Евгений Сухов - Бомба для империи
Беседовали они еще с час и разошлись, весьма довольные друг другом. Дознаватель услышал ответы на все вопросы, которые задавал, а бывший чиновник ответил на них полно и с охотою. А главное, так, как научил его Долгоруков.
На суде Быстрицкий проходил в двух ипостасях: как свидетель несостоявшейся попытки разбоя, учиненного в Волжско-Камском коммерческом банке Лукой (настоящего имени и фамилии которого так никто и не узнал), и как обвиняемый. Но лишь в присвоении чужого имени и пользовании фальшивыми документами. Суд принял во внимание его чистосердечное раскаяние, крайне затруднительное материальное положение, а его любовная драма, повергшая Ивана Николаевича в столь плачевное состояние и рассказанная им суду, вызвала даже слезу у некоторых присяжных заседателей из числа мужчин в возрасте.
Ему присудили полгода арестантских рот. Правда, он был бы не против и восьми месяцев, памятуя о том, что каждый месяц увеличивает его состояние на тысячу рублей, и даже просил суд наказать его построже, дескать, чтобы другим «неповадно было», однако тем самым только еще более разжалобил присяжных.
По отбытии ареста Всеволод Аркадьевич торжественно вручил Ивану Николаевичу десять тысяч рублей. Получая деньги, бывший чиновник по особым поручениям при казанском губернаторе плакал…
* * *Когда полицианты поехали брать Гольденмахера – а это произошло тотчас по арестованию «фон Геккерна» и Луки, – его контора на Малой Проломной оказалась пустой. Ни документов, ни единых следов пребывания в ней Самуила Янкелевича не обнаружилось. Единственный свидетель, которого удалось отыскать полицейским чинам – конторщик с хлебного склада, – показал, что владелец торгово-закупочной фирмы «Гольденмахер и К°» еще вчера собрал вещички, вызвал извозчика и велел тому ехать на речной вокзал.
– Верно, отправился в деловой вояж, – заключил конторщик и пыхнул в лицо следователя дымом от папиросы.
– Угу, – ответили на это полицианты.
Было ясно, что Самуил Янкелевич дал деру.
Полиция составила его описание с особыми приметами, куда вошли пейсы и черная курчавая борода с проседью. Покудова сведения о нем рассылались по городам и весям Российской империи, господин «Гольденмахер» в более привычном для него образе Алексея Васильевича Огонь-Догановского преспокойненько попивал мадеру из погреба Севы Долгорукова и читал в «Русском вестнике» роман «Анна Каренина» сочинителя графа Толстого.
Роман Льва Николаевича о падшей женщине ему нравился…
Через две недели Гольденмахера арестовали. Вернее, нескольких Самуилов Янкелевичей Гольденмахеров: троих в Одессе и одного в Мариуполе.
– Не мы это! – заявили Гольденмахеры из Одессы. – И никакого-таки касательства к казанской торгово-закупочной фирме «Гольденмахер и компания» не имеем. Мы и города такого не знаем…
Гольденмахер из Мариуполя про Казань знал – вернее слышал, что имеется где-то в Сибири такой город.
– Не в Сибири, а на Средней Волге, – поправил его полицейский.
– Может, оно и так, – дипломатично заявил в ответ мариупольский Гольденмахер, – но я никогда не был в этом городе и быть там не собираюсь. А на ваше самоуправство буду жаловаться в Сенат. У меня там дядя в сенаторах служит.
Врал, конечно.
В общем, отпустили всех четверых Гольденмахеров (ну их ко псам!). Тем более что никто из них в Казани и правда не бывал. А в Бердичеве взяли еще одного Гольденмахера – Самуила Яновича. Но и он по выяснении личности был отпущен, и дело по розыску основателя и директора фирмы «Гольденмахер и К°» зашло в тупик.
* * *На третий день после арестования Луки и Быстрицкого в Четвертую полицейскую часть заявился Васька-«грач». Утопленник был цел и невредим и заявил помощнику пристава Полупанову, что тогда, на пароходе, принял полштофа анисовой и «малость погорячился».
– Был не прав, – констатировал свое поведение на пароходе «грач». – Заварушку с потасовкой затеял сам, за то и поплатился.
– А что не показался, когда на берег выбрался? – прошипел в ответ на его признания помощник пристава. Парень начинал его злить, хотя прицепиться было особо не к чему…
– Струхнул, – просто ответил Васька. – Так что претензиев ни к кому не имею…
– Зато у нас к тебе претензии имеются, – зло ощерился Полупанов.
– А чо не так? – посмотрел прямо в глаза помощнику пристава «грач».
– А все, – ответил тот. – Ты на пароходе что делал? «Работал», поди? Кошельки цеплял?
