Джон Рид - Десять дней, которые потрясли весь мир
Основным материалом для этой книги послужили мне мои собственные записи. Однако, кроме того, я использовал сотни подобранных всевозможных русских газет, в которых отражён почти каждый день описываемого мною времени, подшивки (выходивших в Петрограде) английской газеты «Russian Daily News» («Русские ежедневные новости») и двух французских газет - «Journal de Russie» («Русская газета») и «Entente» («Согласие»). Ещё более ценным, чем все эти газеты, является «Bulletin de la Presse» («Бюллетень прессы»), который издавался ежедневно французским информационным бюро в Петрограде. В нём помещались сообщения обо всех важнейших событиях, речах и комментариях русской печати. У меня есть почти полная подшивка этой газеты с весны 1917 г. до конца января 1918 г.
Кроме того, мною собраны почти все воззвания, декреты и объявления, которые расклеивались на улицах Петрограда с середины сентября 1917 г. до конца января 1918 г., а также официальное издание всех правительственных декретов и распоряжений и официальное правительственное издание секретных договоров и других документов, обнаруженных в министерстве иностранных дел, когда оно перешло в руки большевиков.
ГЛАВА I
ОБЩИЙ ФОН
В конце сентября 1917 г. в Петрограде ко мне зашёл иностранный профессор социологии, находившийся в России. В деловых и интеллигентских кругах он наслышался о том, что революция пошла на убыль. Профессор написал об этом статью и отправился путешествовать по стране, посетил фабричные города и деревни, где, к его изумлению, революция явно шла на подъём. От рабочих и крестьян постоянно приходилось слышать разговоры об одном и том же: «земля - крестьянам, заводы - рабочим». Если бы профессор побывал на фронте, он услышал бы, что вся армия толкует о мире.
Профессор был озадачен, хотя для этого не было оснований: оба наблюдения были совершенно правильны. Имущие классы становились всё консервативнее, а массы - всё радикальнее. С точки зрения деловых кругов и российской интеллигенции, революция уже зашла достаточно далеко и чересчур затянулась; пора было навести порядок. Это настроение разделялось и главными «умеренно»-социалистическими группами - меньшевиками-оборонцами, [1.1] [6] и социалистами-революционерами, которые поддерживали Временное правительство Керенского.
27 (14) октября официальный орган «умеренных» социалистов [7] писал:
«…Революция состоит из двух актов: разрушения старого и создания нового строя жизни. Первый акт тянулся достаточно долго. Теперь пора приступить ко второму, и его надо провести как можно скорее, ибо один великий революционер говорил: “поспешим, друзья мои, закончить революцию: кто делает революцию слишком долго, тот не пользуется её плодами…”».
Рабочие, солдатские и крестьянские массы были, однако, твёрдо убеждены, что первый акт ещё далеко не закончен. На фронте армейские комитеты постоянно имели столкновения с офицерами, которые никак не могли привыкнуть обращаться с солдатами как с человеческими существами; в тылу избранные крестьянами земельные комитеты подвергались арестами за попытки провести в жизнь постановления правительства о земле; на фабриках рабочим [1.2] приходилось бороться с чёрными списками и локаутами. Более того, - возвращающихся политических эмигрантов не пускали в страну, как «нежелательных» граждан; бывали даже случаи, когда людей, вернувшихся из-за границы в свои деревни, арестовывали и заключали в тюрьмы за революционные действия, совершённые в 1905 г…
На все многочисленные и многообразные выражения недовольства народа у «умеренных» социалистов был один ответ: «Ждите Учредительного собрания, которое будет созвано в декабре». Но массы не удовлетворялись этим. Учредительное собрание - вещь, конечно, хорошая. Но ведь было же нечто определённое, во имя чего была совершена русская революция, во имя чего легли в братские могилы на Марсовом поле революционные мученики и что должно быть осуществлено во что бы то ни стало, независимо от того, будет ли созвано Учредительное собрание или нет: мир, земля крестьянам, рабочий контроль над производством. Учредительное собрание всё откладывалось и откладывалось, возможно, что его отложат ещё не раз до тех пор, пока народ не успокоится в такой мере, что, быть может, умерит свои требования! Как бы то ни было, революция тянется уже восемь месяцев, а результатов что-то не видно…
Тем временем солдаты сами начинали разрешать вопрос о мире дезертирством, крестьяне жгли господские усадьбы и захватывали крупные поместья, рабочие выходили из повиновения и бросали работу… Вполне естественно, что предприниматели, помещики и офицерство прилагали все усилия, чтобы предотвратить какие-либо уступки массам на демократической основе.
