Клайв Касслер - Гонка
Ночь была жаркая, все окна и люки открыты. Негромкие разговоры и редкие взрывы смеха смешивались с вздохами локомотивов, которые стояли с притушенными топками, дающими столько пара, чтобы были электричество и теплая вода.
Примерно в полдень он услышал, как кто-то постучался в задний тамбур вагона Джозефины. Кто бы это ни был, он прошел через поезд, поскольку на насыпи Белл никого не видел и не слышал. Тем не менее, Исаак достал свой «браунинг» и через открытый люк в крыше прицелился в дверь. Он слышал, как Джозефина сонно спросила из спальни:
— Кто там?
— Престон.
— Мистер Уайтвей, уже поздно.
— Нам надо поговорить, Джозефина.
Джозефина набросила на пижаму халат, вышла в гостиную и открыла дверь.
Уайтвей был в костюме, при шелковом галстуке, волосы уложены крупными золотыми завитками.
— Я хочу сказать вам, что очень много думал о том, о чем собираюсь с вами поговорить, — сказал он и начал расхаживать по узкой гостиной. — Странно. У меня как будто язык отнялся.
Джозефина устроилась в мягком кресле, подобрала под себя босые ноги и осторожно наблюдала за ним.
— Надеюсь, вы не передумали, — сказала она. — У меня дела идут на лад. Я уравниваю время. И теперь, когда бедный баронет выбыл из гонки, мои шансы весьма недурны.
— Конечно!
— Джо Мадд не такой быстрый. А Стив Стивенс продержится недолго.
— Вы победите. Я уверен!
Джозефина улыбнулась.
— Какое облегчение. Вы так переживали. Я думала, вы решили отказаться от меня… Но что вы хотели сказать?
Уайтвей вытянулся во весь рост, выпятил грудь и живот и выпалил:
— Выходите за меня замуж!
— Что?
— Из меня выйдет хороший муж, вы будете богаты и сможете хоть ежедневно летать на аэропланах, пока у нас не появятся дети… Что скажете?
После долгого молчания Джозефина сказала:
— Не знаю право. То есть с вашей стороны очень мило сделать мне предложение, но…
— Но что? Что может быть лучше?
Джозефина глубоко вдохнула и встала. Уайтвей потянулся обнять ее.
— И что потом? — шепотом спросила Марион, когда Белл рассказывал ей обо всем этом за завтраком в роскошном столовом вагоне «особого» Джозефины.
— Она сказала «да»? — не унималась Марион.
— Нет.
— Отлично. Престон слишком себялюбив, чтобы стать хорошим мужем. Если она такая хорошая девушка, как пишут газеты, она заслуживает лучшего.
— Ты видела ее чаще, чем читатели газет.
— Мы только раз коротко поздоровались. Но я думала, она ответит: «Может быть».
— Почему? — спросил Белл.
Марион задумалась.
— Она кажется мне человеком, который всегда получает, что хочет.
— Ну… это было нечто вроде «может быть». Она сказала, что подумает.
— Подозреваю, что ей не с кем поговорить. Я ее выслушаю. И выскажу свое мнение, если она захочет.
— Я надеялся, что ты это скажешь, — сказал Белл. — На самом деле я хочу, чтобы ты задумалась вот над чем: что имел в виду Гарри Фрост, говоря «они с Селером что-то задумали».
Марион выглянула в окно. Сильный ветер крутил вокруг вагонов миниатюрные смерчи из дыма, соломы и угольной золы.
— Никаких полетов сегодня. Займусь этим немедленно.
* * *— Хочу быть такой, как вы, когда вырасту! — Джозефина улыбнулась Марион. Они были одни в главной гостиной личного вагона Джозефины и сидели друг против друга в креслах. Между ними стояли нетронутые чашки кофе.
— Надеюсь, я не кажусь такой старой. И потом, вы ведь уже взрослая. Ведете летающую машину через весь континент.
— Это другое. Я хочу быть такой же прямой, как вы.
— Что вы имеете в виду?
— Вы прямо сказали, что Исаак подслушал, как Престон сделал мне предложение.
Марион сказала:
— Я сказала также «любопытно, что вы думаете об этом предложении».
— Не знаю. То есть я не понимаю, зачем он хочет на мне жениться. — Джозефина широко и открыто улыбнулась Марион. — Я всего лишь глупая девушка только-только из деревни.
— Мужчины — странные существа, — улыбнулась в ответ Марион. — Большинство. Может, он вас любит.
— Он не сказал, что любит меня.
— Ну, во многих отношениях мистер Престон не слишком умен. С другой стороны, он красив.
— Вероятно.
— И очень, очень богат.
— Гарри тоже был богат.
— В отличие от Гарри Престон, несмотря на многие свои недостатки, не грубиян.
