А. Веста - Звезда волхвов

— Не надо, умоляю, не надо!!! — Спотыкаясь о гряды, к ним бежала Алена.

Опомнившись, Севергин немного ослабил хватку, отпустил Квита.

— Ты еще об этом пожалеешь! — прошипел ему на ухо Квит, барахтаясь в жирном черноземе, и почти ласково улыбнулся Алене.

— Мы пошутили… «Бей, бей, только гитару не трожь!» Айда, Егор, на Забыть купаться. — Квит сплюнул набившуюся в рот землю и встал, отряхиваясь и тяжело сопя.

— Иди в дом, простудишься, — крикнул Севергин жене и звонко похлопал Квита по плечу.

Алена потерянно побрела к дому.

— Ты, тварь, совсем озверел? Чего ты лезешь не в свое дело? — с напором прошипел Квит.

— Оставь ее! — с угрозой прошептал Севергин.

— Ну ты и павлин! А я-то думаю, что ты каждую ночь в Москву летаешь? Жена-то наверняка ничего не знает…

— Не твое дело.

— А вот об этой ночке ты пожалеешь, — скривился Квит. — Ой как пожалеешь! Суши сухари, павлин…

Дойдя до Забыти, Севергин окунулся с головой, смывая землю с коротких светлых волос. Эта река с детства качала его на своих ладонях, утешала и давала силы. Он быстро успокоился и теперь думал, как солгать жене, чтобы было похоже на правду.

Едва оставшись один, Квит достал из своего плоского чемоданчика резиновые перчатки, облачился в них, как хирург. Потом он вынул из пояса брюк маленький белый пакетик, из кармана «дипломата» выудил моток скотча и перочинный нож. Он без скрипа отворил гараж Севергина, где стоял замурзанный «Москвич» хозяина, и аккуратно приклеил пакетик на днище багажника.

— Ты эту ночь навсегда запомнишь… Павлин! — бормотал он разбитыми губами.

Через полчаса Севергин вернулся с реки.

В избяных потемках, среди скомканных половиц белела рубаха Алены. Сквозь закушенные губы сочился едва слышный стон. Упав на колени, Егор заглянул в ее налитые всклень глаза:

— Что с тобой, Аленушка? Тебе плохо?

— В город вези… Скорее…

Егор опрометью бросился в гараж, завел машину, уложил жену на заднее сиденье, обложил подушками и погнал по ночному шоссе в Сосенцы.

— Ты мне изменил? — прошелестели у него за спиной омертвелые губы. — Изменил? Да?

Он молчал, страшась обернуться.

Едва выйдя на вольный воздух, Тит снял с плеч сундук и ничком упал в мокрую от предутренней росы траву. Он дышал мерно и глубоко, захватывая частицы земли мощными легкими, и этот сырой, земляной дух мешался с запахом пьяного счастья и свободы. Едва отдышавшись, он стянул с себя брезентовую штормовку, высыпал туда все сокровища из ларца, связал узлом и спрятал на животе под подрясником, прижав широким поясом. Пустой ларец он раздавил ударом тяжелого ботинка и забросил обломки в заросли шиповника.

Рядом с садовой тропкой, стройно, как солдаты в шеренге, выстроились молодые кедры, высаженные Богованей. Тит схватил за комель и потянул из земли молодое рослое деревце. Оно вышло с большим комом земли на корнях: крепыша высадили недавно, и он еще не успел хорошенько укорениться. Тит положил во влажную глинистую выемку книгу и запечатанный воском футляр. Затем водрузил дерево на прежнее место и выровнял землю вокруг. Пройдет несколько месяцев, и дерево крепко обхватит корнями футляр и книгу. Кедр будет расти, впиваться в землю хищными пальцами, тянуть соки, буровить глину и белый камень. Он сдавит и оплетет клад паутиной корней. Кедры живут несколько столетий, и никто не узнает, что держит в узловатых лапах монастырская сосна. Через несколько минут он отпер покои владыки и, не мешкая, вскрыл сейф. Сейф был набит пачками валюты. Полмиллиона долларов, дань Плотниковой в счет будущих барышей, перекочевали в мешок на его груди. «Пусть мертвые погребают своих мертвецов», — всплыло в памяти. Тит оставлял своих смердящих «мертвецов» без всякого почтения и сожаления. Он заслужил свободу годами трудов и унижений, тяжестью своей почти собачьей службы, муками смирения и насилием над своей алчной и свободолюбивой душой.

С этой минуты он богат настолько, что может забыть о своем уродстве. Он пропустит сквозь себя все запахи мира, он будет медленно пить хмель свободы и по капле смаковать власть, которую даруют деньги. Это так близко, это так головокружительно просто. Узнав об ограблении, владыка не станет его разыскивать, чтобы не придавать огласке незаконные операции с корпорацией «Родник».

