Златорогий череп - Стасс Бабицкий
— Но разве вы не можете оплатить им эти дни, чтобы свести риск к минимуму?
— Такой ценой? Еще не хватало. Считайте меня бездушной падалью, но я скажу прямо… Жизнь одного работяги не стоит трехдневных зарплат целой фабрики.
— Но…
— Нет, и не уговаривайте. Вы преступника упустить не хотите, а я — прибыль.
Гребенщиков сердито схватил осколок расписной тарелки и уставился на него в лупу. Все дальнейшие аргументы он игнорировал, а потом и вовсе повернулся боком, давая понять, что сыщику здесь больше не рады.
— Но останутся ли высокими прибыли, — сощурился Мармеладов, — когда с вывески на вашем здании исчезнет надпись «Поставщик императорского двора»?
— Отчего же она вдруг исчезнет? — фабрикант зыркнул исподлобья и раздраженно смахнул со стола черепки.
Вопрос задел за живое: больше двадцати лет он подавал прошения, во всех промышленных выставках участие принимал, с дворцовых интриганов за товары брал гроши, а им, напротив, совал пачки ассигнаций, чтоб поспособствовали.
— У меня есть связи в столице и я надежно осведомлен, что супницами моими при дворе вполне довольны. Это фарфоры пусть спорят, у кого блюдце тоньше да прозрачнее. А у моего фаянса соперников нет. Его вся Европа ценит!
— А вот представьте, прочтет Его Императорское Величество доклад об этом деле и лично вас из списка поставщиков вычеркнет. За неблагонадежность.
— Небла… Как вы смеете! — Гребенщиков обиженно засопел. — Я потомственный почетный гражданин! Депутат от купечества в правлении публичных зданий и действительный член Московской коммерческой академии! По моей инициативе открылось Братолюбивое Общество снабжения неимущих. Раненым в турецкую войну триста рублей пожертвовал! Да я вернейший из подданных!
— Не знаю, не зна-а-аю, — протянул сыщик. — Император сейчас в такой ярости пребывает после убийства батюшки. Узнает, что вы не захотели помочь в поимке преступника, который против помазанника Божия злоумышляет…
— Да как же… А он злоумышляет?
— Разумеется. Сабельянов посягает на полную власть в империи и за пределами ее. Неужто вы думаете, у безумца рука на царя не поднимется?!
— У-у-у, подлюга! Что же вы раньше не сказали-то? — волнение в голосе купца нарастало. — Я же завсегда!
— Завсегда… — передразнил Мармеладов. — Вы ведь даже портрет нового императора не повесили!
И верно, за спиной фабриканта пол стены занимал портрет Александра Второго в красном мундире. Гребенщиков оглянулся и смущенно облизал губы:
— Я заказал уже. Золотом плачу, а все одно очередь. Не успевают пристойные художники рисовать, абы какой ведь не повесишь… К коронации обещаются!
— Это вы будете рассказывать уже не мне, — строго сдвинул брови сыщик.
— А к-кому? Нет-нет, не говорите! Я все понял, — потомственный почетный гражданин стянул вышитую шапочку, обнажая блестящий от пота лоб. — Можете всецело рассчитывать на мою поддержку! Я готов на все, лишь бы изловить врагов государя и Отечества нашего. Хоть сожгите чертов дом, хоть по кирпичику разберите — возражать не стану. Что мне дом? Жизнь за царя положу!
Вскочил на ноги, дико вращая глазами. Куда подевался степенный «деловой человек», зевающий и вальяжный? И ведь не играет роль, не прикидывается, фиги в кармане не держит — вправду переменился. О прибылях забыл. Охвачен искренним желанием послужить России, как полено в костре — огнем. Мармеладов не раз замечал, что стоит пригрозить гневом самодержца и люди теряют разум. Эту верноподданническую жилку из русского человека не вытравишь, а мошенники всех мастей охотно ее дергают, как струну балалаечную. Скажи купцу: «Дай денег!» Много интересного про матушку выслушаешь, а в итоге шиш получишь. Но добавь: «…на нужды армии!» Кошельки сразу распахиваются. Кто посмеет отказать? Патриотизм — это ведь не любовь к империи и короне, а страх шагнуть не в ногу со всеми. Боязнь поставить личный интерес выше государственного, иначе придет однажды такой вот ухарь, с прищуром, спросит язвительно: «Тебе что важнее, прибыль за три дня или жизнь царя-батюшки?» И поди догадайся, то ли из полиции, то ли из охранки. А за неверный ответ в ссылку закатают…
— Кирилл Афанасьевич, я рад, что не ошибся в вашей преданности государю! — сыщик чувствовал себя обманщиком, но утешался тем, что затеял это представление не ради наживы, а для поимки убийцы. — Спустимся вниз? Я наглядно покажу, какую ловушку нужно соорудить.
Они дошли до расписных быков. Мармеладов опустился на четвереньки, провел рукой по палисандровому паркету — темные дощечки были усложнены плотно, без единого зазора.
— У вас есть подвал? — сыщик постучал по деревяшкам. — Как раз тут?
— Да, но я не понимаю…
— Сейчас объясню. Мы недавно общались с гончарами из артели, — Гребенщиков фыркнул на эти слова, выражая презрение ко всем артельщикам, но возражать не стал. — Их слова про вывеску-обманку натолкнули меня на удачную мысль. Я придумал как сделать западню для убийцы. Надо разобрать пол сразу от входа и до середины комнаты. Получится яма, примерно две сажени на полторы. А чтобы ее прикрыть, ваши мастера изготовят плиту. Тонкую, но в меру прочную, чтоб не рассыпалась сразу. Сдюжите? Или переломится, как шея у котика?
— Ну, вы сравнили, — снова засопел фабрикант. — Статуэтка тонюсенькая, а плиту мы закатаем в три слоя, славный фаянс выйдет, хошь пляши.
— А вот и нет! Нам-то как раз нужна рыхлая и пористая обманка. Если наступит человек большого веса, скажем, семи пудов, то рухнет вниз. Ираклий и сам весьма тяжелый, да еще будет тело волочь… Провалится, а в подвале — засада. Скрутим мерзавца, охнуть не успеет.
Купец вздохнул, прикидывая в какую цену обойдется такая обманка.
— Потратимся… Поймите меня правильно, денег не жалко, но… Что если супостат разгадает вашу ловушку и не попадется?
— Он выбрал это место давно, изучил во всех деталях. Обязательно
