Алан Гордон - Шут и император

Чета наших повелителей получила царское наслаждение. Мы даже заметили, что они взялись за руки, к большому изумлению и даже оцепенению их родственников. Мне также показалось, что разок рассмеялся даже Филоксенит, а это, на мой взгляд, являлось настоящим триумфом.

Мы закончили выступление под оглушительные аплодисменты, и благодушие Алексея настолько приумножилось, что он пригласил Евфросинию к себе на трапезу. Она с радостью согласилась, и императорская чета покинула ложу, причем вся публика почтительно поднялась, чтобы проводить их.

— Я еще никогда так не веселилась, — сообщила Аглая, когда мы собрали вещи.

— А я, глядя, как ты разошлась на этом представлении, подумал, что со времени нашего знакомства вижу тебя уже в четвертом обличье, — заметил я.

— Ну и что ж тут особенного?

— Меня вдруг осенило, как мне потрясающе повезло, что я женился на такой изменчивой женщине. Ведь большинству мужчин для разнообразия приходится искать любовниц.

— Гм. Что ж, я полагаю, наш замысел удался. Теперь всем известно, что наша супружеская пара находится под покровительством императорской четы. И никто уже, надеюсь, не посягнет на мою добродетель.

— Черта с два.

— Почему?

— Я как раз тот, кто надеется посягнуть на нее в ближайшем будущем.

Аглая усмехнулась.

— Вторая половина дня у меня свободна, — сказала она. — Не желаешь ли взглянуть на мои апартаменты?

Потом мы отправились на прогулку. Подальше от Влахернского дворца, подальше от интриг, от императора, которого мы пытались защитить, и от жутких козней его приближенных. Мы перешли на другой берег Ликоса, и вскоре городская суета осталась далеко позади, сменившись мычанием скота, пасущегося на окрестных лугах.

— Здесь настоящая буколическая идиллия, — заметила Аглая. — Очень жаль, что громады городских стен скрывают эти пейзажи.

Мы остановились у подножия пологого зеленого холма. За ним луга постепенно поднимались к Ксеролофону, над которым возвышалась колонна Аркадия. Я бросил на траву плащ и, раскинувшись на нем, поглядывал на пасущуюся вокруг живность и на прилегшую рядом со мной Аглаю.

— Ты выглядишь чересчур озабоченным, — игриво заметила она. — Странное настроение для человека, только что утолившего любовную страсть.

— Озабоченным? С чего ты взяла?

— Ты даже не проверил, нет ли за нами слежки.

Я оглянулся на север.

— А что, разве кто-то преследовал нас? — спросил я.

— Нет, — ответила она. — Я убедилась в этом.

— Отлично. Молодчина. Я размышлял о нашем положении, но не смог придумать ничего нового. А ты?

— Ну, пришла мне тут в голову одна мысль, — нерешительно протянула Аглая. — Не думаю, конечно, что это имеет особенно важное значение, но Эвфи почему-то очень старательно подыскивает женихов для своей незамужней дочери.

— Евдокии нужен муж. Прекрасно, что ее мать проявляет к этому живой интерес.

— Не уверена, что ее интерес ограничивается материнской заботой, — заметила Аглая. — По-моему, она подыскивает подходящего престолонаследника для империи. Возможно, если она найдет нужного человека для Евдокии, то Алексей ей больше не понадобится. Не этого ли события здесь ждут?

— Возможно, — сказал я.

Она откинулась на спину и вздохнула.

— Есть еще одна, на мой взгляд, незначительная подробность, — сказала она. — Я обнаружила также, что капитан Станислав раньше служил у императрицы телохранителем и официальным разрушителем статуй.

— А неофициально, наверное, делил с ней ложе.

— Даже наверняка.

— Интересно, он уже тогда стал любовником Талии или они спелись позже?

— Уже тогда, насколько я слышала. Именно поэтому Эвфи уговорила мужа забрать его в гвардию. Она разозлилась на Станислава. Но заодно подкинула Алексею эту египетскую наложницу.

— Интересно. Одним махом она получила две пары глаз и ушей для слежки за мужем, если, конечно, Станислав сохранил ей верность. Но я по-прежнему не понимаю, что все это значит.

Мы полежали немного, молча наблюдая за облаками.

Никаких озарений.

— А ты знаешь, почему за нами перестали следить? — раздраженно спросил я, приподнявшись и глянув в сторону дворца.

— Почему?

— Потому что наши неизвестные заговорщики выяснили, что мы не заслуживаем внимания, — сказал я. — Цинцифицеса убили, потому что он был опасен. Непонятно, правда, почему убили Азана. Но мы с тобой настолько уклонились с верного пути, что они даже не сочли нужным следить за нами, не говоря уж о том, чтобы подослать к нам убийц.

