Убитая монета - Вадим Владимирович Ширяев
— Молодой человек получил сегодня предложение, от которого не стал отказываться.
— Не захотел, или не смог?
— Не знаю. Не вижу разницы… — Пожала плечами Мария.
— Как ты думаешь, это он убил Живчика?
— Возможно. Они были немного знакомы, и парень вполне мог пообещать, что проведет его через служебный вход. Предложил по пути заскочить в туалет для персонала, которым почти никто не пользуется, и там уже…
Получилось вполне правдоподобно. Матрос даже представил себе знаменитую сцену из фильма «Корона Российской империи», в которой штабс-капитан Овечкин глушит часовщика. А что, вполне — они поговорили о чем-то, молодой человек показал, например, какую-то монету… и когда Живчик наклонился, чтобы рассмотреть ее поближе, профессионально ударил чем-нибудь по голове. Затащил в кабинку, закрыл…
— И забрал телефон, чтобы не отследили последний звонок.
— Откуда знаешь?
— Догадалась… да не смотри ты на меня так, уж я-то определенно никого не убивала.
— Я тоже.
— Обретенного братика тоже, наверное, следует исключить. Жидковат он для этого…
— Тогда кто? Может, этот наш новый… товарищ из органов? — Они остановились рядом с пешеходным переходом, пропуская красный туристический паровозик:
— Ты ему доверяешь?
— Не больше, чем ты своему Олигарху. Но пока мы с тобой им нужны.
Вот именно — пока, — подумал коллекционер.
Как он и предполагал, непростая история с исчезновением легендарной коллекции Левермана, которая привела их сегодня сюда, произошла еще в девяностые годы. У Леонида Борисовича Левермана к этому времени накопилось достаточно веских причин для того, чтобы исчезнуть. Разбирательства с криминалом… неудобные вопросы со стороны российских специальных заграничных служб по поводу уникальных и редких монет, которые, как оказалось, далеко не всегда попадали по своему секретному назначению… и, в конце концов, просто категорическое нежелание отдавать свои уникальные платиновые монеты какому-то «новому русскому», захотевшему выслужиться перед администрацией президента.
И тогда несчастный коллекционер скоропостижно погиб от рук преступников, что было не редкостью в девяностые годы. При этом он оставил вдове и дочери всего лишь небольшую и не очень ценную часть своих монет, которые даже когда-то не стал вывозить за границу. Шикарно жить до старости на средства от распродажи такого наследства им бы, конечно, не удалось, однако семья настоящего нумизмата и при его жизни в роскоши, обычно, не купается — так что, все вышло естественно и даже почти справедливо.
Леверман умер, зато на австрийской земле появился некий Михаэль Гильман, сын политических эмигрантов и добропорядочный гражданин. Он через какое-то время женился, завел, как положено, сына, переехал в Швейцарию — но и после развода, когда возвратился в прекрасную Вену, помогал семье материально, по мере сил и возможностей.
Образ жизни господин Гильман вел неприметный и скромный, ни в чем не нуждался, каких-то особых излишеств себе не позволял, хотя и совсем отказаться от увлечения нумизматикой так и не смог. До самой кончины он потихоньку занимался монетами средней руки, время от времени, по необходимости, продавая какой-нибудь не особенно ценный экземпляр своей коллекции.
Нумизматика, безусловно, проигрывает другим видам человеческих увлечений по эффекту пустить пыль в глаза. Поэтому не так давно немолодой уже австрийский гражданин, пенсионер Михаэль Гильман предусмотрительно зарегистрировал по соседству, в Лихтенштейне, именной доверительный фонд, передав сведения о своих настоящих активах под охрану банковской тайны.
Управляющим фонда стал Андрей Широков. Гражданин Австрии, русский по происхождению, он много лет проработал на серьезных аукционах, любил и понимал монеты — но, что самое главное, заработал себе репутацию безупречного профессионала и порядочного человека. Можно было рассчитывать, что Широков, один из немногих среди нумизматов, действительно предпочтет не разворовать коллекцию уникальных монет, которая оказалась в распоряжении фонда, а воплотить в жизнь мечту всей своей жизни об «идеальном аукционе» — без продажных экспертов и купленных заключений, без спекулянтов и сговоров разного рода, без жуликов и мошенников…
И Широков действительно поступил так, как пожелал учредитель фонда — после смерти господина Гильмана, по его завещательному распоряжению, была начата подготовка торгов первой партией русского дореволюционного серебра…
— Договорились, что мой обретенный сводный братец возглавит фонд. Я вхожу в состав правления фонда и получаю в нем… определенную долю. Но при этом я дополнительно и официально подтверждаю происхождение монет из коллекции своего покойного отца.
С точки зрения профессионального нумизмата, это было вполне логично. Коллекция Левермана сама по себе — провенанс, и всем известно, что в ней хранились только заведомо подлинные вещи… А уровень подделок сегодня такой, что в антике вообще никто ничего больше не понимает. Да и с российским серебром, к примеру, дело обстоит немногим лучше. Так что, только если монета последние сто или хотя бы пятьдесят лет пролежала в известных коллекциях, можно быть в чем-то уверенным.
— Широков в курсе того, кто за всем этим стоит?
— Нет. Решили, что ему об этом знать не надо. Господин Широков пусть и дальше проводит аукционы — он это любит, понимает и умеет. — Мария перевесила ремешок дамской сумочки с одного плеча на другое:
— Я так думаю, что отец все-таки был прав. Именно аукцион, как форма продажи, для его коллекции подходит лучше всего. Сильная коллекция, сильный аукцион — очень удачно, если совпадают оба фактора… Думаю, поэтому отец, под видом Михаэля Гильмана, и обратился к Широкову.
Против этого предположения тоже не поспоришь, — кивнул Александр.
«Сильный» аукцион в широком смысле, это все на высочайшем уровне: и ассортимент, и сотрудники, и клиентура. Первая мысль любого нумизмата: по-настоящему ценную, редкую и дорогую монету — выставить на сильный аукцион. На идеальный аукцион. Там, где все честно плюс лучший круг потенциальных покупателей, а значит, и максимальная цена.
Или, наоборот, куда пойти за подлинной монетой? Конечно, дорого получится, но только там и можно купить реально редкую аукционную монету по честной аукционной цене, потому что только туда ее и понесут… а купленную на аукционе монету на него же и отнесут когда-нибудь в тяжелые времена.
«Сильную» коллекцию, такую, как «досталась» по наследству фонду господина Гильмана от «покойного» Леонида Левермана, нельзя продать сразу — у покупателей на все раритеты просто денег не хватит. Значит, нужна серия аукционов, не на один год, не на два и даже не на три, так что вполне возможно будет продавать на них не только монеты из той самой коллекции, но и много чего еще… Эдакое приобщение к величию… Тут главное с объемом рынка сильно не промазать, хотя и это не так критично. Если цены на первом аукционе из серии не на все максимальные, такое еще больше привлечет
