Лора Роулэнд - Красная хризантема
— Но это нам неизвестно! Как мы можем быть уверены в том, что я не делала того, о чем мои воспоминания говорят как о содеянном мною?
— Я знаю тебя. — Сано взял ее влажные, холодные хрупкие пальцы в свои. — Я знаю, что ты не могла убить правителя Мори.
На ее лице мелькнула тень, словно облако проплыло над разоренной бурей местностью.
— Ведь нельзя сказать, что в прошлом мне не доводилось убивать. Почему же я не могла убить в этот раз?
Сано отбросил мысль о том, что его жена настолько обвыклась отбирать жизни, что лишилась моральных ограничителей, способных остановить ее.
— В других случаях ты убивала, защищаясь. Или чтобы защитить других. Это не было убийством. К тому же у тебя не было причин убивать правителя Мори. Ты сама это говорила.
— Может, я оказалась перед ним потому, что он задушил мальчика. Может, я хотела узнать, что он сделал с сыном Лилии. Может, я хотела покарать его за их убийство. — Рэйко опустошенно вздохнула. — А может, и не было мальчика. Лилии, Дзиро… Все они из какой-то выдуманной истории… Может, я убила правителя Мори, потому что мы были любовниками и он решил меня бросить.
Она с подозрением взглянула на Сано.
— Или, может, я сделала это, потому что он пытался предать тебя.
— Нет, — сказал Сано; он был раздосадован тем, что она может считать, что сказанное во время сеанса медитации может быть правдой, несмотря на то что медиум созналась в мошенничестве. — Это не так. И если даже ты не можешь вспомнить все, что произошло той ночью, ты наверняка не могла забыть всего, что привело к ней.
— Не могла? — Лицо Рэйко застыло, отражая неуверенность, испуг. — У меня такое чувство, будто я схожу с ума. Я больше не знаю, на что способна. Я уверена лишь в том, что убила правителя Мори.
— А я уверен в том, что ты его не убивала, — сказал Сано с растущей страстной убежденностью.
Но Рэйко покачала головой:
— Мой долг — умереть. А твой — сделать так, как я прошу.
— Ни за что! — Сано притянул Рэйко к себе. Он чувствовал, как затрепетало ее тело, когда она приникла к нему.
— В таком положении нам еще не приходилось быть, да? — прошептала она. — Прежде нам всегда удавалось что-то предпринять, а теперь… У нас ничего не выходит. На этот раз нам по-настоящему конец, да?
— Нет, не конец! — ответил Сано. В нем зрела решимость не сдаваться. И он хотел наполнить ею душу Рэйко.
Она подняла к нему лицо. Ее глаза, округлившиеся от страха, пристально смотрели на него.
— Что мы можем сделать?
Он собрал все свое мужество.
— Мы будем верить в себя! Мы не оставим своих попыток. И мы выясним то, что произошло!
— Но наши усилия зашли в тупик. Что, если раскрыть это преступление нам просто не по зубам, как бы мы ни пытались?
Сано почувствовал, как у нее в животе толкнулся их еще не рожденный ребенок, услышал вдалеке голос Масахиро.
— Не смей даже думать об этом!
Так они сидели — в тишине, находя утешение друг в друге. Сано вдруг очень захотелось остановить время. Сохранить это мгновение, когда они вместе и им ничто не грозит, отсечь от них весь внешний мир. Но в дверях появился слуга.
— Прошу простить, что потревожил вас, но вас хочет видеть сёсакан Хирата.
Сано не хотелось оставлять Рэйко одну, и это был тот случай, когда он был не рад другу. Но отложить встречу было невозможно.
— Я сейчас приду, — сказал он слуге.
Рэйко вцепилась в него, на ее лице застыл страх, будто она думала, что он уже никогда больше не вернется.
— Тебе лучше переодеться в сухое. Я скоро вернусь к тебе.
Она кивнула. Сано оторвал жену от себя. Хирату он нашел в одиночестве в комнате для приемов. Тот выглядел усталым, но лицо его буквально лучилось радостью.
— Я нашел кое-что, что может оказаться очень важным, — сказал Хирата.
Сано вновь поразился тому, как он изменился. Он, казалось, светился, и единственная в этой комнате лампа явно была ни при чем. Словно упорные тренировки лишили его части плоти, чтобы выпустить на поверхность энергию, которая переливалась в его теле. Но хоть эта перемена и была хороша для Хираты, расследованию она не дала ничего.
— Что именно? — спросил Сано.
Хирата слегка нахмурился, заметив в поведении Сано прохладу.
— Это связано с Эндзю. В его алиби есть многое, в чем можно усомниться. И имеется причина полагать, что они с правителем Мори вовсе не были самыми любящими в мире отцом и сыном.
