Элизабет Редферн - Золото Ариеля
— Робин. Я хочу, чтобы ты узнал для меня все, что можешь, о смысле этого письма. Я хочу, чтобы ты дал мне все возможные алхимические толкования каждого слова до единого. Можешь ты это сделать?
Робин сник.
— Я не уверен, что смогу без помощи книг мастера Тобиаса.
— У меня есть кое-какие книги. И еще есть те, которые взял ты, чтобы показать мне.
— Они погибли при пожаре.
— Нет, не погибли. Они были в пекарне. Они и сейчас там. Сходи и принеси их сюда, ладно? Мне нужна твоя помощь.
Робин встал.
— Я могу посмотреть, все ли в порядке с тиглем.
— Можешь делать с тиглем, что хочешь. Но не задерживайся. И помни — ни слова обо всем этом никому, в том числе моему брату и его нечистым на руку друзьям.
Робин кивнул и поспешил к двери. Глаза у него горели от нетерпения.
Нед лежал, устало откинувшись на подушки. Варнава умер. У него болит нога и обожжены руки. Кто-то пытается убивать каждого, кто соприкоснется с этим письмом. Нед поднес листок письма к быстро тающему свету. «Когда эмблема моруса распространится по всей стране, тогда настанет время для возрождения…»
Тутовые деревья. Он подумал о вкрадчивом Ловетте, который, судя по словам его жены, тайком превращает тутовые деревья в золото.
Возможно ли, что причастность Ловетта к махинациям в доках и даже его знак на оружии, оплаченном золотом тутовых деревьев, также скрыты в письме к Ариелю? Но зачем? И зачем бы стал Джон Ди писать об этом? Откуда ему было знать?
Вдруг он вспомнил, что Пелхэм только что начал работать на Дептфордских верфях. Он положил письмо. В голове застучало; ему показалось, что он все еще ощущает запах горящих вокруг него бревен. Ему не хватало Варнавы.
Позже Льюк, еще относительно трезвый, пришел осмотреть его раны и посоветовал использовать табак как лечебное средство.
— Вдыхание дыма смягчает мозг, — объяснил он, — и уменьшает количество телесной жидкости.
Он разжег свою трубку и добродушно протянул ее, говоря при этом:
— Можешь попробовать мою, если хочешь. Дикари Перу курят общую трубку по вечерам после еды. Они считают, что втягиванье дыма вызывает райские видения и в то же время продлевает активную жизнь.
Нед закашлялся и замахал руками, чтобы разогнать дым.
— Возможно, в другой раз. Льюк, мальчик выздоровеет? Его шрамы заживают как надо?
Тот нахмурился.
— Это воистину варварское наказание, верно? Что он натворил? Украл пару монет у хозяина, который, судя по его виду, морил парня голодом?
— Что-то вроде.
— С ним все будет хорошо. Конечно, вид у обрубков противный. Но прижигание обычно бывает очень эффективно. Они заживут, если он будет держать их в чистоте. Ему нужно бы чем-то заняться, и не будет никаких проблем.
Он посматривал на дверь, явно торопясь в таверну, но Нед сел на кровати и сказал:
— Льюк, еще одна вещь. Не знаешь ли ты какой-либо причины — из области медицины, или из области суеверий, вообще из какой бы то ни было — по какой у мертвого человека отрезают палец? Особенно мизинец?
Льюк нахмурился.
— Не знаю в точности. Конечно, есть люди, которые считают прикосновение к повешенному лекарством от многих болезней. Посмотри, как больные толпятся вокруг мертвого тела, когда его снимают с виселицы. Но мизинец? Никакого медицинского значения этого я не знаю. Хотя есть одна забавная вещь — астрологи верят, что мизинец управляется ртутью, то есть Меркурием.
Меркурий. Планета, которая правит принцем Генрихом, по словам Хэмфриза, и планета, под знаком которой процветают тутовые деревья. Еще недавно он пропустил бы это мимо ушей, как суеверный вздор.
— Значит, каждым пальцем управляет определенная планета?
— Ну да. В соответствии с традицией, большой палец принадлежит Венере, указательный — Юпитеру, средний — Сатурну, безымянный — Солнцу. Если ты веришь в такие вещи. Многие верят.
— Я начинаю понимать.
И Нед на мгновение закрыл глаза.
Льюк сказал:
— Ты устал. Я ушел, а ты отдохни.
— Льюк! Если ты сможешь узнать, почему отрубают мизинец, есть ли в этом что-то ритуальное или магическое — что угодно, — ты мне сообщишь?
— Ну, ясное дело.
Как только Льюк вышел, Нед осторожно попробовал походить, но боль в раненой правой ноге была ужасной. Он быстро снова лег в постель, как вдруг услышал, что кто-то поднимается по лестнице. То была Элис, в цветастом платье с низким вырезом, которое плотно облегало ее пышную грудь. Она принесла миску с супом, которую поставила на стол рядом с кроватью. Потом села рядом с Недом.
