Антон Чиж - Пять капель смерти

Лицо его горело, по щекам текли слезы:

«Мы дадим России новый путь! Монархия склонит колени перед Сомой! Народ будет свободен! Россия поведет за собой весь мир, потому что сила Сомы непобедима. Храмы возрожденного божества возникнут на месте мерзких лжехрамов всех религий. Народы объединятся в новой религии, и на земле наступит рай без войн и угнетения. Потому что каждый сможет получить глоток божественного напитка, открывающего здесь и сейчас ворота счастья!»

Елена сказала:

«Все это заманчиво, но меня смущает одно. Вы уверены, что сомы хватит всем и не начнутся новые войны за обладание ею?»

Он ответил:

«Напиток можно приготовить на любой кухне. Мне удалось изготовить сому из обычных растений. Перед питьем надо лишь добавить молока с медом. Рецепт сомы будет известен всем. Но это случится не раньше, чем люди придут в новые храмы Сомы и в мире установится вечный мир и процветание. О, я вижу, как прекрасен будет этот мир! Что же касается вас, то вы должны принять самое важное решение в своей жизни: или идете за мной и принимаете сому, или отходите в сторону. Иного пути нет».

ВОПРОС: Что означает знак пентакля, который был у Наливайного и Надежды Толоконкиной?

Это смешная история. Учитель объяснил, что символ возрожденного лунного бога — треугольник, обращенный углом вверх:

«Этот символ мы одолжим у старой религии и вдохнем в него новый смысл. В христианстве треугольник — символ Троицы, а у нас он будет означать триединого Сому. К тому же в индийской традиции — это символ созидательной мужской силы. Также это символ жизни, огня, жара, любви, истины, мудрости. В мистической традиции луна всегда обозначалась символом треугольника».

Елена засмеялась и сказала:

«Мне кажется, что символ новой религии уж больно прост. Ну что такое треугольник? Какая-то детская игрушка. Мужик не будет поклоняться геометрической фигуре».

Он раздраженно ответил:

«У меня блестяще развито то чувство, которое греки называли калокагатия, то есть способность избирать наилучшее. Треугольник, только треугольник станет побеждающим символом бога Сомы!»

Елена повернулась к окну. Я проследила за ее взглядом и увидела, что в доме напротив горит рождественская елка, украшенная Вифлеемской звездой.

«А почему бы не взять символом звезду?»

Он схватился за голову, вскочил и закричал:

«Как же я не понял! Ну конечно, пятиконечная звезда! Символ Фауста! Пентакль, пентальфа, пентаграмма, древнейший христианский символ, который символизирует пять чувств и Троицу, бесконечный узел и печать Соломона! И к тому же пентаграмма составлена из пяти треугольников, каждый из которых символизирует Сому! Это гениально! Пентаграмма объединяет старую и новую религии! Пентакль — это знак всемогущества и духовного самоконтроля! Символом нового мира и новой религии будет пентакль — пятиконечная звезда! Именно звезда! Звезда поведет к новому миру радости и всеобщего братства, где не будет зла и угнетения, где люди будут братьями, потому что каждому достанется глоток сомы. Не будет больше преступников, полиции, армии и государств. Все будут объединены звездой Сомой! Я вижу огромные толпы на площадях всех городов мира, поющие гимны, восхваляющие всеобщее братство и Сому! И все это под сенью пятиконечной звезды! Боже, как это прекрасно! Елена, вы не представляете, что сделали для будущего мира!»

На глазах учителя блестели слезы:

«Звезда сметет все обветшавшие символы, все эти кресты и прочее. Теперь я уверен, что Сома победит и в России, и в мире. Но пока все это должно храниться в глубокой тайне. Поклянитесь!»

Мы дали обет сохранить тайну.

Выслушав, Ванзаров спросил:

— У вас есть татуировка пентакля?

Борясь с недомоганием, Лёхина отрицательно покачала головой.

— А у госпожи Медоваровой?

— Я не спрашивала, это неприлично. Никогда не видала ее в открытом платье.

— Кстати, вы знакомы с барышней по имени Ника Карловна Полонская?

— Не имела чести…

— Наливайный принимал сому?

— Иначе и быть не могло.

— Окунёв и Толоконкина?

— Скорее всего…

— А вы, Марианна Петровна?

— Светлый Сома пришел и ко мне…

— Когда у Наливайного и Толоконкиной появились пентакли?

— Не знаю…

Действие порошка заканчивалось. Лёхина уже не могла сидеть прямо, клонилась вперед — вот-вот упадет со стула.

