Мент. Одесса-мама. Книга 2 - Дмитрий Николаевич Дашко
— На нервах… Ничего, это дело поправимое. Отправим его на «курорт», там его нервы вылечат.
Я поставил колено на спину Панова, схватил обе руки и защёлкнул на них наручники.
— Ну вот, теперь порядок. Кстати, гражданин Архипов, собирайтесь и закрывайте парикмахерскую.
— Да, но я…
— Там разберёмся, — сказал я.
Вечером нас с Барышевым дёрнули к Дерибасу.
Терентий Дмитриевич приветствовал нас улыбкой.
— Давайте, товарищи, делитесь успехами!
— Ну какие успехи, товарищ Дерибас… Так, трудовые будни, — попробовал отшутиться Барышев.
— Не прибедняйтесь! Думаете, я не узнаю, что вы этот самый «Комитет справедливости», что у меня вот тут, в печёнках, сидел, в полном составе приняли!
— Не совсем в полном, — печально произнёс Барышев. — Один из его участников, Константин Брылов, в момент, когда наши товарищи хотели доставить его в камеру при уголовном розыске, предпринял дерзкую попытку побега и был застрелен. К сожалению, погиб на месте. Но оставил после себя ценные показания.
— Это тот Брылов, который убил вашего сотрудника Гаврилова? — внимательно посмотрел на Барышева Дерибас.
— Он самый, — спокойно выдержал взгляд чекиста мой начальник.
— Это вы узнали из его показаний?
— Не только. На финке, которой зарезали Гаврилова, эксперты нашли отпечатки пальцев Брылова, — сказал я.
Наступил момент истины. Если Дерибасу что-то не понравится, и он начнёт копать — возьму всю вину на себя. Брылова мы приговори сразу, как только он сознался в убийстве.
— Кхм… Ну ладно. Бандит, он всегда бандит. Может, оно и к лучшему, — покладисто произнёс Дерибас. — Давайте, рассказывайте про «комитет» подробнее. Что удалось выяснить?
— В состав организации входили трое: главарь и идейный вдохновитель — Панов, в прошлом — подрывник одной из террористических ячеек левых эсеров. Он изготовлял взрывчатку и выбирал объекты для вымогательства среди богатых нэпманов. Наводчиком в банде был парикмахер Архипов. У него обширная клиентура, люди охотно делились с ним информацией, а он передавал её Панову. Ну, а Брылов был основным исполнителем. Все материалы собраны, готовятся для передачи в суд, — не стал растекаться по дереву Барышев, сообщив важное.
— Кто отличился в ходе операции? — спросил чекист.
— Товарищ Быстров и его отдел.
— Что ж… Вижу, не зря Георгия Олеговича откомандировали к нам из Москвы…
— Не зря, — подтвердил Барышев.
— Мне кажется, товарищ Быстров и его коллектив заслуживают награды. Что скажете на этот счёт, Дмитрий Михайлович?
— Я целиком солидарен с вами.
— Что ж… — задумался чекист. — Может у вас будут какие-то пожелания, товарищ Быстров?
— Будут, — сразу откликнулся я.
— И какие? — помрачнел Дерибас.
Очевидно, от меня ожидалось больше скромности.
— Прошу оказать содействие в организации детского сада и яслей для семей сотрудников уголовного розыска и милиции. А так же прошу оказать материальную помощь родным павшего на боевом посту товарища Гаврилова. Он был единственным кормильцем в семье, — спокойно озвучил свои пожелания я.
Дерибас кивнул.
— Я понял вас, Георгий Олегович. Думаю, мы с товарищем Быстровым сможем пробить оба этих вопроса. И никто будет не силах нам помешать. Так, Дмитрий Михайлович?
— Конечно, — улыбнулся Барышев.
— Тогда перейдём к другим вопросам, товарищи сыщики! Дело у меня к вам следующее… — заговорил Дерибас, пододвигая к себе несколько пухлых папок с документами.
Эпилог
На экране появились титры «Конец фильмы», вспыхнул яркий искусственный свет. В зале раздались оглушительные аплодисменты.
Я поёрзал на кресле кинотеатра. Даже волшебная сила киноискусства не сделала его мягким.
Сидевшая рядом Настя довольно толкнула меня локтем.
— Неужели, это ты всё это придумал? — восхищённо спросила она.
— Честно?
— А как иначе? — удивилась она.
— Если честно, от меня тут примерно половина. Остальное киношники переврали, — признался я. — Того убийцу с топором мы совсем по-другому брали. Улик у нас не было, пришлось методом провокаций…
— А в сценарии у тебя как было?
— Почти как в жизни, но, видимо, режиссёр решил, что это не кинематографично и сделал по-своему.
— Всё равно — здорово получилось! — заявила Настя. — А ты что скажешь, Степановна?
Женщина улыбнулась.
— Скажу, что с мужем тебе повезло, Настюша!
— Это точно! — засмеялась Настя и поцеловала меня в щёку.
— Сама такому счастью не верю! До сих пор думаю, что сплю!
— Хочешь — я тебя ущипну, чтобы проверить? — подмигнул я.
— Дома ущипнёшь! Всё дома! — многообещающе, так, как умела только она одна, прошептала Настя, и меня аж бросило в жар.
Вот что значит, любимая женщина!
На сцену тем временем выходила съёмочная группа картины в полном составе: и директор картины Яков Абрамович Корн, и режиссёр Борис Яковлевич Лоренцо, и сыгравший Знаменского — Валера Фогель, и красотка исполнявшая роль эксперта Кибрит, и здоровяк, перевоплотившийся в Томина — я не знал их фамилий, но, говорят, звёзды советского кино не из последних. Оператор, какие-то техники… Человек под сто, если не больше.
Публика с жаром аплодировала. Чувствовалось, что народу «зашло».
Я нарочно попросил, чтобы меня на сцену не приглашали, да и в титрах, вместо моей фамилии стоял псевдоним: там меня указали как Георгия… Победина. И когда я увидел это имя в титрах, то на миг ощутил приступ острой ностальгии.
Смириться с ним я смог только лишь потому, что рядом, в соседнем кресле сидела Настя, моя любимая Настя.
После шквала аплодисментов и моря цветов, Яков Абрамович выдержал паузу и торжественно объявил:
— Товарищи, вижу фильма вам понравилась!
— Конечно! — понеслось с мест. — Ещё давай!
Корн лукаво улыбнулся.
— Ещё говорите⁈ Так вот, у меня для вас радостное известие: наша кинофабрика приступает к работе над продолжением, в котором вы снова встретитесь с полюбившимися героями!
— Когда снимите? — выкрикнули из зала.
— Не затягивайте! Публика ждёт!
Корн с довольным видом снял очки и улыбнулся.
— Очень скоро, товарищи! Очень! Быстрее, чем вы себе можете только представить!
— Это ты написал для продолжения сценарий? — ревниво спросила Настя.
— Я. Можешь поверить: у меня в запасе историй ещё на сто с гаком фильм!
После премьеры, меня, Настю и Степановну пригласили на торжественный фуршет, устроенный здесь же в кинотеатре для съёмочной группы и важных гостей.
— Жора, это несомненный успех! — взволнованно
