Наталья Андреева - Мы поем глухим
— Мадам, вы намерены отправиться в путь? — настойчиво спросил француз у графини.
— Что вы со мной делаете! — в отчаянии сказала она. — Я не хочу уезжать от сына!
— Конечно, ты можешь остаться, — сухо сказала Мария Васильевна. — Это лишь говорит о том, что ты плохая мать. Я и без того была в этом уверена, но твое поведение…
— В чем я виновата?! — вскинулась Александра.
— Ты представляешь для Мишеньки угрозу. Крестьяне ведь грозились ночью поджечь дом, если ты не уедешь. Неужели тебе не жаль сына? Ведь это его напугает! Мало того: он, как и все мы, может погибнуть!
— Жаль! Поэтому я увезу его отсюда!
— Ты еще не поняла, что вас с ним не отпустят? Кто даст тебе лошадей? Кто их запряжет в кибитку? Кто сядет на козлы? Кто будет вас сопровождать? Да зайди ты только на конюшню, об этом тут же узнает вся округа!
— Мари, Мари… Ведь ты все можешь… Они тебя послушают, если ты им скажешь одно только слово… — Александра умоляюще посмотрела на сестру.
— И я его скажу: уезжай. Слышишь? Сегодня же уезжай. Одна.
Она не выдержала и заплакала.
— Адель! — крикнул Арман Рожер. В столовой тут же появилась маленькая француженка. — Мадам нездоровится.
— Идемте, мадам, — позвала Адель. — Я дам вам успокоительный отвар.
Александра, шатаясь, поднялась из-за стола.
— У тебя все готово? — тихо спросил у горничной месье Рожер.
— Да, месье.
— А у вас? — посмотрел Арман Рожер на Марию Васильевну.
— Давно готово, — кивнула та.
— Адель, приготовь свой настой. И все остальное, — с намеком сказал Арман Рожер.
Когда Адель увела графиню, Мария Васильевна, волнуясь, сказала:
— Месье Рожер, если вам удастся это сделать, я у вас в долгу.
— Вся ваша семья и так у меня в долгу, — усмехнулся тот.
— Я вас не понимаю, — удивленно посмотрела на него госпожа Иванцова.
— Возможно, что сейчас я делаю благо для единственного сына того человека, который убил моего отца… — тихо сказал Арман Рожер.
— Боже! — ахнула Мария Васильевна и испуганно прикрыла ладонью рот. — Так вы…
— Селеста дю Буа — моя мать, сударыня.
— Но ведь вы не посмеете…
— Причинить зло маленькому графу? О нет! Я благородный человек, мадемуазель, я не воюю с детьми.
— Слава богу! — вырвалось у Марии Васильевны.
— А за свою сестру вы не боитесь? Ведь она была законной женой того человека, из-за которого моя мать и вся моя семья так страдали. Мы долгое время жили в нищете. У нас все отобрали. Я прекрасно помню свое детство, отравленное жестокой бедностью. А мои несчастные сестры? О, как они страдали! Если бы алмаз, согласно воле умирающего, передали моей матери, ничего бы этого не случилось. Мы бы его продали и жили бы безбедно. Вместо этого ваша сестра украшала ворованной вещью свое парадное платье! Зная историю этого камня! Допустим, она не смела перечить мужу, но и после его смерти, будучи во Франции, она не попыталась вернуть алмаз законной его владелице! Зная ее имя и то, что ее семья, быть может, живет недалеко от Парижа. Да так оно и есть… Селесту дю Буа нетрудно найти, сейчас она носит то же имя, что и до своего замужества. Указом короля ей его вернули. Графиня ничего этого не сделала, выходит, она тоже бесчестная женщина.
— Неужели вы собираетесь ей мстить?
— А вы как думали?
— В таком случае, делайте с ней все, что вам угодно! — Мария Васильевна поднялась из-за стола.
Арман Рожер удивленно поднял брови.
— Мадемуазель, но тем самым вы, быть может, обрекаете ее на смерть! — сказал он.
— Тем лучше. Делайте с ней все, что хотите, — повторила Мария Васильевна и вышла из комнаты.
После настоя из трав, который дала ей Адель, Александра почувствовала слабость. Она почти всю ночь не спала, сегодня с утра плакала, и слезы эти невозможно было остановить. Сейчас она немного успокоилась, но почувствовала вялость. Ее клонило в сон.
— Надо одеваться, мадам, — мягко сказала Адель.
— Одеваться? Зачем?
— Так распорядился месье Рожер.
— А с каких это пор он мною распоряжается? — вяло запротестовала она.
— Так надо, мадам.
Горничная настойчиво стала натягивать на Александру дорожное платье.
— Кажется, метель поднимается, — все так же сонно сказала она, глядя в окно.
— Поэтому нам стоит поторопиться. Месье Рожер знает, что делает, мадам.
Одев Александру, горничная осторожно свела ее вниз. Там их уже ждали Мария Васильевна и месье Рожер.