Он вспомнил об Иоиле, замурованном заживо в дальней «печоре». Это закоулок был известен только ему одному. Ну что ж: «Пусть мертвые погребают своих мертвецов!»

Уже светало, когда Тит отпер гараж, завел синий «Ягуар» и вырулил на шоссе.

Севергин гнал на своем «Москвиче» по пустому шоссе, вдавливая педаль газа в пол. Выворачивая на трассу, он немного сбавил скорость. Мощные фары идущей на обгон машины разрезали утренний туман. Егор запоздало понял, что нарушил железное правило водителя: пропустить мчащегося идиота. Чтобы избежать столкновения, Егор инстинктивно вывернул руль вправо, сбросил газ, вдавил педаль тормоза и за доли секунды успел увести машину от столкновения, чувствуя, как тело его, набрав непривычную тяжесть, навалилось на дверь. По инерции «Москвич» съехал с насыпи и, прыгая по ухабам, врезался радиатором в придорожную березу. Водитель синего «Ягуара» поздно заметил его уже на обгоне и, резко взяв влево, выехал на полной скорости на встречную полосу. Вильнув корпусом, «Ягуар» вылетел с трассы на обочину, затем ударился в телеграфный столб, отскочил, опрокинулся и, перевернувшись, снова встал на колеса. Через секунду машина вспыхнула.

Егор оглянулся на Алену. Она была в сознании, в утреннем сумраке белело ее искаженное болью лицо.

— Подожди, я сейчас, — крикнул Севергин жене.

Егор схватил огнетушитель и бросился к «Ягуару». Ему удалось сбить пламя и отжать заклинившую дверь. Вцепившись в предплечье, он выволок из салона тяжелое, будто налитое свинцом тело в буром подряснике. Оттащив тело подальше от пламени, он разорвал мокрый от крови подрясник, чтобы облегчить дыхание. На окровавленную траву посыпались тяжелые пачки купюр в банковской упаковке, окровавленный жемчуг и крупные драгоценные камни. С минуту Егор щупал замирающий пульс на шейной артерии водителя, пока не убедился, что водитель «Ягуара» мертв.

Егор достал из кармана искореженный ударом мобильник, серебристая игрушка развалилась в его руках. В поисках телефона он обшарил труп. Из разорванного мешка на груди погибшего вновь сыпанули драгоценности. Севергин отер руки о траву и вернулся к «Москвичу». Бегло осмотрел повреждения машины. Капот и радиатор были сплющены ударом о дерево. На заднем сиденье, беззвучно закусив губы, металась Алена. И это молчание было особенно страшно. Егор ощупал ее плечи, приложил ухо к теплому вздрагивающему животу, надеясь уловить стук и движения маленького тельца.

— Алена! Аленушка! Скажи хоть что-нибудь! — Он взял в ладони ее лицо, но жена молчала.

Уже рассвело, а Севергин все шел по обочине пустого шоссе. На руках тяжело обмякло тело Алены, и в мелкий песчаный прах под ногами ягодами рябины капала ее кровь и сворачивалась пыльными градинами.

Глава 33

Крестный отец

И повесть скорби роковую

Угрюмо слушает острог…

Утро для Сосенского отделения милиции выдалось ранним и жарким. На десятом километре трассы, где чернела обгорелая и искореженная взрывом туша «Ягуара», уже третий час работала следственная группа. Изувеченное тело водителя уже было отправлено в морг, а странная находка в виде мешка с ювелирными изделиями и денежными знаками США запротоколирована и отвезена в управление. Но в опаленной взрывом траве все еще попадались драгоценные камни старинной огранки и теплый от солнца жемчуг. Перепачканные кровью доллары находили метров за сто, в придорожной канаве и даже на ветвях деревьев. Обшаривая каждый камешек и куст, следственная группа расширяла квадрат поисков. К поискам присоединились дорожные инспекторы, оставив в это утро свою плодоносную ниву.

Полковник Панин наблюдал за поисками вещдоков из окон машины: «Да, верно сказано: доллар никогда не упадет так низко, как люди, готовые ползать на коленях ради него», — думал полковник, но ему не с кем было поделиться своим философским наблюдением. А жаль… Ведь именно в эту минуту он открыл закон обратной связи между достоинством купюр и людским достоинством.

Предстоящая беседа с крестником заранее страшила и огорчала бесстрашного и неподкупного Никодимыча. Их беседа будет больше походить на допрос, и Панин заранее краснел и досадливо морщился.

В дежурной части Севергина попросили сдать пистолет и удостоверение. У дверей кабинета начальника ОВД словно сам собой возник вежливый пока еще постовой. Пряча глаза, в кабинет вошел Панин и, пробежав глазами рапорт Егора, заговорил о чем-то мелком, незначительном.