Паспорт предателя - Алан Хинд
Эрна Хаупт, мать Герберта, поехала в Германию в гости в 1939 году и вернулась влюбленной в «фюрера». Время от времени, будучи по-немецки скаредной, она работала прислугой и после возвращения из страны нацистов поступила служанкой и кухаркой в одно семейство в Гленко, северном предместье Чикаго. Агенты разыскали ее прежних хозяев и узнали, что их бывшая служанка не стеснялась в выражении своих чувств к Гитлеру. Ганс Хаупт обычно заходил по вечерам за своей женой. Иногда, когда у хозяев бывали гости, Ганс помогал жене мыть посуду, чтобы она могла пораньше закончить работу.
Однажды хозяйка зашла на кухню, где Ганс помогал мыть посуду. Она сказала:
— Кажется, ваша жена считает Германию чудесной страной?
— Да, — отвечал Хаупт.— Это самая замечательная страна на всем земном шаре! — Глаза старика загорелись; это было как раз после вторжения Гитлера в Норвегию.
— Да, — продолжал он, — если фюрер решит захватить Соединенные Штаты, это будет для него столь же легким делом, как и все остальное. Ведь повсюду в стране имеется тайная армия, готовая повиноваться любому приказу, исходящему из отечества. Армия эта завоюет всю страну, как Германия завоевала Норвегию.
Агентам, выслеживавшим других нацистов, было известно, что американские немцы буквально безумствовали от восторга, когда Гитлер захватил Бельгию и Голландию, и с типично немецкой наглостью во всеуслышание выражали свои чувства. Эта самая наглость, это слепое доверие к пропаганде Берлина сильно облегчили ФСБ его задачи, когда настала пора обшарить все крысиные норы и вытащить оттуда тысячи потенциальных и действующих предателей.
Одновременно ФСБ обратило внимание на телеграф. Ему удалось напасть на две телеграммы, представлявшие значительный интерес. Одна была радиограммой, переданной через почтово-телеграфное ведомство 24 августа 1941 года из Токио и адресованной мистеру и миссис Хаупт. Телеграмма гласила:
«Дорогие, чувствую себя хорошо, нахожусь в Токио, отель Дейтите. Надеюсь, что вы здоровы. Напишу, как тольку смогу. Герберт».
7 декабря 1941 года, в тот самый час, когда в Америке стало известно о нападении японцев на Пирл-Харбор, миссис Хаупт явилась в местное почтово-телеграфное отделение и отправила сыну, который все еще находился в отеле Дейтите в Токио, телеграмму:
«Поздравляем с днем рождения. Желаем весело провести рождество; с новым годом, с новым счастьем и любовью. Твои родители».
Тем временем агенты ФСБ работали и в Джексонвилле. Им стало известно, что в отеле Семинол, в 40 минут первого в ту ночь, когда диверсанты высадились во Флориде, остановился человек из Нью-Йорка, зарегистрировавшийся под именем Эдварда Дж. Келли. Он выехал из отеля в половине восьмого, то-есть меньше чем через семь часов после приезда. В регистратуре отеля было обнаружено, что он уплатил вперед пять долларов за номер 402; это указывало, что он был с кем-то: пять долларов плата за номер для двоих.
Ночной дежурный и портье припомнили мистера Келли и его товарища. Они просмотрели пачки фотографий и узнали Эдуарда Керлинга. Да, Керлинг был тот самый Келли; который останавливался в номере 402. Спутником Келли они признали Нейбауэра, друга Герберта Хаупта из Чикаго.
В отеле Мейфлауэр, расположенном в полутора кварталах от Семинола, книга записи приезжающих показала, что в две минуты второго в ночь высадки десанта с подводной лодки человек, назвавшийся Уильямом Томасом из Нью-Йорка, вошел с товарищем и уплатил деньги за два номера — 716 и 718. Оба выбыли в 7 часов 37 минут утра. За номер 718 было уплачено еще дополнительно десять центов за разговор по телефону в 7 часов утра. Выяснилось, что разговор происходил с тем номером отеля Семинол, где остановились Керлинг и Нейбауэр.
Просмотрев фотографии, служащие отеля узнали мнимого Уильяма Томаса: то был Вернер Тиль, а спутником его оказался Герберт Хаупт.
Керлинг, как и пятеро остальных диверсантов, находился в Нью-Йорке, поэтому агенты ФСБ были уверены больше чем когда-либо, что в Чикаго скрывается не только Хаупт, но и Нейбауэр.
Между тем в Чикаго обнаружилось другое обстоятельство. Когда Хаупт покинул город год назад, он, как американский гражданин, не имеющий иждивенцев, подлежал мобилизации. Когда пришла очередь Герберта и призывная комиссия обратилась к его родителям, те заявили, что он бродит золотоискателем где-то в горах Мексики. А теперь выяснилось, что 22 июня Герберт Хаупт явился в призывную комиссию. Молодой Хаупт вошел как ни в чем не бывало и объявил, что около года искал золото в горах Мексики и не имеет ни малейшего представления о том, что комиссии от него нужно. Конечно, членах комиссии не могли знать, что Хаупт разыскивается ФСБ как один из диверсантов, они приняли эти объяснения за чистую монету.
Улики накапливались. Родители Герберта явно солгали представителям призывной комиссии, заявив, что не имеют известий о сыне и что он находится в Мексике, тогда как им был известен его адрес в Токио. Единственный разумный вывод был тот, что Токио — одна из остановок на пути в Германию.
На этой стадии дела появился молодой и хладнокровный прокурор Дж. Альбер Уолл. Его заинтересовал тот факт, что родителей Хаупта, а возможно, и Фрелинги и Вергины оказывают помощь и поддержку Герберту, зная, что он диверсант с подводной лодки. Если это может быть доказано, то Хаупты, Фрелинги и Вергины окажутся виновными в преступлении, в котором обвиняются граждане лишь в военное время, да и то крайне редко. То было обвинение в государственной измене, и обвинительный приговор означал смерть.
Параграф 3-й третьей статьи Конституции гласит:
«Государственная измена против США заключается в ведении войны против них или в содействии неприятелю, оказании ему помощи и поддержки».
Параграф 1-й уголовного кодекса США подтверждает формулировку статьи Конституции:
«Тот, кто, принеся присягу в верноподданничестве Соединенным Штатам, провоцирует войну против них, содействует их врагам, оказывает им помощь и поддержку внутри Соединенных Штатов или где-либо в другом месте, виновен в государственной измене».
Прокурор Уолл серьезно обдумывал эти положения. Обвинение в государственной измене трудно доказать. Во-первых, необходимы свидетели, которые видели бы Герберта Хаупта в обществе своих родителей и их друзей Фрелингов и Вергинов. Необходимо также установить, что в высказываниях этих людей замечались нацистские тенденции еще до появления Герберта Хаупта с подводной лодки. Ко всему этому прокурор