Он рассказал, как Эндзю мог заставить кого-то изображать себя путешествующим на тракте. Он сообщил также о докторе, который поведал ему, что жизнь в имении Мори изменила Эндзю к худшему, что ни молодой человек, ни его мать не выказывали заботы о правителе Мори во время болезни, которая едва не свела того в могилу.
Сано на мгновение отвлекся от проблем, касавшихся их с Хиратой отношений.
— Выходит, мы снова уткнулись в семью.
Он слишком отвлекся на Хосину! Нельзя было забывать, что если не Эндзю, то госпожа Мори находилась в ту ночь в имении. И это она пригласила туда Рэйко. Продолжая считать Хосину наиболее вероятным источником неприятностей, своих и Рэйко, он не мог сбрасывать со счетов ближайших родственников правителя Мори. Особенно учитывая то обстоятельство, что если будет доказана их причастность, то Рэйко может быть оправдана.
— Надо копнуть тут поглубже, — сказал Сано.
— Я могу заняться этим завтра, — предложил Хирата.
Настало время поднять трудный вопрос.
— Это мы обсудим позже, — проговорил Сано. — Но есть еще кое-что…
— Что? — спросил Хирата. По его лицу было заметно, что он заподозрил что-то неладное… или какую-то свою ошибку.
Сано решил не посвящать его в откровения Рэйко.
— Я осмотрел ружья из склада правителя Мори и обнаружил возможную связь между ними и начальником полиции Хосиной. — Когда он рассказывал Хирате о клеймах оружейников и оружии, пропавшем из арсенала полиции, с лица того не сходило выражение изумления и смятения. — Я должен спросить, как получилось, что ты не обратил внимания на клейма.
Хирата открыл было рот, потом закрыл его и устало опустил руки.
— Думаю, что должен был обратить. Не знаю, о чем я думал.
Однако оба они знали, что думал он о своих таинственных тренировках. Сано собрался с духом, чтобы сказать то, что хотел сказать. Такого рода беседа с глазу на глаз труднее, чем схватка на мечах.
— Ты упустил важную улику. Если бы я сам не взглянул на те ружья, она могла бы остаться незамеченной.
Хирата колебался. В нем боролись готовность просить прощения и желание оправдаться.
— Но ведь вы же взглянули! И обнаружили связь с Хосиной. Не все ли равно, кто это сделал? Вы его еще не арестовали? Вы по-прежнему под подозрением?
— Все верно, — сказал Сано, — но если бы ты обнаружил эту связь вчера, все было бы совсем по-другому. За это время правитель Мацудаира узнал о моих записях из склада. Улика против Хосины вчера могла убедить его и помочь мне слезть с крючка. Сегодня ее уже недостаточно, так как он мне больше почти не верит. Теперь я не могу начать фронтальное наступление на Хосину.
К тому же, знай Сано о ружьях сегодня утром, у него было бы чем крепко зацепить Хосину — возможно, даже вырвать у него признание.
Хирата в ужасе смотрел на Сано: удача почти отвернулась от него, а тут еще его промах, который стоил Сано весомого хода.
— Но, может, нам еще удастся найти способ обыграть Хосину? Может, одна ошибка — это еще не конец?
— Все было бы не так страшно, если бы это была твоя единственная ошибка, но это не так. Сначала то письмо… — Сано подумалось: какая из этих ошибок хуже? — Никто не знает, что было бы, если бы ты не опоздал с опознанием писавшего. Ты мог бы выведать о заговоре правителя Мори еще до его убийства! И его могли бы казнить до того, как кто-то подстроил ловушку Рэйко, а подозрение в заговоре бросил на меня.
Хирата все понял и упал на колени. Бледный и преисполненный стыда, он склонил голову:
— Прошу меня простить. Не знаю, что еще сказать, кроме того, что я готов совершить сэппуку в качестве расплаты за свои огрехи…
Сано встревожился. Его душа восстала против такого поворота событий. Хоть ритуальное самоубийство и было обязательной расплатой для самурая, пренебрегшего своим долгом перед господином, Сано считал, что смерть зачастую была слишком поспешным выходом, способом избежать необходимости признать и попытаться исправить содеянное. Он не мог допустить для Хираты такого сурового наказания за ошибки, какими бы серьезными они ни были, после всего того, что Хирата сделал для него за многие годы. Невыносима для него была и мысль о том, что его жена и друг готовы покончить с собой.
— Встань, — попросил Сано. — Я запрещаю тебе совершать сэппуку. Мне только нужно, чтобы ты прекратил попытки одновременно отдаваться своим боевым искусствам и служить мне.
