Николай Свечин - Удар в сердце (сборник)
Через день состоялись похороны. Павшего на посту городового пришли проводить несколько десятков человек. На вынос прибыл сам градоначальник фон дер Лауниц. Он вручил вдове пачку мелких купюр – собрали сослуживцы. Та держалась из последних сил. Женщине выделили пролетку, где она сидела в обнимку с детьми. Ходить несчастная могла кое-как, при помощи костылей.
Пристав Лесовский рассказал Алексею Николаевичу, что Лауниц пошел на служебный подлог. Родионова задним числом произвели в городовые первого разряда. Это повысило пенсию семейству на шесть рублей в год – немного, но хоть что-то… Лыков похвалил градоначальника, однако сам уже решил вопрос по-своему. Семья Родионовых через два дня переедет в квартиру в одном доме с Таубе. Оплачивать жилье станет коллежский советник, он же нанимает доктора для излечения вдовы. (Врачи уже ее осмотрели и сказали, что шансы есть.) Питание, одежда, прочие необходимые траты – из «фонда Благово». Павел Афанасьевич, умирая, завещал ученику десять тысяч рублей на добрые дела. Лыков поместил деньги в банк и снимал лишь проценты. В год выходило четыреста-пятьсот рублей. Он добавлял к ним пару тысяч своих денег, и супруги решали, кому их пожертвовать. Так продолжалось несколько лет. Когда жена умерла, муж потерял интерес к фонду. И вот теперь вспомнил о нем и решил помочь вдове с сиротами из тех средств. Он не сомневался, что Благово это одобрил бы…
Когда похоронная процессия вышла на Литейный, Лыков вдруг разглядел в подворотне знакомую высокую фигуру. Васька! Тот самый, которого он давеча купал в Фонтанке. И посмел явиться, негодяй, хотя бы и тайно! Сыщик решительным шагом направился к боевику. К его удивлению, тот не побежал опрометью, когда понял, что обнаружен. Васька стоял и ждал. И только когда Лыков был уже на расстоянии вытянутой руки, торопливо сказал:
– Это не я!
– Знаю, иначе убил бы на месте! Чего пришел?
– Стыдно стало. Ведь тот городовой просил нас отпустить. А все Степка, зверюга, его рук дело…
– Кто он такой?
– Он не идейный! Так, прибился к нам, максималистам. Ему бы лучше к анархистам-безмотивникам, по его-то характеру.
– Как фамилия Степки? Откуда он?
– Фамилия его Варешкин. Приехал, кажется, из Юзовки. Воровал там заряды с рудника, из динамитного погреба.
– Зачем?
– Как зачем? – удивился парень. – На революционные цели!
– Ясно, – скривился сыщик. – Что еще о нем можешь сказать?
– Много не скажу, поскольку это было бы предательством, – с достоинством ответил Васька.
– Чего же тогда фамилию назвал?
Рябой посмотрел внимательно на чиновника:
– Вы ведь Лыков Алексей Николаевич?
– Да. Как узнал?
– Это не я узнал, а Степка. Он хочет вас убить.
Коллежский советник помолчал, переваривая известие.
– Такой мстительный?
– Не то слово! Злой, очень злой человек. Вы даже не представляете насколько. Очень тщеславный. Сначала все грозил убить царя…
– Царя?
– Да. Или Столыпина. Так-то Варешкину все едино, кого убивать, но хочется славы. Поэтому товарищи, видя его недостатки, и терпят. Если направить энергию Степана в нужное русло…
– …то можно погубить еще немало людей, – закончил за боевика Лыков.
– Для счастья трудового народа дозволяется!
Коллежский советник покачал головой:
– Мы с вами как будто живем в разных мирах… Жизнь человека не есть ли самая главная ценность?
– Но ваш строй убивает этих людей ежеминутно!
Они помолчали, однако каждый остался при своем мнении. Наконец сыщик произнес:
– Ладно. Повзрослеете и, даст бог, поймете. Пока молод, легко убивать и умирать самому… Спасибо, что предупредили.
– Вам спасибо.
– А мне за что?
– Ну как же! Швырнули в Фонтанку, а могли и в предварительную тюрьму. Это дурак Степка обиделся, а я-то понял, что вы нас тогда пожалели.
– Верно, пожалел. Теперь сам не рад. У Родионова осталось четверо детей сиротами… Надо было мне тогда стукнуть зверюгу головой о гранит, и дело с концом! Нападение на представителя власти, револьверы налицо… Получил бы благодарность от министра. А теперь человека уже не вернешь, детям отца не возвратишь! – Лыкова перекосило от злости на самого себя.
– Я тут… – замялся Василий. – Сумма небольшая, сколько смог…
– Нет уж, сами вручите, – отрезал сыщик. – Вон она, еще недалеко уехала. Зовут Мария Карповна. Может, когда поглядите ей в глаза, и не захочется больше людей убивать!