— Да, но он такой же большой, как Гарри.
— И становится все больше, — рассмеялась Марион. — Если не поостережется, кончит, как президент Тафт[24].
— Или Стив Стивенс.
Обе рассмеялись. Марион внимательно посмотрела на Джозефину и спросила:
— Вы думаете над его предложением?
— Нет. Я не люблю его. То есть я хочу сказать, что знаю: он будет покупать мне аэропланы. Он сказал, что будет покупать мне аэропланы, пока у нас не появятся дети. А потом я должна буду перестать летать.
— Милостивый боже, — сказал Марион. — Престон еще больший дурак, чем я думала.
— Вы не считаете, что я должна за него выйти?..
Марион ответила:
— Этого я не могу вам сказать. Вы сами должны понять, чего хотите.
— Понимаете, если я выиграю пятьдесят тысяч долларов, у меня будут свои деньги. Я сама смогу покупать аэропланы.
Марион сказала:
— Дорогая, если вы выиграете гонку, мужчины выстроятся в очередь, чтобы покупать вам аэропланы.
— Правда?
— Уверена. Они знают, что их клиенты будут покупать аэропланы, на которых летаете вы. Так что брак с Престоном не имеет никакого отношения к покупке аэропланов.
— Если я выиграю.
— Исаак говорит, что вам не следует сомневаться в победе. И, — со смехом добавила она, — сам не сомневается, что вы победите. Он поставил на вас три тысячи долларов.
Джозефина рассеянно кивнула и посмотрела в окно вагона. От ветра продолжало дребезжать стекло. Джозефина закрыла глаза и начала говорить, но тут же плотно сжала губы. Ей ужасно хочется поговорить, подумала Марион. Как будто предложение Престона заставляет ее думать о том, о чем она предпочла бы не думать.
— В чем дело? — спросила Марион. — Что вас на самом деле тревожит?
Джозефина поджала губы и резко выдохнула.
— Вы умеете хранить тайны?
Ее карие глаза умоляюще смотрели в глаза Марион.
— Нет, — ответила Марион. — Не могу. Не от Исаака.
Джозефина отвела взгляд.
— Почему вы так честны, Марион?
— Предпочитаю быть честной, — сказала Марион. — Что вы хотели мне сказать?
— Ничего… Увидев, как застрелили Марко, я очень удивилась.
— Я думаю.
— Меньше всего я ожидала этого.
— А потом, — призналась Марион Морган Исааку Беллу, — я допустила грубую ошибку. Вместо того чтобы держать рот на замке, пока она не закончит мысль, я, дура, брякнула глупость, что-то вроде: «Да кто же ждет, что муж убьет твоего друга?», и Джозефина замкнулась, плотно, как раковина.
— Она ожидала этого меньше всего, — задумчиво сказал Белл, — то есть подразумевается, что она чего-то ожидала. Как будто она «что-то задумала»… как сказал Гарри Фрост… Она выйдет за Престона?
— Она твердо сказала «нет, решительно нет».
— Она может передумать?
— Только из страха, что не победит в гонке.
— Потому что в таком случае она не выиграет пятьдесят тысяч долларов, а Престон богат?
— Ты бы видел, как загорелись у нее глаза, когда я сказала, что, если она победит, все конструкторы начнут предлагать ей свои аэропланы. Кажется, раньше ей это не приходило в голову. Она вообще как будто далеко не заглядывает. Но пойдет на все, чтобы и дальше летать. Даже на брак с Престоном. Только ради машин. Она не из тех девушек, которые мечтают о детях, драгоценностях и своем доме.
— А кстати, — сказал Исаак Белл, обнимая Марион, — когда ты выйдешь за меня?
Марион посмотрела на изумруд у себя на пальце. Потом улыбнулась. Провела пальцем по его золотистым усам и крепко поцеловала в губы.
— Как только ты станешь серьезно настаивать. Ты знаешь, я все для тебя сделаю. А до тех пор… я очень-очень счастлива и вполне довольна тем, что я твоя невеста.
* * *Канзасский ветер выл весь день, всю ночь и все утро.
Поскольку никто не летал, Энди Мозер воспользовался возможностью, разобрал «Гном» Белла и снова собрал его, прочистил, надраил и настроил.
Каменщики, кирпичники, штукатуры и кочегары локомотивов Джо Мадда разобрали двигатель «Освободителя» на части и наконец нашли треснувшую медную трубку, которая пропускала масло, отчего красная машина становилась черной.
Русский Дмитрий Платов руководил механиками Стива Стивенса в новых тщетных попытках синхронизировать два мотора биплана. Когда Стивенс грубо пригрозил, что лишит всех жалования, обычно добродушный изобретатель термодвигателя ушел помогать Джозефине менять прокладку в ее «Антуанетте».