— Когда последний раз принимали сому? — спросил Ванзаров.

— Не помню… Давно…

— Как узнали, что розыском по делу Наливайного занимаюсь я?

Лицо ее скривилось, она еле проговорила:

— С чего это вы взяли?

— Вы дважды телефонировали мне и угрожали.

— Господин полицейский, не говорите глупостей. Я имени вашего не знаю…

Лебедев коснулся ее лба и тихо сказал:

— Нельзя давать лекарство, надо подождать хотя бы два часа…

— Марианна Петровна, подскажите, где находится госпожа Медоварова?

— Пытайте меня каленым железом, я не выдам полиции своего… — Говорить она не смогла.

Лебедев не выдержал, смешал порцию белых порошков и напоил несчастную. Крутанув ручку телефонного аппарата, Ванзаров назвал барышне на городском коммутаторе секретный номер заведующего Особым отделом.

В тот день меня не отпускало странное предчувствие, что сегодня должно все кончиться. Что тому было причиной, судить не берусь. Бывает, что дело, которое не отпускает много недель или месяцев, решается вдруг, в один момент. Или, быть может, мой огромный опыт незримо отсчитывал на часах интуиции время, наконец шепнув: «Пора». Во всяком случае, когда раздались звонки телефонного аппарата, я практически знал, что сейчас услышу. Действительно, телефонировал Ванзаров и сообщил, что лицо, меня интересующее, находится в его кабинете. Безопасность обеспечена. Я напомнил о необходимости соблюдать строжайшую осторожность и выехал немедленно. С собой захватил трех агентов, в которых был уверен.

Ровно через четверть часа мы вошли в полицейский дом на Офицерской улице. Первое, что я увидел в кабинете, — щуплое существо, болезненного вида, волосы в беспорядке, как и одежда, теплый жакет расстегнут, но не снят. По всем признакам, барышня здесь недавно. Допрашивать ее не посмели. Хотя достаточных мер безопасности не принято: вместо усиленного конвоя агентов — ротмистр сыска, известный своим фатальным неумением стрелять. Господина Ванзарова и Лебедева в экстремальной ситуации в расчет брать не приходилось. Тем более криминалист озабочен смешиванием порошков, а не обеспечением безопасности.

Мои люди взяли ее в плотную опеку, оттеснив ротмистра. Джуранский всем своим видом показал, как оскорблен, но это меня беспокоило в наименьшей степени. Куда больше меня занимало то, что происходит с задержанной. Ошибки быть не могло: передо мной агент Совка. Однако ее физические данные вызывали вопросы. Я отказывался понимать, как она могла справиться со Жбачинским — крупным и сильным мужчиной. В его отчетах указывалось, что агент Совка, не обладая физической силой, умеет вести психологическую игру. Но чтобы реальность настолько расходилась с представлениями… Я надеялся, что впереди достаточно времени, чтобы узнать все ее таланты.

Я попросил удалиться посторонних, то есть ротмистра с Лебедевым, что они и исполнили. Ванзаров сам предложил кабинет в мое распоряжение, но ему я приказал остаться. В первую очередь меня интересовало, что происходит с задержанной.

— Сильное наркотическое опьянение, — ответил Ванзаров.

Я спросил, где удалось ее разыскать.

— В «Черной Башне».

Это странное название мне ни о чем не говорило. Какой-то театр-варьете?

— Модный салон курения опия некоего Ивана Богородова на Седьмой линии.

Мне не терпелось узнать, что она там делала.

— Хотела купить опий. Но у хозяина кончился запас. Госпожа Лёхина отправилась в аптеку Пеля за морфием. Благодаря ротмистру Джуранскому подозреваемая была задержана в вагоне конки.

Я потребовал объяснить, как удалось выйти на нашего агента.

— Расследуя смерть господина Наливайного, мы вышли на некоего профессора Окунёва, в кружок которого входила госпожа Лёхина.

Это была правда. Ванзаров конечно, не знал, что Жбачинский направил Совку заниматься профессором.

— Профессор изобрел наркотический состав, который вызывал сильную зависимость. Очевидно, Лёхина поссорилась с Окунёвым, и он отказался дать ей снадобье. Дом профессора находился под неусыпным наблюдением моих филеров. Лёхина там не появлялась. Логично предположить, что ей требовалось чем-то заменить снадобье. Опий подходил как нельзя лучше. Осталось установить, где можно сравнительно легко раздобыть его.