Элис Клэр - Лунный лик Фортуны
– Как пить дать.
– Пожалуй, вы верно схватили суть. – Жосс справился с чувством неприязни и тоже откинулся к стене – за компанию. – Что ж, раз так, полагаю, милосердие короля Ричарда здесь не очень приветствуется. Особенно теперь, когда произошло это жестокое убийство.
– Не знаю ничего ни о каком короле Ричарде, – произнес мужчина. – Король Генрих, тот да, в свое время он делал все как надо, и его королева – чудесная женщина. Жаль, что уже не они держат в руках вожжи, вот что я вам скажу.
– О короле Ричарде отзываются весьма высоко.
– Кто это о нем отзывается? – вскинулся собеседник. – Никто о нем ничего не знает. Во всяком случае, в этих краях. Спросите любого. – Мужчина сделал широкий жест рукой, словно пытаясь обнять всех посетителей пивной. – Он темная лошадка, вот кто он такой!
– Мэтью прав, – сказал какой-то человек, только что появившийся и ждавший, когда его обслужат. Сидевшие по соседству завсегдатаи кивнули и одобрительно забурчали. – Конечно, хорошо, что королева Алиенора пустилась разъезжать по стране, рассказывая нам, какой прекрасный король из него выйдет, и я не виню ее за это, он же как-никак сын и все такое прочее.
– Да благословит Господь королеву Алиенору, – произнес кто-то, и несколько голосов отозвались хвалебным эхом.
– Но мне кажется, все это дело с отпуском преступников не было продумано от начала до конца. – Новый посетитель склонился к Жоссу словно опасаясь недоброжелательных ушей. – Пока что нет доказательств, и я не из тех, кто осуждает человека до того, как тот хотя бы предстанет перед судом…
– Хотя бы будет арестован, – послышался еще один голос, потонувший во взрывах грубого хохота.
– …Но ведь довольно подозрительно, не правда ли? Тихая мирная община, я имею в виду Хокенли, ни беспорядков, ни насилия уже столько лет, что и не сосчитать, и вдруг двери всех тюрем страны распахиваются настежь, и тут же какую-то монашку, занятую своими делами и ни для кого не представляющую угрозы, находят изнасилованной и убитой, да еще с перерезанным от уха до уха горлом, как у забитой свиньи! – Он скрестил на груди руки, словно подчеркивая бесспорность своего заключения. – Я не знаю, кому еще понадобилось убивать монахиню.
«И в самом деле, кому?» – подумал Жосс.
– Спору нет, для нового короля, тем более для темной лошадки, как вы заметили, совсем неплохо начать правление с жеста милосердия, – заговорил Жосс, нащупывая почву. – С истинно христианского жеста, добавлю я. В конце концов, разве не осуждал наш Господь тех, кто не посещает больных и узников?
Несколько наиболее набожных завсегдатаев перекрестились, и кто-то пробормотал: «Аминь».
– Посещать – это одно, – мрачно прозвучал новый голос. – Но умно ли, даже для христианина, отпускать их на все четыре стороны?
– И вряд ли это великодушно по отношению к нам, – заявила толстуха, которая сдала Жоссу комнату. Она только что появилась за стойкой и начала наливать эль в огромный кувшин. – Я имею в виду, по отношению к нам, женщинам. Мы не сможем спокойно лежать в своих постелях по ночам, зная, что этот изверг шастает на свободе. И кто станет следующей жертвой? Уж не я ли? – Женщина окинула пивную широко раскрытыми глазами, словно опасаясь, что в следующую секунду убийца и насильник выскочит и набросится на нее. – Вот что я хочу сказать!
– Он должен совсем дойти до ручки, чтобы решиться на такое, – тихо заметил кто-то позади Жосса в расчете на то, что хозяйка не услышит его слова. Однако сидевшие поблизости мужчины услышали; кто-то сдавленно захихикал.
– Сначала ему пришлось бы поискать эт-самое, – донесся хриплый шепот. – Разве что она перднула бы, и это навело бы его на цель.
– А если бы он нашел цель, то понял бы, что этой дорожкой ходили многие, – добавил кто-то. – Ах, старая добрая Матушка Энни! Ясное дело, она заработала деньжат на это заведение не тонким шитьем и не торговлей вразнос на тонбриджском рынке.
– Она торговала за тонбриджским рынком, – сказал тот, кто начал этот разговор. – Лежа на спине в кустах!
Жосс присоединился к общему хохоту. Вряд ли Энни совсем уж не слышала эти непристойности, но, судя по всему, она не возражала. Возможно, благопристойное ремесло содержательницы постоялого двора, которым она теперь занималась, не полностью вытеснило желание от случая к случаю возвращаться к старой профессии. Жосс окинул Энни взглядом. Она по-прежнему была привлекательна, даже несмотря на некоторую великоватость. В любом случае, да сопутствует ей удача.