— Где Мэтью? — спросил он многозначительно, думая о Пэте и о том, как Элис очернила ирландца перед братом.
Она пожала плечами и подала ему тарелку.
— Пьет до одурения, как обычно в это время. Нед, кто-то хотел напакостить тебе. И очень сильно.
Он задыхался от запаха ее крепких духов, как и от табака Льюка. Нед поставил миску обратно на стол.
— Это был несчастный случай, — возразил он. — Не следовало ни в коем случае оставлять наверху Варнаву с горящей свечой. Он, должно быть, опрокинул ее.
Она внимательно смотрела на него.
— Я так не думаю. Я думаю, Нед, что ты напрашиваешься на неприятности, якшаясь с нехорошими людьми.
— В Аллею Роз не приходят в поисках благопристойного общества.
В ее глазах с тяжелыми веками блеснуло возмущение.
— Я не это имела в виду, и ты это знаешь. Это Кейт Пелхэм, вот кто. Она навлечет на тебя несчастье, Нед.
Нед сказал устало:
— Элис, это не твое дело. И Кейт Пелхэм не желает иметь со мной ничего общего.
— Вот как?
Она нагнулась вперед, так что ее пухлые плечи и груди почти касались его.
— Она пришла сюда поговорить с тобой тогда. Она снизошла до посещения Аллеи Роз. Можешь не сомневаться — люди, которые следят за ней, уж точно узнают, где ты живешь.
— Что ты хочешь сказать? Какие люди следят за ней?
Она снова пожала плечами.
— А я почем знаю? Может, шпионы ее мужа? Может, их послало правительство? Я видела ее на днях. Она ходила навестить кого-то — наверное, подругу, — в Блэкфрайарз. Она шла домой по мосту Флит со служанкой. А за ней шли двое мужчин. Когда она останавливалась — они тоже останавливались. Когда она обернулась сказать что-то своей служанке, я увидела, как эти двое спрятались в проулке, пока она не пошла дальше. У нее неприятности, Нед. И она притащит их сюда, к тебе.
«Не слуги ли это Нортхэмптона», — подумал он с мрачным гневом.
— Никуда она их не притащит, — проговорил он. — Она не хочет иметь со мной ничего общего. Она считает, что мой образ жизни непригляден.
Элис протянула руку и коснулась его щеки. Он отвернулся и попросил ее уйти, сказав, что устал.
Ее глаза сверкнули, и она разочарованно отодвинулась. Потом сказала:
— Это потому что я не знатная леди, да?
— Элис, я брат Мэтью.
— Твой брат, — презрительно фыркнула она, — дурак.
Он сказал спокойно:
— Я так не думаю. И я думаю, что он заслуживает соблюдения верности.
— Нед, — она быстро стала на колени рядом с ним. — Послушай. Здесь не место ни тебе, ни мне. Я накопила немного денег. Я могу устроить так, что мы уедем вместе, далеко отсюда. Только скажи мне, когда тебе надоест эта проклятая нищета…
Он сказал сердито:
— Неужели я дал тебе повод подумать, что могу согласиться на такое? Тогда прошу прощения.
Она побледнела.
— Лучше бы ты принял мое предложение, Нед.
— Ты мне угрожаешь?
Она встала молча, с вызывающим видом. Он продолжал, понизив голос:
— То, что произошло между нами, Элис, ошибка. Я не хочу, чтобы это повторилось. Мне не нравится, как ты обращаешься с моим братом и его друзьями. Можно ли выразиться яснее?
Внизу весело закричал мужской голос. Это был Мэтью, звавший Элис.
— Будь ты проклят, — сказала она тихим голосом и вышла, взметнув юбками, обдав его духами, с лицом, напряженным от гнева.
Нед лег в полном изнеможении и вспомнил, что сказал ему Нортхэмптон о Кейт, которая находится в подозрительно дружеских отношениях с заключенным Рейли.
Не поэтому ли за ней следят? И кто?
Когда шаги Элис замерли, он снова в отчаянье попытался встать на ноги и походить, но не смог; раненая нога не выдерживала нагрузки. Нед упал на кровать и уставился в маленькое окошко в темноту. Наверху луна плыла в облаках, насмехаясь над ним.
Хотелось поиграть на лютне, но это было невозможно.
Как жаль, что рядом нет Варнавы.
Несмотря на поздний час, некий разносчик шел по горной дороге Южной Англии рядом с вьючной лошадью. Он держался древнего тракта, глубоко утоптанного бесчисленным количеством ног, обсаженного дубами, на ветвях которых сверкал иней. В дальних чащах ухали совы, бесшумно проплывая над деревьями, как огромные бабочки. Таинственные существа прятались в мертвых папоротниках, казавшихся серебряными. Лошадь разносчика везла ивовые корзины, наполненные саженцами — саженцами тутовых деревьев, корни у которых были обвязаны дерюгой для защиты от холодного ночного воздуха.
