Макс Коллинз - Двойник
– У меня есть новости и придумана история для тебя, которая бы стала причиной твоего появления у Баркеров, – сказал Нитти.
Вчера мы с ним обсуждали варианты дополнительного прикрытия к имени Лоуренса и его биографии, чтобы оправдать мою связь с Кэнди Уолкером и Баркерами.
– Есть человек по имени Док Моран, – сказал Нитти, – ты когда-нибудь слышал о нем?
– Конечно, он делает аборты.
– Геллер, это его основная специальность, и он практикует на бульваре Ирвинг-Парк. Но Моран выполнял для нас много работы, связанной с профсоюзами.
Такие врачи, как Док Моран, были нужны преступному миру. Они не только делали аборты шлюхам Синдиката, но и лечили любые пулевые раны членов группировок «Аутфита». Теперь, после прихода к власти Фрэнка Нитти, кровавых разборок становилось меньше. При нем открытое насилие членов Синдиката постепенно сходило на нет.
Я спросил Нитти:
– Значит, за последний год-два основными клиентами доктора М орана были люди из гангстерских группировок?
– Ты угадал. Малыш. Между прочим, пока мы с тобой разговариваем, он находится у Баркеров – Карпис...
Я пересек улицу и подошел к зданию, где совсем недавно обитал настоящий Джимми Лоуренс.
Тогда я был его тенью, теперь же стал его духом.
В вестибюле находились почтовые ящики с надписями на них. Ящик квартиры на нижнем этаже принадлежал женщине под именем Элис Хантер. Я постучал в ее дверь.
Женский голос, мелодичный, но слегка подрагивающий, протяжно спросил:
– Кто там?
– Джимми Лоуренс, друг вашего хозяина, – ответил я.
– Рада вас слышать, мистер Лоуренс, – искренне ответили мне за дверью. – Зачем пожаловали, мистер Лоуренс?
– Мне нужно связаться с Доком Мораном. Вы можете помочь?
– Конечно, мне бы хотелось вам помочь, – ответили за дверью, – подождите здесь, пока я позвоню по телефону.
– Конечно, конечно, мадам.
Я стоял у дверей, держа в руках шляпу.
Через некоторое время дверь приоткрылась, и два ярких темных глаза уставились на меня из-под очков в золотой оправе. Лицо женщины было крупным, с изогнутым носом и острым подбородком, как у ведьмы. Ее лоб венчали крутые кудряшки, выбивавшиеся из плотной массы прически, похожей на прическу Ширли Темпл.
Мне не удалось как следует рассмотреть ее лицо, потому что она выглядывала из полуоткрытой двери.
Леди искренне улыбнулась, показав свои фальшивые зубы.
– Вы – интересный молодой человек. Откуда у вас этот костюм?
– Из Нью-Йорка, – ответил я.
– Я там не была.
Она по-прежнему выглядывала из-за двери.
– Вы не против того, чтобы показать мне ваш пиджак?
– Прошу вас, – сказал я и распахнул его. Она заулыбалась еще шире, увидев, что у меня нет с собой оружия. На секунду исчезнув, она открыла дверь и приветственно махнула рукой.
Я вошел внутрь. Сразу за прихожей, где мы стояли, располагалась большая гостиная, в центре которой стояла софа с обивкой из светло-зеленого мохера с яркими цветастыми подушками. В комнате стояло несколько стульев с такой же обивкой. На полу лежал ковер с кистями и геометрическим рисунком в бледно-зеленых и оранжевых тонах. Над камином висело большое зеркало. Видимо, квартира сдавалась с обстановкой. Эта пухленькая бабуля не смогла бы так обставить ее. Наверное, здесь мало что изменилось с тех пор, как в ней жил Джимми Лоуренс.
Но все-таки были кое-какие новшества, привнесенные новой обитательницей. Например, около одного из кресел стоял столик для игры в карты, на котором была разложена наполовину собранная мозаика – «Сельская церковь осенью». Оранжевые и красные листья, синее небо с пухлыми облаками. Кусок неба еще не был собран. Перед диваном стоял круглый кофейный столик. На нем лежал толстый альбом с вырезками из газет и журналов. У стены стояли радиоприемник и проигрыватель. Радио во всю мощь орало народную песню.
Полная маленькая женщина в цветастом платье и с ниткой настоящего жемчуга на шее двигалась весьма грациозно. Она сделала музыку потише, виновато улыбнувшись, как маленькая девочка. Сняв свои очки и убрав их в карман, леди предложила мне присесть на диван и сама села рядом. Губы у нее были ярко накрашены, от нее пахло духами «Сирень» и пудрой. Самое странное состояло в том, что, несмотря на толстое лицо, фальшивые зубы и идиотские кудряшки а-ля Ширли Темпл, улыбка у нее была обаятельной.
– Могу я вам предложить кофе? – спросила она. В квартире работал кондиционер, в прохладной комнате вполне можно было выпить кофе, но я отказался.
– Мисс Хантер, вы очень любезны, но не нужно. Она кокетливо склонила набок головку и помахала пухлой ручкой.
– Так зовут меня только незнакомые люди.
– Тогда, наверное, лучше называть вас миссис Баркер.
– Мне нравится имя Элис... лучше бы мои родители назвали меня Элис, а не Аризоной, – сказала она раздумчиво.
– Простите?
Она прижала к своей объемистой груди руку с короткими, покрытыми красным лаком, под цвет губной помады, ноготками.
– Правда, ужасное имя Аризона? Как можно было так назвать маленькую девочку?
Из радио тихо лилась грустная песня о лошади, кажется, ее пел Джин Отри.
– Мне больше нравится Кейт, – сказал я.
– Мне тоже. Но вы можете называть меня «Мамочка» или «Ма». Все мальчики называют меня просто «Ма».
Наверное стоило порадоваться, что меня так быстро и легко приняли за своего, но все-таки стало немного не по себе.
– Вы слишком добры... Мамочка. Называйте меня Джимми, – сказал я.
– Джимми. Хорошее имя, мне оно нравится.
– Я очень рад.
– Ну, Джимми! Там чем же вам может помочь старая Мамочка?
Она прикоснулась ко мне своей пухлой ручкой.
– Вы не могли бы вывести меня на Дока Морана? Наш общий друг просил с ним связаться и привезти его с собой.
Она поджала губы, как бы пытаясь кое-что придумать.
– Может, мне передать ему что-то от вас?
– А вы вскоре увидите доктора?
– Возможно. Если найду себе шофера.
– Шофера?
– Сейчас Док находится вместе с моими мальчиками Фредди, Артуром и Элвином Карписом. Вы знаете этого приличного парня.
– Никогда не был с ним знаком.
– Он действительно хороший. Мне нужно побыстрее приехать к ним.
Ее полное лицо стало жестким.
– Я им нужна.
– Вы часто с ними встречаетесь? Она неопределенно пожала плечами.
– Там, где они находятся, нет телефона, но они звонят мне из города время от времени.
– И вы планируете вскоре поехать к ним? – спросил я.
Она кивнула головой и сказала:
– Но я не вожу машину. Мне нужен шофер. Никогда не знаешь заранее, когда тебе выпадет счастливый случай. Таковым для меня стала маленькая толстая старая леди... Джин Отри, если это был он, вдруг начал петь что-то поживее, о прерии.
– Я могу вас отвезти, – предложил я, стараясь не выдать своей радости. – Мне было приказано повидать доктора лично.
– Вы должны сами привезти его обратно. Так вам было сказано?
– Правильно.
– Приказ есть приказ.
– Именно так.
Она коснулась меня своей прохладной и влажной рукой и сказала:
– Действительно, почему бы вам не отвезти меня туда? Но я должна вас предупредить: готовится нечто весьма крупное.
– Да?
– Мне кажется, я должна предупредить вас, иначе можно завязнуть в этом.
– В чем?
– В чем-то большом.
– И плохом?
Она загадочно улыбнулась. Такая милая улыбка никак не вязалась с ее карикатурным обликом.
– Нет, если вы любите деньги.
– Я люблю деньги.
– Ну, где появляются мои мальчики, там всегда бывают деньги. Джимми, у меня хорошие мальчики, они так много работают. А вы хотите заработать?
– Конечно.
Она мне подмигнула.
– Тогда вам стоит держаться поближе к моим мальчикам.
– Вы ими так гордитесь.
– Да, очень. Итак, у меня есть шофер? – спросила она, забавно произнеся слово «шофер».
– Я рад вам служить, у меня есть машина.
– Какая? Я замер.
– Двухместный «шевроле».
– Не пойдет, не пойдет, – сказала она и покачала головой.
Мамочка встала и поковыляла к комоду, стоявшему у стены, открыла ящик и вытащила деньги. Пересчитав, отдала мне пачку.
– Здесь шесть сотен, – сказала она. – Попробуйте купить хорошую подержанную двенадцатицилиндровую машину марки «Аубурн» с радио. Мне так нравятся Двенадцатицилиндровые «Аубурны» с радио.
Я положил толстую пачку денег в карман пиджака, а она вернулась к комоду и закрыла ящик.
– Когда вы хотите ехать?
– Завтра днем. А пока можно собрать вещи и сходить вечером в кино. Обожаю ходить в кино. Когда я езжу с моими мальчиками, приходится неделями не бывать в кино, не играть в бинго. Но мать должна чем-то жертвовать ради своих мальчиков, понимаете?
Я сказал, что все понимаю, и предупредил, что заеду завтра в час дня.
Она проводила меня до дверей, держа за руку, и потрепала по щеке на прощание. Пальцы были холодными и мягкими.