— Я рада, сестра, что ты одумалась, — сказала госпожа Иванцова и сухими губами неловко клюнула Александру в щеку. — Прощай!
— Но я никуда не собираюсь! — вяло запротестовала она. Ноги были как ватные.
— Вы слышите крики? — настойчиво спросил месье Рожер.
— Крики? Какие крики?
— Крестьяне опять волнуются. Еще одну такую ночь нам не пережить. Они подожгут вас, мадам, а заодно и наш дом и всех нас! Идемте!
Арман Рожер крепко взял ее под локоть, в другую руку вцепилась Адель. Они повели графиню на крыльцо. Мария Васильевна, натянутая, словно струна, шла следом.
Возле крыльца уже стояли две тройки. Мария Васильевна распорядилась дать самых лучших и резвых лошадей. Кучер еле удерживал поводья: лошади рвались ехать.
Александра словно очнулась.
— Нет! — закричала она, собрав последние силы. — Я никуда не поеду!
Она рванулась, и даже Арман Рожер не смог ее удержать.
— Миша! — закричала она. — Мишенька, сынок!
Александра взлетела на крыльцо и, как на стену, натолкнулась на Марию Васильевну.
— Ты куда? — схватила ее за руку сестра.
— Пусти! — изо всех сил рванулась Александра. — Я мать! Это мой ребенок! Мой, а не твой, понимаешь?!
— Ишь! Сильная какая! — Мария Васильевна изо всех оттолкнула сестру, не давай ей войти в дом. — Месье Рожер! Что вы стоите! Ведите графиню в экипаж!
Тот словно очнулся и взбежал на крыльцо. Силы вдруг оставили Александру. Она вяло сопротивлялась, когда месье Рожер свел ее со ступенек и усадил в возок.
— Трогай! — крикнула Мария Васильевна.
Столпившиеся вокруг троек крестьяне одобрительно загалдели и тут же расступились, давая дорогу.
— Что вы со мной делаете! — зарыдала Александра. — Мишенька, сыночек мой… Дайте нам хотя бы попрощаться! — умоляла она.
— Сударыня, метель поднимается, — сухо сказал Арман Рожер. — Нам надо добраться до ближайшей почтовой станции до темноты, там мы заночуем.
Она горько заплакала. Застоявшиеся лошади рванули с места. Возок сильно качнуло, и Александра невольно оказалась в объятьях месье Рожера. На этот раз он сел к ней. Она испуганно посмотрела на своего спутника и попыталась отстраниться. На лице Армана Рожера появилась хищная улыбка. Он вовсе не собирался разжимать рук.
— Пустите меня!
— Мадам, на вашем месте я был бы сговорчивей. Вы ведь сами предлагали мне себя.
— О чем вы говорите?! — она изо всех сил его оттолкнула.
— Что ж… — усмехнулся он. — Я не спешу. У нас впереди долгий путь, и уверяю, мою пылкость вы еще оцените…
Мария Васильевна стояла на крыльце, пока обе тройки не скрылись из виду.
— Ну?! Что стоите?! — прикрикнула она на крестьян. — Графиня уехала, как вы того и хотели! Теперь все за работу! Живо! Нечего стоять тут без дела! Ленивых я накажу!
Крестьяне тут же разошлись, а госпожа Иванцова прошла в дом и велела няне:
— Миша, надеюсь, проснулся? Принеси его мне.
— Теперь уже нас с тобой никто не разлучит, — сказала она, горячо целуя розовые щечки только что проснувшегося ребенка. — Мальчик мой… Кровиночка… Да, вот еще что… — сказала она стоящей рядом няне. — Скажи: я велела убрать из гостиной парадный портрет графини. Отнесите его наверх, на чердак. Возможно, моя сестра так и не доедет до Парижа. Нам всем лучше о ней забыть.
«Вот так-то, — подумала Мария Васильевна, крепко прижимая к себе Мишу. — Ты думала, выскочка, что всех нас обошла. И Софи, и Юленьку, и меня. А уж бедняжку Долли я тебе никогда не прощу! И Бог тебе этого не простит! Только не быть тебе баронессой Редлих! Возможно, что и могилы у тебя не будет, помрешь как безродная девка Шурка Иванцова и упокоишься в какой-нибудь канаве. Там тебе и место…»
И от этих мыслей сама Мария Васильевна испытала огромное облегчение.
Александра проснулась от воя ветра. Она не сразу вспомнила, что случилось. Ее голова лежала на плече у Армана Рожера, их слегка покачивало, словно бы они плыли на корабле, и было совершенно непонятно: утро или вечер? день или ночь?
— Где мы? — недоумевая, спросила она. — Сколько сейчас времени?
— Мы проехали верст около тридцати. Уже почти вечер. Надеюсь, еще пара часов, и будет почтовая станция, где мы и заночуем. Метель мешает нам ехать быстрее.
Она вдруг все вспомнила. И воскликнула:
