Николас Ремин - Снег в Венеции
«Эрцгерцог Зигмунд» причалил сразу за мостом Палья, совсем неподалеку от гостиницы «Даниэли». Это был белый колесный пароход, единственное паровое судно среди множества парусников, заснеженные снасти которых виднелись до самого Арсенала.
5
Сержант Босси, поспешивший встретить Трона на палубе, был чересчур возбужден, чтобы отдать честь по всем правилам.
– Трупы в каюте, – хрипло доложил он.
– Доктору Лионардо уже сообщили?
Босси покачал головой.
– Я не хотел ничего предпринимать без вас, комиссарио.
– Тогда немедленно пошлите за ним. Сколько людей у вас здесь?
– Один Фосколо. Он за дверью каюты.
– Тогда пошлите за доктором этого Фосколо, – приказал Трон. – Имена убитых известны?
– Ну, это надворный советник Хуммельхаузер из Вены и некая молодая женщина. Надворного советника застрелили, а молодую женщину задушили. Капитан Ландрини ждет вас внизу, в ресторане, комиссарио.
Босси умолк, демонстрируя нежелание отвечать на вопросы, и жестом показал Трону, куда идти. Трон понял, кивнул и направился вниз.
Он нашел Ландрини за столом: капитан с удовольствием поглощал солидный кусок кремового торта. Помимо капитана в судовом ресторане находились еще двое: пожилой человек в форменном фраке стюарда «Ллойда» и карлик в красном халате. Оба занимались уборкой – собирали и относили в буфетную грязные рюмки и бокалы.
Увидев Трона, Ландрини привстал.
– Весьма сожалею, комиссарио, – проговорил он таким тоном, будто сам виноват в гибели пассажиров парохода и этим нарушил воскресные планы Трона.
Рукопожатие Ландрини было таким крепким что у Трона заныли пальцы. Лишь сейчас он заметил, какой в ресторане беспорядок: посреди зала лужи воды, к стене с левого борта сметены осколки стекла. Одно из окон было разбито и сквозь дыру Трон отлично видел такелаж шхуны, стоявшей у причала по соседству с «Эрцгерцогом Зигмундом». Пролетавшие чайки сбивали снег с ее рей.
– Что произошло с вашим судном? – спросил Трон.
Ландрини пожал плечами.
– Мы попали в шторм. Спаслись только чудом. – Он улыбнулся. – Пойдемте, я провожу вас туда.
Ландрини пошел вперед по узкому коридору, мимо кают первого класса, Трон последовал за ним. Перед четвертой дверью с правой стороны они остановились. Капитан открыл дверь и посторонился, пропустив вперед комиссара.
Занавеси перед иллюминаторами отдернули, но в каюте было ненамного светлее, чем в коридоре. Во время шторма она наполнилась сырым воздухом; сейчас здесь было тепло, как в парнике. Сильно пахло духами и сигарным дымом. В левой части каюты Трон увидел нишу, закрытую пологом.
– На постели, – сказал Ландрини. Было ясно, о чем он говорит.
– Кто обнаружил трупы? – спросил Трон.
– Уборщица.
– Когда?
– Около одиннадцати утра. Она кричала так пронзительно, что мы все прибежали сюда. Пришлось отправить ее домой, она была просто в шоке.
– Кто именно прибежал?
– Моосбруггер, Путц, матрос с верхней палубы, и я. Моосбруггер и Путц – оба стюарды. Путц – это карлик.
– Полог был открыт?
Ландрини кивнул.
– Кто его опустил?
– Моосбруггер.
– Тогда восстановите все так, как было при вашем появлении, – сказал Трон и требовательно взглянул на Ландрини; тот все понял и повиновался.
Низ полога был обшит золотистой бахромой; это напомнило Трону занавесы в кукольных театрах, которые в хорошую погоду давали представления на площади Санта-Маргарита. Ландрини, отбросив полог, не встал рядом с Троном, а подошел сбоку к самой постели и отвернулся – он не мог больше смотреть на трупы, по крайней мере, сегодня. Трон сделал шаг вперед. То, что он увидел, поразило его меньше, чем он ожидал.
Признаки насильственной смерти были налицо – и пулевые отверстия в черепе мужчины, и следы удушения на шее девушки. Круговые кровоподтеки на запястьях не оставляли сомнений в том, что перед смертью ее, связанную, истязали. Матовый свет зимнего дня, проникавший в каюту, как бы размывал безобразную реальность. Казалось, что мужчина с простреленной головой и девушка с открытыми неподвижными глазами существуют теперь в ином, запредельном мире, где нет ни страха, ни боли, ни смерти.
Мужчина лежал с краю постели, девушка за его спиной. Между ними была смятая простыня, прикрывавшая правую руку мужчины по запястье. Мужчина как будто держал что-то: простыня над рукой слегка вздыбилась.