Политика Временного правительства колебалась между мелкими реформами и суровыми репрессивными мерами. Указом социалистического министра труда [8] рабочим комитетам было предписано впредь собираться в нерабочее время. На фронте «агитаторы» оппозиционных политических партий арестовывались, радикальные газеты закрывались и к проповедникам революции стала применяться смертная казнь. Делались попытки разоружить Красную Гвардию. В провинцию для поддержания порядка были отправлены казаки.
Эти меры поддерживались «умеренными» социалистами и их вождями-министрами, которые считали необходимым сотрудничество с имущими классами. Народные массы отворачивались от них и переходили на сторону большевиков, которые твёрдо боролись за мир, передачу земли крестьянам, введение рабочего контроля над производством и за создание рабочего правительства. В сентябре 1917 г. разразился кризис. Керенский и «умеренные» социалисты против воли подавляющего большинства населения создали коалиционное правительство, в которое вошли представители имущих классов. В результате меньшевики и социалисты-революционеры навсегда потеряли доверие народа.
Отношение народных масс к «умеренным» социалистам резко выражено в статье, появившейся около середины октября (конца сентября) в газете «Рабочий Путь» и озаглавленной «Министры-социалисты». [1.3]
«…Возьмите их послужной список:
Церетели - разоружил рабочих, вместе с генералом Половцевым «усмирил» революционных солдат и одобрил смертную казнь для солдат.
Скобелев - начал с того, что пообещал отнять у капиталистов 100% прибыли, а кончил… попыткой разогнать фабрично-заводские комитеты рабочих.
Авксентьев - посадил в тюрьму несколько сот крестьян, членов земельных комитетов, закрыл несколько десятков рабочих и солдатских газет.
Чернов - подписал царистский манифест о разгоне финляндского сейма.
Савинков - вступил в прямой союз с генералом Корниловым и не сдал Петрограда этому «спасителю» отечества только по не зависящим от Савинкова обстоятельствам.
Зарудный - вместе с Алексинским и Керенским засадил в тюрьму тысячи революционных рабочих, матросов и солдат, помог сочинить клеветническое «дело» против большевиков, которое ляжет таким же позором на русский суд, как дело Бейлиса.
Никитин - выступил в роли заурядного жандарма против железнодорожников.
Керенский - но о сём уже умолчим. Его послужной список слишком длинен…»
Съезд делегатов Балтийского флота в Гельсингфорсе принял резолюцию, которая начиналась так:
«…Требовать от Всероссийских комитетов Совета Р., С. и Кр. Д. и Центрофлота немедленного удаления из рядов Временного правительства социалиста в кавычках и без кавычек, политического авантюриста Керенского, как лица, позорящего и губящего своим бесстыдным политическим шантажом в пользу буржуазии великую революцию, а также вместе с нею весь революционный народ…»
Прямым результатом всего этого была растущая популярность большевиков…
С тех пор как в марте 1917 г. шумные потоки рабочих и солдат, затопив Таврический дворец, принудили колеблющуюся Государственную думу взять в свои руки верховную власть в России, именно массы народные - рабочие, солдаты и крестьяне определили каждый поворот в ходе революции. Они низвергли министерство Милюкова; их Совет провозгласил перед всем миром русские мирные условия - «никаких аннексий, никаких контрибуции, право самоопределения народов»; и опять-таки в июле именно они, ещё неорганизованные массы стихийно поднявшегося пролетариата, снова штурмовали Таврический дворец, чтобы потребовать перехода власти над Россией к Советам.
Большевики, тогда ещё небольшая политическая секта, [9] возглавили движение. В результате катастрофической неудачи восстания общественное мнение повернулось против них, и шедшие за ними толпы, лишённые вождей, отхлынули назад, на Выборгскую сторону - Сент-Антуанское предместье Петрограда. [10] Тогда последовала дикая травля большевиков: сотни их, в том числе Троцкий, [11] госпожа Коллонтай и Каменев, были заключены в тюрьмы; Ленин и Зиновьев [12] принуждены были скрываться от ареста; большевистские газеты преследовались и закрывались. Провокаторы и реакционеры подняли неистовый вой о том, что большевики - немецкие агенты, и во всём мире нашлись люди, поверившие этому.
