Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова
Но он тут же отбросил эту мысль.
Подвергнуть опасности любимую женщину — это недостойно рыцаря, каким он себя считал.
Нет, он вернется в свои покои и встретит заговорщиков лицом к лицу! Тем более что тот человек обещал ему свою защиту, если он сбережет его подарок…
И тут же в его голове снова зазвучал голос того человека:
— Не беспокойся: возьми этот крест с собой, и он защитит тебя от всякого зла.
Император прошептал слова благодарности, пожелал Лопухиной доброй ночи и поднялся в свои покои.
Лопухина проводила государя до лестницы, перекрестила его напоследок.
Оставшись одна, она закусила губу от любопытства.
Что же Павел прячет в ее туалетном столике?
Покинув покои фаворитки, император удалился в свою спальню, но не лег в постель, а сел в глубокое кресло и поставил ларец с реликвией на колени, приготовившись бодрствовать до самого утра.
Правда, в третьем часу ночи сон ненадолго сморил его, и он даже видел какой-то странный сон. Ему снилось, будто вокруг него столпились придворные, они о чем-то громко говорят и показывают ему красивую золотую табакерку.
Павел тут же проснулся и подумал, что бы мог значить такой сон. К чему снятся табакерки? Нужно будет спросить у Зубова, он хорошо умеет разгадывать сны!
Павел снова задремал, и сквозь сон слышал какие-то шаги и приглушенные разговоры. Потом все стихло, а когда он уже окончательно проснулся, в окно спальни заглядывало блеклое петербургское утро.
Услышав, что государь изволил проснуться, к нему вошел верный камердинер Федотов, пожелал доброго утра и подал умываться.
— А что за шум был ночью? — спросил его император во время бритья.
— Шум? — переспросил камердинер.
Хитрая бестия, он прикидывался тугоухим, когда не желал отвечать государю.
— Да, шум! И отвечай мне честно, я ведь шуток не терплю, ты меня знаешь!
— Ох, знаю, ваше императорское…
— Так что за шум?
— Насчет шума не знаю, а только одного караульного гвардейца нашли в беспамятстве.
Андрей Муравьев снял трубку городского телефона, набрал номер криминалистической лаборатории. В трубке раздался недовольный, медлительный голос:
— Ставриди слуушает!
— Шурик, привет! Это Муравьев. Ну, что там с теми образцами крови, которые я тебе послал?
— Ах, с теми! С куклы убиенного императора? — хмыкнул Шурик. — Ну, я как раз хотел тебе звонить. Обследование закончено, могу выслать тебе результат… только мне еще нужно допечатать две срочные экспертизы, так что раньше завтрашнего дня не жди.
— Завтра? Это слишком долго.
— Быстрее никак.
— Но скажи хотя бы — это кровь одного человека?
— Однозначно нет. Там кровь двух разных людей. Один образец — второй группы, резус-фактор положительный, второй образец — четвертой группы, отрицательный резус…
— Ага! — Муравьев оживился. — Значит, второй образец крови принадлежит, скорее всего, убийце. Наверное, он случайно порезался тем же орудием…
— Ну, я бы не стал однозначно утверждать, мало ли кто эту куклу трогал… Художник, из работяг кто-то мог порезаться. Я только могу сказать, что это два разных образца.
— Вот вечно ты норовишь у человека надежду отнять! Ну все равно, спасибо тебе большое!
Муравьев хотел уже повесить трубку, когда криминалист неторопливо протянул:
— А больше тебя ничего не интересует?
— Это ты о чем? — Муравьев насторожился.
— Это я о том, что второй образец крови имеет еще одну характерную особенность. В нем имеются признаки редкой генетической болезни крови — гемофилии.
Муравьев молчал, и эксперт на всякий случай пояснил:
— Это болезнь, при которой понижен коэффициент коагуляции… проще говоря, кровь плохо сворачивается. Поэтому у больных очень часто случаются кровотечения, как наружные, так и внутренние, что особенно опасно для жизни…
— Да знаю я, что такое гемофилия!
— Знаешь? Молодец! Но тогда он мог и не порезаться, может, у него просто кровь пошла носом…
— Может быть. А вот ты мне скажи, насколько редко эта болезнь встречается?
— Ну это не совсем моя специальность, лучше тебе обратиться к гематологу, специалисту по крови…
— Ну хоть примерно.
— Примерно? Ну говорю же — редкая болезнь. Думаю, один человек на десять тысяч.
— Это выходит, что в нашем городе таких больных может быть человек пятьсот?
— Ну, где-то так… может, чуть больше или чуть меньше, точнее сказать не могу.
— Да, все равно слишком много… не будешь же всех проверять на предмет алиби и
