повернувшись ко мне спиной. Он не произнес ни слова.
Я закрыла глаза.
— Мне жаль, что я все это тебе наговорила. Мне жаль, что я себя так повела. Мне правда жаль. Прости меня.
Хотя мне было противно этим заниматься, я собрала с пола осколки, поставила стул на место и убрала платья в сундуки — это был знак моего смирения. Иногда приходится пересилить себя, чтобы получить прощение.
Наконец Бальдур сказал:
— Нет, я ее не допросил.
Я так и думала.
— Я хотела бы присутствовать при допросе. Может быть, сходим к ней прямо сейчас?
— По традиции семья усопшего не работает в день похорон.
Бальдур постоянно ссылался на традиции и обычаи и этим выводил меня из себя, но на этот раз я сдержалась. Хотя на языке и вертелось множество язвительных замечаний по этому поводу, но я промолчала. Бальдур ведь у нас воин. Защищаясь от удара меча, он поднимает щит, в ответ на белый флаг идет на переговоры.
— Я полагаю, что скорейшее наказание убийцы станет той почестью, которую мы должны отдать моему отцу. Я не стала бы называть это работой. Скорее долгом. Но мы сможем наказать ее, только если докажем ее вину.
— Хорошо, я согласен с тобой, — кивнул Бальдур. — Но ты не будешь вмешиваться в допрос.
— Конечно.
И подумала: «Какого черта?!»
Допрос мы провели в купальне. Там я чувствовала себя очень плохо. Воду из бассейна еще не спустили, и в воздухе висел тошнотворный сладковатый запах. Наверное, Бальдур привык к подобному — он принял участие в стольких битвах, что не хватит пальцев на обеих руках, чтобы сосчитать их. Когда в купальню ввели дикарку, я заметила, как она испугана. Конечно, эта язычница была нашей главной подозреваемой, и я должна была люто ненавидеть ее, и все же — я понимаю, насколько это странно, — испытывала к ней странную симпатию. Это была женщина моего возраста, очень красивая, но при этом мне не казалось, что она пользуется своей красотой, чтобы привлекать к себе внимание мужчин. Она была напугана, но все равно в ней чувствовалась решимость, решимость, которая, как мне кажется, свойственна и мне самой.
С самого начала допрос зашел в тупик. Девушка говорила только по-венгерски — а на каком языке ей еще говорить? Бальдур задавал ей вопросы, она пожимала плечами, а если и говорила что-то, то мы ее не понимали.
— Вы взяли в плен других венгров? — спросила я у Бальдура.
— Нет, она была единственной пленницей. После того как войско герцога побило язычников у реки Муры, мы быстро продвинулись вперед на земли венгров, грабя деревни. Пленные были бы обузой для нас. А она… Она набирала воду в ручье. Твой отец заметил и приказал мне схватить ее. Вскоре мы вернулись домой, остальное ты знаешь. То, что эта дикарка говорит только на своем языке, твоего отца не смущало? Он затащил ее с собой в купальню явно не для того, чтобы вести с ней беседы, — Бальдур коротко хохотнул. — Хотя ее язычок без дела бы не остался.
Наверное, я никогда не привыкну к его бестактности. Но мне удалось сдержаться и промолчать в ответ на его сальные шуточки.
— И что теперь? — спросила я.
— Похоже, ее дела плохи. Ее застукали рядом с убитым в купальне. — Судя по голосу Бальдура, он не был полностью убежден в ее вине. Но в то же время непохоже было, чтобы он собирался ее помиловать.
И тут язычница принялась размахивать руками, пытаясь жестами объяснить нам что-то. Было непросто понять ее, но в конце концов мне удалось уловить общий смысл. Вечером Бильгильдис вывела ее из комнаты, в которую ее поместили, и привела в комнатушку перед купальней. Там ее раздели и втолкнули в купальню, где — как она нам показала, — горела всего одна лампада.
— И ты опустилась в бассейн? — спросила я, поясняя свой вопрос жестами.
Она кивнула. Мы с Бальдуром задавали ей вопросы, переспрашивали вновь и вновь, пока не выяснили следующее: венгерка медленно опустилась в бассейн. Вода доходила ей до шеи. Девушка замерла, глядя на моего отца. Тот не двигался. В полумраке ей показалось, что он тоже смотрит на нее. Только спустя какое-то время она сообразила, что сидит в одной купальне с мертвецом. Тогда она принялась кричать. Потом прибежала я.
Должны ли мы верить ей? Бальдур осмотрел лампаду, и действительно оказалось, что она пуста. Но что это доказывает? Венгерка могла убить моего отца, а затем вылить масло в бассейн.