– Кто-нибудь трогал тела? – спросил Трон.
– Нет, – Ландрини покачал головой. – Я приказал немедленно закрыть каюту на ключ и поставить перед дверью часового – матроса. Моосбруггер сказал, что надворный советник был частым гостем на нашем пароходе.
– А женщина?
– Ее нет в списке пассажиров первого класса. Не исключено, что надворный советник познакомился с ней в порту.
– В порту? – Трон даже не старался скрыть удивление. – Разве часто бывает, что пассажиры первого класса берут с собой в каюту девушек, с которыми познакомились в порту?
Ландрини хмыкнул.
– Не могу вам сказать точно, комиссарио. Лучше спросите об этом Моосбруггера.
Трон склонился к постели, приподнял простыню над правой рукой Хуммельхаузера и увидел двуствольный пистолет системы Деррингера – такими часто пользуются картежники и женщины. Надворный советник разжал пальцы еще до наступления смерти, и для Трона оказалось совсем нетрудным делом вынуть пистолет из его руки. Трон проверил стволы – барабан был пуст.
– Самоубийство… – произнес Ландрини, не то спрашивая, не то делая вывод.
«Странное дело, – подумал Трон, – почему многих людей меньше пугает предположение, что человек покончил с собой, чем мысль о том, что его убили? Неужели самоубийство – поступок более естественный и понятный, чем убийство? По виду девушки тоже не скажешь, что она умерла своей смертью».
Подозрение, что надворный советник мог покончить с собой, было не столь уж и абсурдно, если предположить, какое преступление могла искупить его смерть. Возможно, девушка сама позволила себя связать. Но потом что-то вдруг катастрофическим образом изменилось – может быть, в их отношениях, а может быть, причина появилась извне… Во всяком случае, Трон сомневался, что надворный советник с самого начала хотел убить девушку. Ну а уж когда убийство было совершено, он, вероятно, решился выстрелить в себя.
Не будь левая рука надворного советника разжата, Трон не заметил бы пятнышка на внутренней стороне указательного пальца. В первый момент он не мог сказать, что именно его так заинтересовало. А потом понял: дело в том, что пятнышко было на указательном пальце левой руки надворного советника.
– Сомневаюсь, что это было самоубийство, – проговорил Трон, опускаясь перед постелью на колени. – Но кому-то, возможно, хотелось, чтобы все выглядело именно так.
Он достал из кармана своего кожаного на меху пальто носовой платок, смочил его языком. Потом провел влажным местом несколько раз по пятнышку на пальце Хуммельхаузера Платок сразу окрасился.
– Видите это? – Трон показал Ландрини носовой платок.
– Что?
– Вот это пятно.
– А что это?
– Чернила, – ответил Трон. – Хуммельхаузер писал левой рукой. Ни один левша не покончит с собой, стреляя правой рукой в левый висок.
Трон встал и сделал шаг назад. Надворный советник лежал на спине почти у самого края постели. Ни один из предметов туалета Хуммельхаузера не был порван или хотя бы в беспорядке: ни жилет, ни рубашка, ни брюки. Ноги его были вытянуты строго вдоль края постели. Трону вдруг показалось, что он в театре. И дело было не только в бархатном пологе с золотистой бахромой. Что-то куда более значительное навевало Трону мысль о театральной трагедии.
Он покачал головой.
– Возможно, никакой борьбы тут не было. Не исключаю, что стреляли в человека, который либо спал мирным сном, либо был без чувств.
– Но кто же мог стрелять в надворного советника?
Трон пожал плечами.
– Не знаю. Однако думаю, что это не самоубийство.
– Что вы намерены предпринять?
– Для начала поговорю со стюардами, а затем с пассажирами первого класса, – сказал Трон. – Распорядитесь, чтобы ни Моосбруггер, ни Путц не сходили на берег. На первое время».
6
Следующие полтора часа Трон внимательно осматривал каюту Хуммельхаузера и его багаж, а потом диктовал Босси список предметов, принадлежавших надворному советнику. В списке оказалось восемьдесят разных вещей, ни одна из которых не давала ни малейшего намека на мотив преступления. Трон обнаружил билет Южной железной дороги, выписанный на 13 февраля 1862 года, и счет из «Пансиона Винкельмана» за тот же день. Выходит, надворный советник, прежде чем отправиться в Венецию, провел ночь в Триесте. В кожаном портфеле Трон нашел картонную папку с тщательно подобранными вырезками из туринских и миланских газет с сообщениями об активных действиях «Венецианского комитета» – запрещенной организации, состоящей из отъявленных врагов Австрии, а также незапечатанный конверт с письмом полковнику Пергену, в котором сообщалось о политических настроениях унтер-офицеров хорватского происхождения.