Жосс отодвинулся от стойки и присел на скамью, тянувшуюся вдоль трех стен пивной. Вечерняя компания была уже навеселе – да почему бы и нет в конце концов, день был пыльный и жаркий, а что может быть лучше хорошего глотка эля, чтобы охладить разгоряченное горло? – и Жосс стал прислушиваться к разговорам, звучавшим вокруг него.
«Можно подумать, что в этих краях раньше не было ни одного убийства, – проворчал он про себя некоторое время спустя. – Неужели случившееся здесь – такая уж редкость!»
Тонбридж был оживленным городом, впрочем, он всегда отличался живостью. На городской рынок стекался народ самого разного толка, и еще здесь протекала река, и пролегала главная лондонская дорога, которая шла прямо через город. А в нескольких милях начинался Уилденский лес, в котором, как каждому было известно, происходили всякие странные вещи. Даже Жосс, чье детское очарование Англией осталось в десятках миль позади, знал о мрачной репутации леса. Так всегда бывало со старинными местами – многочисленные прежние обитатели наделяли эти места своими тайнами и легендами, и в нынешние времена никто уже даже не пытался отличить правду от вымысла.
Аббатство Хокенли располагалось на окраине Уилденского леса. Может быть, люди в пивной правы и это убийство – просто-напросто дело рук отпущенного преступника, который набросился на первую встретившуюся на его пути женщину, а затем скрылся под сенью великой лесной чащи?
Может быть.
«Однако я послан сюда вовсе не за тем, чтобы выносить свои решения, – сказал себе Жосс. – Мое дело – положить конец этой прискорбной истории, бросающей тень на первые дни правления короля Ричарда. А удастся ли мне преуспеть в этом – одному лишь Господу Богу известно».
Жосс пробыл в пивной еще час, медленно потягивая эль из своей первой и единственной кружки. Ему не хотелось, чтобы новые порции одурманили его рассудок, хотя соблазн был велик – Матушка Энни, чем бы она ни занималась, когда светильники были задуты и никто не смотрел в ее сторону, отлично знала, как обращаться с пивом.
Постепенно компания начала расходиться. Несколько человек надрались основательно, однако большинство выпило ровно столько, сколько нужно для веселья. И лишь у немногих нашлись добрые слова в адрес нового короля – с точки зрения Жосса, это было весьма прискорбно.
Насколько верно сплетни в пивной отражают взгляды людей? Можно ли по этим сплетням судить о том, что у всех на уме? Или же штука в том, что более образованные и рассудительные люди просто придержали свои мнения при себе?
Последнее предположение давало слабый проблеск надежды, но, едва оно пришло в голову, Жосс тут же отбросил его. Конечно, что и говорить, на свете встречаются мудрые и осмотрительные мужи, но, вне всякого сомнения, их слишком мало. А вся огромная масса народа – тех самых англичан, на которых начинание Алиеноры и Ричарда должно было произвести впечатление, – как раз и была представлена теми людьми, что собрались в пивной сегодня вечером.
Сделав это безрадостное заключение, Жосс перешел к составлению перечня действий на следующий день. Как быть – остаться в Тонбридже и еще порасспрашивать всех вокруг? Но тогда его присутствие и интерес к происшествию могут быть замечены семейством Клеров, обитающим в замке. Хотел ли этого Жосс?
Нет. Если он хочет оправдать надежды Ричарда, то должен оставаться в тени. Действовать незаметно. Если бы Ричард хотел публичного расследования, он не поручил бы его чужаку вроде Жосса, а просто направил бы Клерам письмо с просьбой разобраться в этом деле.
Жосс отодвинул пустую кружку, встал, кивнул на прощание немногим оставшимся выпивохам и вышел. Поднявшись в свою комнату, он с облегчением обнаружил, что две лежанки остались незанятыми. Жосс стянул сапоги, разделся, обнаженным скользнул в постель и натянул легкое одеяло.
Потом задул масляную лампу и закрыл глаза.
Он знал, чем займется завтра утром. Он перевалит через гряду холмов и найдет аббатство Хокенли. Одну из монахинь аббатства жестоко убили, и теперь Жосс был готов побывать на месте преступления.
Люди, с которыми он говорил и которых слушал сегодня вечером, поставили, сами того не замечая, множество вопросов, но их поспешная, упрощенная версия того, что произошло с монашкой, не содержала в себе ответов. Жосс позволил вопросам некоторое время покрутиться в голове, он поворачивал их и так, и сяк, менял местами, примеряя разные догадки.