То, что похищенная девушка забивается в угол бассейна и не отваживается сделать и шаг, кажется мне вполне понятным. Не менее понятным кажется и то, что похищенная женщина воспользуется первой же возможностью убить своего похитителя. И вдруг я заметила, что уровень кровавой воды в бассейне опустился. Для того, чтобы спускать воду, в купальне была специальная система труб, проходивших под землей до самой замковой стены. Этим устройством слива мы были обязаны королевскому роду Меровингов, живших здесь триста лет назад. Двести лет назад Меровинги жили здесь, строили странные приспособления, купались, а потом их род бесславно оборвался. Удивительно, правда? Как бы то ни было, чтобы вода постепенно вытекала из бассейна, нужно было задействовать рычаг, и тогда…
— Кто трогал рычаг? — спросила я. — Ты, Бальдур? Или эта венгерская девушка?
— Она ничего не трогала. В этом я твердо уверен.
— Значит, здесь был кто-то еще. До того, как мы пришли сюда. Иначе это объяснить невозможно. Сейчас мы на один шаг сумеем приблизиться к разгадке.
— Почему?
— Если эта венгерка убила отца, — сказала я, — то она должна была где-то спрятать оружие. По твоим словам, когда сюда вбежали стражники, она была совершенно голой. Значит, на тот момент кинжала при ней не было. Вы обыскали купальню, предбанник и коридоры, но тщетно. Ближайшее окно — в комнате отца, но шкуру там не трогали. Значит, оружие может находиться только в одном месте. В самом бассейне.
— Допустим, мы ничего не найдем. Что тогда?
— В этом случае мы сможем быть совершенно уверены в том, что эта девушка не убивала моего отца, ведь ей некуда было спрятать оружие.
Бальдур, язычница и я уставились на убывающую воду. В ней отражались наши лица. Дно бассейна словно притягивало нас, и мы стояли так неподвижно. Я успела вздохнуть десять, двадцать, тридцать, сорок раз.
И вдруг — я что-то увидела. Какой-то предмет на дне бассейна. Сперва лишь тень, потом блеск, словно ты смотришь на горку монет на дне темного колодца. Затем тень начала изменяться, отчетливее проступили формы, и я увидела серебряную рукоять и лезвие. Это был кинжал.
Мы молчали. Я наклонилась над краем бассейна и протянула руку к оружию. Когда я обхватила пальцами холодную рукоять, меня бросило в дрожь. Я не могла двигаться, будто что-то удерживало меня. Это состояние, когда я готова была выпустить кинжал, длилось лишь мгновение, затем же я взяла себя в руки. Выпрямившись, я внимательно осмотрела свою находку. Искусно сделанная гравировка на лезвии, изящные узоры, три крошечных голубых драгоценных камня на рукояти. Изумительной красоты работа.
У меня сперло дыхание. Я уже видела это оружие!
Не успела я оглянуться, как Бальдур схватил венгерку за волосы и принялся бить ее по лицу. Он наносил удары не кулаком, а ладонью, но у девушки тут же пошла кровь из носа.
— Сознавайся! — кричал Бальдур, понося ее последними словами.
Это было жуткое зрелище. Я была в ужасе. Мне еще никогда не приходилось видеть Бальдура таким. Он, конечно, грубоват, любит кутить с солдатней и встревать в драки. Но по отношению к женщинам он всегда вел себя сдержанно. Его нельзя назвать галантным кавалером, он не увивается за женщинами и старается держаться от них подальше. Заметно, что он смущается в их обществе. А теперь вдруг такая вспышка ярости. Бальдур совершенно вышел из себя.
Я схватила его за руку.
— Перестань, ты меня пугаешь! — крикнула я.
— Тебя? Это она должна бояться.
Странно (я до сих пор растрогана этими его чувствами), но в глазах Бальдура стояли слезы, а в голосе слышались всхлипы.
— Что с тобой? — спросила я.
— Что со мной?! Она убила твоего отца!
Я и не знала, что Бальдур настолько любил моего папу. Конечно, он очень уважал своего графа, но из уважения люди не плачут.
— Мы этого пока не знаем. Возможно, она рассказала нам правду.
— Вот кинжал. Она все это время держала его при себе.
— Ее наверняка обыскали, когда взяли в плен. Ты сам это знаешь, ведь ты присутствовал при этом.
— Да, конечно, ее обыскали, но… — Бальдур не отпускал волосы девушки. — Какая разница?! Значит, она украла кинжал, когда мы возвращались в замок. У нее было на это несколько недель. Мы должны убить ее!
— Мы тут не на охоте, Бальдур. Скажи мне, могли ли обычные солдаты в вашем войске носить столь дорогое оружие?
