Дункан Кайл - Черный Камелот
Что ж, наше дело – не попадаться в плен, подумал Раш. Уравнение простое – победа или смерть. Конуэю он сказал:
– Не ломайте себе голову над стратегией. Ваше дело – выжить.
Вернувшись на жесткую деревянную скамью, Раш сосредоточился на Вевельсбурге. Стал вспоминать устройство замка, окрестности, архитектурные особенности. Он так и не решил, какой вариант предпочтительнее. Полковнику он сказал, что они подберутся к замку с западной стороны, где склон порос деревьями, однако куда разумнее и выгоднее будет войти в замок не скрытно, а открыто, через ворота. Ведь пока они будут карабкаться по стене, их ничего не стоит перестрелять. Другое дело – если удастся сначала разделаться с охраной. Раш пытался вспомнить, сколько метров от церкви до казармы, от казармы до ворот и так далее. Очень многое будет зависеть от Рупрехта.
Рупрехт был комендантом Вевельсбурга: настоящий гигант, с мясистым, багровым лицом, маленькими, пронзительными глазками, фанатично преданный Гиммлеру. Рупрехт верил, как в Священное писание, каждому слову рейхсфюрера. Он без конца слонялся по святилищам СС с тряпочкой в руках и протирал артефакты арийской культуры. Комендант будет защищать храм ордена до последней капли крови. Для него крах арийского мира возможен лишь в одном случае – если он, Рупрехт, тоже сгорит на погребальном костре.
Кому-то Рупрехт мог показаться фигурой карикатурной, но недооценивать его было нельзя. Даже некоторые обергруппенфюреры относились к нему с опаской. Рупрехт имел право досматривать их вещи, производить обыск в комнатах для гостей. Потом он докладывал Гиммлеру. Однажды рейхсфюрер обрушился с гневной речью на обергруппенфюрера Максимилиана фон Херфа, начальника управления кадров. В чемодане Херфа Рупрехт обнаружил недозволенную литературу – «Унесенных ветром».
При этом воспоминании Раш улыбнулся. И вот настал момент, когда мир, в котором существовал Рупрехт, стал разваливаться на куски, но, вполне возможно, комендант Вевельсбурга об этом еще не догадывается. Главные достоинства Рупрехта – преданность и непоколебимость. Интеллект в число его достоинств не входит. Рупрехт всегда напоминал Рашу дикого кабана. Кабаны тоже не слишком умные, но зато очень опасные – особенно если кабан ранен, да еще и загнан в угол.
Ровно рокотали моторы. В самолете никто не разговаривал. Все шестеро сидели в напряжении и молчали. Солдаты сгорали от нетерпения.
Им хотелось побыстрее начать действовать и покончить с заданием. Раш не видел их лиц, но легко мог себе представить: сдвинутые брови, сощуренные глаза. Неизвестно, всем ли эсэсовцам можно доверять. Среди них мог затесаться фанатик, второй Рупрехт, для которого присяга эсэсовца – самое главное в жизни. Конечно, Раш старался прощупать каждого из членов группы, но окончательно уверенным быть нельзя: в критический момент любой из них мог вновь переметнуться на сторону Черного Корпуса.
«Хейнкель» накренился, уже в третий раз меняя курс. Раш взглянул на часы. До рассвета оставалось полтора часа, до приземления – несколько минут. Раш смотрел на люминесцентные стрелки, наблюдал, как летят секунды. «Хейнкель» вот-вот должен был пойти на посадку. Минуту спустя самолет действительно нырнул книзу, и Раш прильнул к иллюминатору.
На стадии подготовки операции возникла такая идея: «хейнкель» свяжется по радио с диспетчером аэродрома и приземлится совершенно легальным образом. Но здесь все зависело от того, сумеют ли британские специалисты по радиоперехвату правильно угадать воздушный код на этот день. Если да – тогда самолет будет садиться не в темноте, а на освещенную посадочную полосу.
После долгого обсуждения от этой идеи отказались – слишком велик риск. Если радиоэксперты ошибутся, самолет будет встречен зенитным огнем. Еще проще немцам будет уничтожить «хейнкель» после того, как он сядет. Раш был склонен больше доверять не системе, а профессиональному мастерству хорошего специалиста, поэтому он спросил у американского летчика, сможет ли тот посадить самолет при лунном свете. Пилот обещал подумать об этом, попробовал совершить аналогичную посадку на французской территории, и у него получилось. Он сказал, что готов попробовать еще раз. Поэтому «хейнкель» летел без опознавательных огней, в полной темноте, ниже уровня действия радаров. Ветер дул с северо-востока, что должно было облегчить посадку. Только луна подвела – еще вчера она сияла во всю силу, а сегодня то и дело скрывалась за тучами.