Опять они стояли и молчали. Похоронная процессия удалялась.
– Уходили бы от них, – сказал сыщик, глядя в сторону. – Человек-то вы не пропащий… пока.
– Теперь уже поздно. По вашим законам я – пропащий. Поэтому и не могу в предварительную. Там – петля.
– Жаль. Как мне найти Степку?
Максималист лишь покачал головой:
– Кто предупрежден, тот вооружен. Он даже знает, где вы живете. Стременная улица, дом пять, так? Будьте осторожны! Степка – очень хороший стрелок!
И побежал за пролеткой, где сидела вдова. Лыков поглядел ему в спину, вздохнул и отправился в департамент.
Сообщение боевика требовалось осмыслить. Есть негодяй, который хочет убить сыщика. В принципе, ничего нового. Так было всю его службу. Случались и трудные ситуации, когда на Лыкова объявляли настоящую охоту. Однажды в Варшаве, много лет назад, ему угрожал очень серьезный противник, у которого в подчинении была целая боевая организация. Ощущения, которые Лыков тогда испытал, он не любил вспоминать. Как рябчик, на которого открыта облава! Ходишь и ждешь выстрела в спину… Где тебя убьют? Вот сейчас, на выходе из кофейни? Или ближе к вечеру, у парадного?
Однако там в противниках был хотя бы достойный человек! А тут какой-то Степка… Но он хороший стрелок и не имеет тормозов. Убить отца четырех детей, который за тебя же и заступался! Совсем без совести, без жалости… Такой не остановится, пока не добьется своего. Или пока его самого не раскассируют.
Значит, надо поостеречься. Сообщить начальству? Но оно спросит, откуда сведения о возможном покушении. Если рассказать про максималиста, то следом появится второй вопрос: почему ты его не арестовал? И без того уже эпизод на Фонтанке стал предметом служебного расследования. Коллежский советник отпустил двух террористов! Обезоружил, мог доставить в участок, но вместо этого бросил в реку. Дело дошло до директора Департамента полиции Трусевича. Лыков в очередной раз изложил ему, как все произошло. Умолчав в очередной раз, что городовой на посту отказался ему помогать…
Трусевич стал директором департамента лишь четыре месяца назад. Алексей Николаевич за это короткое время понял одно: что тот умный. Чехарда с начальством уже успела ему надоесть. С прошлого года сменилось пять директоров! В разговоре выявились другие качества нового начальника. Выслушав подчиненного, тот сказал:
– Напишите рапорт на мое имя. Что схватились с двумя крепкими террористами, сумели их обезоружить, но они вырвались и сиганули в Фонтанку – с целью спастись. Не прыгать же вам за ними следом! Так и убежали. Точнее, уплыли, хе-хе…
– Слушаюсь.
– Алексей Николаевич, – начал директор, – я давно к вам приглядываюсь…
– И что увидели, Максимилиан Иванович?
– Рассказывают легенды о вашей силе. И о ваших приключениях. По ним, говорят, книги можно писать… Скажите, а если бы нападавших было четверо, что бы вышло?
Лыков задумался. Действительно, что?
– Такие же здоровые, как эти двое?
– Ну, допустим, что да.
– Хм… Пришлось бы их сразу бить навылет.
– То есть?
– Ну, четверо – это много…
– Понимаю! Для меня и двое уже караул!
– …а когда много, то надо бить так, чтобы после первого удара больше не встал. Некогда цацкаться, когда их много.
– Так. И что получилось бы?
– Ну, скорее всего, они успели бы меня застрелить. А я бы обездвижил одного или двоих, причем капитально, с увечьем.
– Понятно. Говорят, в молодые годы вы справлялись и с четырьмя? – спросил Трусевич одновременно и с надеждой, и с недоверием.
– Один раз только, на Хитровке. «Волки Сухого оврага» завели меня в безлюдное место и хотели допросить. Пришлось поучить стервецов.
– А теперь что же? Вам ведь всего сорок девять лет! У нас в Чернигове был дворник, так он в пятьдесят гнул подковы!
– Подковы и я гну. Силы с годами меньше не стало. Вот быстрота начала слабеть, а в схватке это первое дело. И потом, есть разные ситуации. Когда просто драка, можно и семерых побить. Они же друг другу мешают! Прикрылся одним, как щитом, и не подпускаешь остальных. Вырубаешь по одному… А на смелого человека и не полезут. В той же тюрьме, если видят, что ты их не боишься, то обходят стороной. Вот нож – другое дело, там и одного противника может хватить!
На этом собеседники расстались. Лыков вынес наблюдение, что Трусевич за ним приглядывает. И человек он с понятием. Но историю про максималиста и он не поймет. Спросит: почему не задержал?