– А ты чо, за руку меня поймал? Я, как и все, развлекаться в ресторацию ехал. Отдыхать от трудов праведных…
– Что, заработался? Устал, бедняжка? – ехидно спросил Полупанов.
– Устал. От таких вот фараонов, как ты.
Удар в зубы был неожиданным. Васька едва усидел на стуле, потом сплюнул сгустком крови прямо на пол дознавательской комнаты и провел по разбитой губе тыльной стороной ладони:
– Премного благодарны, господин полицейский. Смотри, как бы тебе опосля юшкою не харкать.
– Что ты сказал?! – взвился Полупанов. – Да я тебя…
– Осади, фараон, – усмехнулся разбитым ртом «грач». – Ничо ты мне не сделаешь…
Его понесло. И с этим поделать было ничего нельзя. Вольный народ эти фартовые.
– Не сделаю, значит? – ухмыльнулся помощник пристава. И резко выкинул руку, сжатую в кулак, метя «грачу» прямо в лоб. Но тот к новому удару был готов и легко увернулся.
– Мимо, каплюжный, – ехидно хохотнул Васька. – Попробуй еще разик, мазила!
– Не сметь! – вдруг послышался начальнический голос.
В дознавательскую комнату вошел пристав, что заметно охолодило пыл Полупанова. Но все равно на «грача» он смотрел волком.
Так закончился допрос Васьки.
С Ленчика были сняты все обвинения, в том числе и запрет на выезд из города. А «грачу» присудили штраф в размере четвертной, который за него заплатил Долгоруков. А еще он вручил ему пару «косуль», то бишь обещанные две тысячи рублей, и премиальные.
– Ты уж все деньги не просади за раз, – наставительно произнес Сева. – Хочешь, я тебе частями буду выдавать? Как месячное жалованье.
– Не-ет, уркач, мне нужнее все сразу, – ответил «грач», выказав явное уважение к Долгорукову, назвав его высшим воровским титулом. – Так что сыпь овес прямо щас. – И подставил ладони.
Когда Васька прощался, то сказал:
– Коли нужда в представленьице будет – зови.
– Договорились, – охотно согласился Сева, и они разошлись, пожав друг другу руки.
* * *Лука получил по суду «десятку». Отбывать срок его повезли на Нерчинские рудники. Он скрежетал зубами, дважды пытался бежать с этапа, за что ему накинули по суду еще пятерик. Долгорукову с его командой теперь можно было не беспокоиться.
Что же касается денег, то их после судебных разбирательств вернули на счет «Акционерного общества Казанско-Рязанской железной дороги». И новое подставное лицо с настоящим аккредитивом сняло со счета АО всю наличность, после чего отбыло в неизвестном направлении. Акционерное общество после этого случая объявило себя банкротом, вызвав сочувствие казанцев к Совету директоров, пытавшихся построить для них железную дорогу. Правда, Долгоруков, Давыдовский, Африканыч и Ленька вызывались однажды на беседу к исполняющему обязанность полицеймейстера коллежскому советнику Якову Викентьевичу Острожскому, но предъявить им, кроме разве что излишней доверчивости, было нечего.
И все же Яков Викентьевич побеседовал с каждым из директоров обанкротившегося акционерного общества.
Первым был Ленчик.
– Да-а, не везет вам, – такой вот фразой начал коллежский советник Острожский разговор с ним. – Два покушения на ваши деньги за два месяца! Причем второе – удачное. Как вы это можете объяснить?
– Деньги, – пожал плечами Ленчик.
– А что – деньги? – выжидательно посмотрел на него исполняющий должность пристава.
– Деньги же громадные, – с сожалением ответил Ленчик. – Два миллиона рублей. Вот они и притягивают к себе разных авантюристов. Их ведь ныне развелось как собак нерезаных.
– Ваша правда, – согласился Яков Викентьевич. – Их нынче развелось предостаточно.
С этими словами Острожский пристально посмотрел на собеседника. Но тот был спокоен и не проявлял совершенно никаких признаков волнения.
– Вы, наверное, и предположить не могли, что после того случая в Волжско-Камском банке кто-то еще захочет покуситься на ваши деньги, так ведь? – участливо спросил Яков Викентьевич.
– Разумеется! – согласился с ним Ленчик. – Даже мысли такой не было!
– Вот мошенники и воспользовались этим, – резюмировал эту часть разговора Острожский. – Но в первый раз вам повезло.
Ленчик напрягся, и это не ускользнуло от внимания полицейского. Он мельком глянул на секретаря, записывающего показания Ленчика, и осторожно спросил:
– А как вам удалось узнать о готовящемся ограблении? Ну, тогда, в первый раз?