Раш пытался разглядеть в темноте местность. Самолет летел над самыми верхушками деревьев. Должно быть, это лесок, находящийся примерно в четырех километрах от аэродрома. Казалось, верхушки вот-вот заденут за крылья самолета. Далеко на севере, на самом горизонте, Раш увидел вспышки пулеметного огня. Наступление девятой армии, судя по всему, развивалось успешно.
Внезапно деревья кончились, внизу появилось открытое пространство. Справа Раш увидел шоссе, потом самолет резко накренился вниз, и в следующий миг колеса шасси коснулись бетонной полосы, белевшей во мраке на темном фоне травы. Раш вцепился в рукоять пулемета – посадка произошла так быстро, что он не успел пристегнуться. Рокот самолета сделался тише, «хейнкель» несколько раз подпрыгнул, чуть покосился на сторону, но потом выпрямился и начал тормозить.
Раш вскочил на ноги и сказал:
– Готовься к выходу!
Он встал возле двери. Самолет развернулся и остановился.
Раш распахнул дверь:
– На выход!
Он схватил Конуэя за плечи и столкнул вниз. Хайден, Монке, Зауэр и Науйокс спрыгнули сами. Раш покинул самолет последним и захлопнул за собой дверь. Почти сразу же оба двигателя вновь заработали на полную мощность, и самолет покатил по полосе, набирая скорость.
Члены диверсионной группы бежали к краю поля, чтобы успеть скрыться в густой траве, пока не появилась охрана. Хайден тащил Конуэя за руку; последним бежал Раш. Минуту спустя все они уже лежали в высокой траве; по аэродрому шарил луч прожектора, потом поднялся выше: охранники не могли понять, откуда доносится шум самолета. Над землей взметнулась темная тень, и луч прожектора наконец нащупал «хейнкель». Раш представил себе, как зенитчики лихорадочно меняют угол наводки – наверняка их орудия и пулеметы нацелены на более высокую цель. Сейчас охрана думает только об одном – откуда здесь появился самолет «Люфтваффе» и нужно ли его сбивать? Потом начнутся выяснения – как могла произойти несанкционированная посадка.
– Вперед! – приказал Раш и первым побежал по направлению к деревьям. До них было метров сто. Члены группы достигли изгороди, быстро перелезли через нее и скрылись в лесной чаще. Успели ли их заметить? В обычное время аэродром со всех сторон окружен часовыми, но в разгар американского наступления это было бы слишком большой роскошью... А ведь Раш помнил, что в прежние времена, накануне прилета рейхсфюрера, аэродром охранялся целым батальоном СС.
Сейчас, похоже, часовых не было. Если где-то и дежурил солдат, то у него хватило мозгов не связываться с незваными гостями. «Хейнкель» исчез из луча прожектора и завывал моторами уже где-то высоко в небе. Теперь сбить его не удастся.
Раш немного выждал, потом огляделся по сторонам. Итак, высадка прошла успешно. Все живы, целы. До замка два километра.
Группа быстро и бесшумно двинулась меж деревьев по направлению к неглубокому оврагу. Первым шел Зауэр – на случай, если впереди окажется минное поле, случайный патруль или еще какой-нибудь сюрприз в этом роде. Остальные двигались в двадцати метрах сзади. Раш был согласен с американским полковником: скорее всего, все войска из этого региона переброшены на фронт. Сейчас они сражаются, защищая города Рура – например, Падерборн, расположенный в двадцати километрах к северу. Песчаники Зеннеланда издавна считались любимым полигоном для военных учений вермахта, особенно танковых частей. Союзникам придется повозиться с Падерборном – ведь солдаты знают там каждый метр. Они будут защищаться яростно, используя преимущества местности.
Конечно, какая-то часть войск наверняка осталась. Вполне возможно, что гарнизон Вевельсбурга не тронут – на это потребовалось бы личное распоряжение рейхсфюрера. Сбегая вниз по склону, Раш подумал, что не хотел бы оказаться на месте командира, который обратился бы к Гиммлеру с просьбой переподчинить ему гарнизон Вевельсбурга.
Нет, в замке охрана есть. Может быть, не такая многочисленная, как прежде, но есть.
Впереди показалась проселочная дорога. Ее пересекли быстро, одной шеренгой. Конуэй задыхался – давно ему уже не приходилось столько бегать. Деревья кончились, и земля пошла вниз, на уклон – река Альм, извиваясь плавными изгибами, несла свои немногочисленные воды к стенам замка. Чуть севернее находился небольшой мост, и Раш остановился, подумав, что, пожалуй, стоит рискнуть. Можно было, конечно, и пересечь реку вброд, но тогда к воротам замка они прибудут мокрыми до нитки, а это будет выглядеть подозрительно.