— Я не сочту оскорблением, если убийцы обойдут нас стороной, — усмехнулась Аглая.

— Похоже, чутье подвело нас, и мы взяли совсем не тот след. И у меня такое ощущение, что мы можем опоздать.

— Не говори так, — сказала она, садясь и обнимая меня.

— Но и это еще не все, — продолжал я. — Насколько я понимаю, все это лишь часть какого-то грандиозного заговора. И где-то в самой его сердцевине скрывается угроза, направленная в сторону гильдии шутов. Много веков гильдия тайно устраивала свои игры, благоразумно не высовываясь вперед, но сейчас ловкие трюки нашего маленького сообщества уже перестали быть тайной. Сначала к нам затесался Мальволио; а теперь уничтожили всех здешних шутов по очереди.

— За исключением Талии, — напомнила мне Аглая.

— Ну, не сама же она исполосовала себя ножом, — возразил я. — В ее истории много сомнительного, но на ее жизнь, безусловно, покушались.

— Вероятно, чья-то ревнивая жена, — проворчала она.

— Успокойся, моя добрая женушка, — сказал я. — На сей счет тебе не стоит волноваться. Ты превосходишь ее во всех отношениях.

— Включая шутовство? — уточнила она.

Я поцеловал ее.

— Да, включая его. Она превосходит тебя в акробатике, но этим все и ограничивается.

Мы встали и огляделись. За нами опять-таки никто не следил. Вокруг бродили лишь стада коров, все так же мирно жующих траву, да на холме лениво прохаживались солдаты, руководившие какой-то созидательной деятельностью.

— Варяги, — сказал я, заметив цвет их эмблем.

— Уж не Генрих ли там? — спросила она, когда мы подошли поближе.

— Так и есть, — подтвердил я. — Интересно, с чего это он так быстро вернулся?

И действительно, знакомый англичанин приветливо махнул нам с вершины соседнего холма. Солдаты, перед которыми мы недавно выступали в банях, присматривали за работой заключенных, связанных закрепленными на ошейниках цепями. Эти заключенные копали землю и нагружали ее в телеги. Когда очередная телега заполнялась, ее отвозили в ближайшее ущелье и разгружали.

— Привет, Фесте, — сказал Генрих, подходя к нам. — Кто это с тобой? По-моему, под этим белым гримом скрывается симпатичная мордашка.

— Ты угадал, любезный Генрих, — ответил я. — Познакомься с Аглаей, моей женой и напарницей.

— Женой? — воскликнул он. — Вот уж не подумал бы, что ты женат.

Он снял свой шлем и поклонился. Она также приветствовала его. Он пригляделся к ней.

— Я готов поклясться, что мы где-то раньше встречались, — сказал он. — Тебя и правда зовут Аглаей?

— Именно так, — ответила она. — Но Аглая никогда не видела Генриха, и Генрих никогда не видел Аглаю. Ты, должно быть, перепутал меня с другой клоунессой.

— Наверняка так и есть, — поддержал ее я. — Почему вы так быстро вернулись обратно в город? Вы же всего несколько дней назад отправились в Диплокион охранять Исаака.

— К сожалению, они наконец решили перестать баловать нашего узника, — уныло сказал Генрих. — Завтра его перевозят в тюрьму Анемасской башни, чтобы во все глаза следить за слепым стариком. В общем, он поступит в ведомство императорской гвардии, поскольку эта тюрьма находится на территории Влахернского дворца. Между нами говоря, вряд ли стоило бы так обращаться с особой императорского рода.

— Верно, не стоило, — согласился я.

— И вот вместо непыльной и спокойной охранной службы в Диплокионе нам приходится теперь торчать здесь на жаре, присматривая за работой каторжников.

— А что именно они делают? — спросила Аглая.

— Ну, сударыня, — сказал он, почесав затылок. — Они срывают холм, тот самый, на котором мы стоим, а землю отвозят вон в то ущелье.

— Понятно, — сказала она. — Толковое объяснение.

— Разве ж это объяснение? — хмыкнул он. — Это просто описание их действий. А ты, небось, хотела узнать, чего ради они тут горбатятся?

— Насколько я понимаю, острить умеют не только шуты, — с улыбкой заметила Аглая.

— С кем поведешься, от того и наберешься. Не зря же мы общаемся с вами, — ответил он, ухмыльнувшись. — Дело в том, что в один прекрасный день, как мне рассказали, именно по этому самому месту проехал император, возвращаясь с охоты.

— О, как же повезло этому месту, ведь по нему проехал сам император, — усмехнулся я.

— Как раз наоборот, — возразил Генрих. — Охота в тот день выдалась неудачной, и он пребывал в мрачном настроении. Его взгляд упал на то ущелье. И он сказал: «Мне не нравится то ущелье». А потом он глянул на этот холм.