Николай Свечин - Дело Варнавинского маньяка
— Ладно, к черту сопли! — объявил, наконец, штабс-ротмистр. — Ну, не нашли вы маньяка. Зато раскрыли убийство дьяконицы из Баков. Месяц уже, как следствие открыто, и никаких улик. А тут злодей доставлен на блюдечке и с уликами. Иван, я прикажу выдать тебе пятнадцать рублей наградных. Ты молодец.
Щукин иронически хмыкнул, но промолчал. Зато заговорил Лыков:
— Хорошо, конечно, что одним гаденышем меньше стало в лесах, но ловили-то мы не его! Давайте решать, что дальше делать. Есть же у вас какая-никакая агентура.
Пока исправник с городским приставом сокрушенно переглядывались, Щукин вдруг произнес:
— Агентура уже кое-что доложила.
— Иван Иваныч, ближе к делу! — оживился штабс-ротмистр. — Неужто ниточку дашь?
— Сейчас сами рассудите, ваше благородие. Целовальник из Шудского кабака рассказал: у Базилевского в поместье проживает посторонний.
— У Базилевского? — скривился поручик. — Ну и что с того? Мало ли к господину камергеру гостей приезжает?
— Гость уж больно особенный. По виду настоящий варнак. Жил все это время при хозяине, тайно. А второго дня явился к кабаку и стал там к бабе приставать. Что мимо шла. Крестьянин сделал ему замечание. А «гость» его за то ножом угостил!
— Ножом? — заинтересовался Бекорюков. — Кто же этот пылкий юноша?
— А неизвестно. Но Базилевский сразу прибежал на выручку. Сунул мужику сотенную бумажку да бабе пятнадцать рублей. Чтобы, значит, молчали. И увел варнака обратно в поместье.
— Любопытно… — глубокомысленно пробормотал Поливанов. — Сей камергер темная фигура. Давно следовало бы его проверить.
— А что в вашей лесотундре делает целый камергер? — поинтересовался Лыков.
— Иван Викторович Базилевский проживает в своем имении под негласным надзором полиции, — пояснил исправник. — Почему он удалился сюда из столицы — никто в точности не знает.
— Я слышал, что здесь замешана женщина, — вставил Поливанов. — А именно его, Базилевского, жена, Наталия Петровна. Я видел ее прошлым летом. Пикантная штучка! Говорят, она приглянулась одному из великих князей, и мужа решили… хе-хе… удалить. Чтобы не мешался. В результате он здесь, а она в столице. Очень удобно.
— А я слышал другое, — возразил штабс-ротмистр. — Что у Базилевского вышло столкновение с бароном Гинсбургом. На почве состязания амбициями. Иван Викторович потребовал у этого иерусалимского дворянина[95] удовлетворения, а тот с перепугу сразу побежал жаловаться государю. А поскольку Гинсбург личный банкир семейства Романовых, то выехать из столицы предложили не ему, а Базилевскому. Еще добавлю, что человек он вполне светский и с кем попало якшаться не станет.
— Значит, нужно срочно ехать туда, — заявил Лыков. — Знаю я этих светских людей! Не дай Бог повернуться к ним спиной… Что еще сообщает о нем ваш источник, Иван Иванович?
— Варнак проживает в Шудской даче уже второй или третий год. Человек беспокойный, дурного нрава. Пьет беспробудно. Но хозяин его тем не менее для чего-то держит. Причем возле себя, в главном доме. В деревню или еще куда до сих пор не выпускал. Они вдвоем шляются по лесам, что-то ищут.
— Господа! — воскликнул поручик Поливанов. — Вот что мне сейчас пришло на ум! Мы ищем маньяка среди беглых, дезертиров, на худой конец, сумасшедших. А почему маньяком не может быть сам камергер Базилевский? Его алиби никому и в голову не приходило проверять.
— Погоди, Николай Орестович, — остановил его исправник. — Господин камергер находится у нас под надзором с позапрошлого года. А убийства начались на год раньше.
— Ну и что? Базилевский до приезда сюда каждый год наведывался в поместье. И именно летом! От Варнавино до Шуды примерно тридцать пять верст. Удавил ребенка — и шмыг к себе! Ищи-свищи. Надобно Базилевского с его варнаком арестовать, прислугу допросить. Кто из них двоих маньяк, сразу станет ясно.
— Хм… Арестовать камергера высочайшего Двора… — засомневался Бекорюков. — За такое и со службы могут попросить. У Ивана Викторовича пол-Петербурга друзей. Они же меня размажут! Тут нужны более веские основания, чем донос целовальника из сельского кабака.
— Надо ехать и брать варнака с ножом, — предложил Лыков. — А там как повернется. Если тот и вправду подозрителен — возьмем и камергера, как укрывателя.
На том и порешили. Через четверть часа знакомая полицейская пролетка уже везла двух сыщиков на север. Сначала они подымались вверх по Лапшанге. Мелькнул поворот на Нефедьевку и скрылся из глаз. Как там семейство? Варенька, Брюшкин с Чунеевым? Хорошо отпуск проходит — в розысках да арестах… Верст через пятнадцать перебрались на другой берег реки и углубились в лес. Ветлуга осталась где-то далеко справа. Вятский тракт был хорошо обустроен, лошадь несла быстро. В отличие от поездки в Урень, движение на шоссе было здесь очень оживленным. То и дело попадались обозы, телеги и отдельные экипажи. Пролетела курьерская почта, встретилась даже колонна арестантов под конвоем — шла на Нижний Новгород. У Карелихи пролетка сошла с тракта на сельский большак и через час оказалась в Шуде.
Сама деревня, не очень значительная, вытянулась по обеим сторонам большака. Направо лес был сведен, и открывался красивый вид на пойму Ветлуги — до нее было около пяти верст. В полугоре стоял старинный барский дом, обшитый кое-где новыми досками. Неподалеку артель мужиков рыла длинную яму под фундамент.
— Господин камергер решил заделаться промышленником, — ткнул в их сторону надзиратель. — Возводит сразу и коровник, и свинарник, и маслоделательный завод. Хочет даже сыр в нем изготавливать.
— Сыр? — покачал головой Лыков. — В этих местах? Это ему тогда придется сначала породистое стадо заводить.
— Уже завел. Еще, говорят, стекловаренный завод собирается где-то в лесу ставить.
— А для стекла потребуются залежи высококачественного кварцевого песка, причем поблизости.
— Базилевский и песок нашел. Предприимчивый! Заметьте, Алексей Николаич, строить собираются из кирпича. Такого и в Варнавине не заведено, а тут будет. Шудская дача — третья в уезде после Поливановской и вашей. Ежели с умом взяться — капитал хороший!
За беседой они подъехали к главному дому. Лыков на ходу ловко соскочил с пролетки:
— Вы входите через парадное. И громко требуйте выдать вам зачинщика вчерашней драки. А я с угла покараулю — может, кто и прибежит…
Так оно и вышло. Щукин с шумом подлетел к главному входу, обращенному на реку. Топая сапогами, он вбежал в дом. Алексей едва успел стать под окном, как оттуда, чуть не ему на голову, свалился какой-то узел. Следом полез мужик. Сыщик дал ему спуститься, набросился сзади, схватил за шиворот и сильно хватил оземь. Пока озадаченный беглец приходил в чувство, Лыков вынул у него из сапога нож. Тот оказался странным: рукоятка из корня сосны, а лезвие запущенное, тупое. Таким ножом можно только напугать, а зарезать не получится…
Развернув неизвестного к себе лицом, Алексей увидел типического бродягу. Неопрятная борода, гнилые цинготные зубы, взгляд испуганный и ошарашенный. Одет в пестрорядиновые порты и суровую рубаху под драным чапаном, на ногах — старые отопки.
— Имя?
— А вы кто такой будете, чтобы…
Докончить беглец не успел — Лыков отвесил ему сильную затрещину:
— Имя?
— Лонись-лонской[96] был Иван Не Помнящий Родства, — с достоинством бывалого арестанта ответил варнак.
— Что в узле? Развязывай!
Бродяга поспешно раскрыл узел — там оказались портянки, рваные подштанники и несколько фунтов табака.
— Иди в дом!
Там в обширной передней разгорался скандал. Барин лет тридцати, с породистым округлым лицом, напирал на невозмутимого Щукина и кричал:
— Еще раз говорю вам, господин ищейка, что никаких посторонних в моем доме нет и никогда не было! И обыск устроить я вам не позволю! Вон отсюда!
Появление Ивана Не Помнящего Родства под конвоем Лыкова заставило помещика тут же замолчать. Зато оживился надзиратель:
— Вот! А крику-то, крику… Врете представителям власти — а ведь вы камергер двора! И не стыдно вам?
Лыков выступил вперед:
— Иван Викторович Базилевский?
— Да. С кем имею честь?
— Коллежский асессор Лыков Алексей Николаевич, чиновник особых поручений Департамента полиции.
— Департамент полиции? В нашей Тмутаракани? Потрудитесь объяснить. Вы присланы сюда шпионить за мною?
— Скромнее надо быть. Не весь мир вращается вокруг вашей персоны… А объяснять будете вы, а не я. Что это за человек вылез сейчас из окна вашего дома? И не он ли вчера у кабака ранил местного крестьянина?
— А у вас что, имеется заявление означенного крестьянина? — быстро переспросил помещик.
— Для ареста бесписьменного бродяги никаких заявлений не требуется. Так же как и для задержания укрывателя беглых. Достаточно самого факта укрывательства. Собирайтесь — поедете с нами в уездное управление полиции.
